Вы
подданный, да еще военный, другого государства. Если б мы сразу доказали,
что вы убийца, то мы бы вас взяли. Но я собрал вас не для обвинений и
дебатов. Я хочу вам предложить сделку.
- Нам? Именно мне и капитан-лейтенанту?
- Да, именно вам и капитан-лейтенанту. Мое предложение ледующее.
Интерпол и европейский отдел по борьбе с наркотиками, предлагает премию тем,
кто передаст ему сильнодействующий наркотик СТД, в объеме 10% от его
стоимости.
- Но причем здесь я и капитан-лейтенант?
- Кроме того, - как будто не услышав реплики Василькова, продолжал
полковник - по решению правительства республики Тунис, мы не будем
возбуждать уголовное дело против капитана первого ранга, заместителя
командира базы Василькова, подданного России.
- Я не знаю о чем вы здесь толкуете, но раз разговор пошел о каких-то
наркотиках и каком-то преступлении, то я должен надлежащим образом
разобраться и собрать об этом информацию. Кроме того, я хочу запросить
информацию об этом в центре. Если я что-то найду, то обещаю вам господин
полковник, сразу же сообщить об этом.
- Меня даже устраивает, ваше зыбкое предложение. Господин
капитан-лейтенант, если вы тоже имеете сведения о наркотике, то предложение
интерпола остается в силе и для вас.
Мы сидели с Васильковым на заднем сидении машины и он разыгрывал передо
мной спектакль невинного младенца.
- И чего он к нам придрался? О каком-то наркотике, убийствах...
Вы товарищ капитан- лейтенант не принимайте всю его чушь всерьез. Я
занимаюсь воспитанием личного состава базы и все они проходят у меня перед
глазами. Я, конечно, попытаюсь узнать все что возможно, но прошу вас
придержать рапорт о нашем разговоре с полковником. Ну хотя бы дня на два.
- Хорошо товарищ капитан. Но ответьте мне на один вопрос. Почему в
контр разведке Туниса сидят европейцы? Почему полковник Морисон, судя по
всему, англичанин по национальности, является заместителем начальника
разведки Бизерты?
- Сложный вопрос. Раньше Тунис был колониальным государством и ведущие
посты в нем были заняты иностранцами. Сейчас Тунис независим, но арабы,
руководители этого военизированного государства, понимают, что без
иностранцев, работающих внутри государства, им все равно не прожить, как в
политическом, так и в экономическом отношении. Они не стали разрушать старые
кадры, старые связи, просто заменили руководящие кадры на арабов,оставив всю
структуру по прежнему.
- Выходит, полковник Морисон работает много лет.
Васильков помолчал и сделав длительную паузу, сказал.
- Да уж очень давно работает. Может лет 15, может и больше.
Федотов встретил меня отборной руганью. Правда он ругал не меня, а
шифровку, которую только что получил.
- Мать их за ногу! Они требуют, что бы мы срочно переправили груз в
Грецию на острова Миконос.
- Я получил только что предложение, продать груз за 10% стоимость.
- С ума сошел, бочки стоят 44 миллиона.
- 10% получишь ты, а не те кто продаст бочки.
- Иди ты в жопу. Приказ есть, через 2 часа отправляемся.
- Разрешите идти, подготовиться к отходу.
- Давай.
Мы прошли Крит и подошли к островам Киклоды.
- Саша, - подобрел Федотов - одну лодку поведешь ты, другую я. Я боюсь
уже кому либо доверять. Держимся вместе. Там у острова Миконос имеется
небольшой островок с западной стороны, там нас ждут. Это последняя операция
Саша, обещаю тебе.
- Хорошо, Николай Васильевич, только идите за мной.
Постарайтесь не отклоняться от курса и меня.
- Уговорил, Саша.
Он приятельски похлопал меня по плечу.
Помимо снаряжения аквалангиста, я взял с собой автомат и пистолет и
первым вышел под воду на своей малютке, с бочкой красного цвета во второй
кабинке.
Мы плыли без разведки района и это был безумный риск. Риск отчаяния.
Мне казалось, нас давно засекли гидрофоны и мы плывем к своей смерти. В
подтверждении этого, появились касатки, которые как почетный эскорт,
окружили лодку.
Мне стало тошно.
Правая, здоровенная рыбина длинной 4 метра, ударила мою лодку,
вскользь. Меня только дернуло и я подумал, что это случайность. Второй удар
разрушил эту иллюзию. Это началась осада запрограммированных чудовищ. Меня
умышленно отклоняли от курса на глубокую воду. Удар, еще удар. Из рук рвется
штурвал, а глаз этой скотины идет параллельно моей кабине. В нем ни чего
нет, в нем пустота, в нем смерть. Федотов идет за мной и испытывает точно
такое же давление касаток, что и я.
Вдруг касатки исчезли. Я насторожился. Где-то слабо зазвенел зуммер в
шлеме. Мне уже было не до Миконоса, мне был нужен любой остров, который был
поблизости. Можно конечно переждать опасности, но кто знает какое у них
оборудование и не всадят ли они глубинную бомбу на любое скопление металла,
обнаруженное на глубине. Справа появился шум зуммера посильнее. Их двое, а
ближайший остров в двух милях. Я несусь к этому острову, но по звукам
чувствую, они быстрее. Шумы нарастают и приближаются к нам. Где же выход?
До острова миля. Я решился. Открываю кран продувки и чувствую, как
лодка начинает приближаться к светлому пятну поверхности воды. Добавляю еще
воздух, и пластиковый козырек выполз на поверхность и режет воду перед
собой. Сзади несутся два судна, до них метров 700. Федотов не поднялся, он
идет на глубине. Слева по курсу идут буруны воды, там отмель. Я сворачиваю
на отмель.
Впереди встает столб воды, сторожевики заметили меня и начали обстрел.
Мне наплевать, лишь бы проскочить мель. Вот и она. Глухой удар по днищу
подбрасывает меня, лодка ударяется днищем и вылетает из воды, потом с шумом
опускается и я чувствую, что почти спасен. Мель осталась сзади и
сторожевикам меня не догнать, если, правда, снаряд не сделает из меня
решето. Федотова нет, он пошел своим путем.
Впереди остров, заворачиваю за него, потом еще остров, еще поворот и я
в лагуне. Стена песчаного обрыва охватывает лагуну, но я несусь к ее
средине. Где-то справа, в стене обрыва показался темный проем, похожий на
пещеру или щель, я кладу руль на это темное пятно. Фонарь кабины с трудом
откинулся на сторону. Лодка несется к берегу. Я выползаю из кабины и
оттолкнувшись, выбрасываюсь из лодки. Я сижу в воде и вижу хвост подлодки,
выкидывающий с кормы фонтан воды. Прыжок на пляж и глухой удар в стенку
обрыва. Вдруг, гора насыпи, как бы подламываясь, обрушивается вниз. Легкая
пыль стояла на месте тарана. Лодка исчезла под обвалом песка.
Я выполз на берег и скинул шлем. Посторонние звуки природы обрушились
на меня. Где-то справа, раздавались глухие удары. Там сторожевики утюжили
Федотыча. Я кажется, уже отвоевался.
Иду вдоль берега, туда где долбали лодку Федотыча. На душе скверно.
Вдруг, из-за откоса берега появилось пять фигур аквалангистов, бегущих ко
мне. Я перетащил из-за спины автомат и приготовился к стрельбе.
Первый аквалангист, получив пулю, подпрыгнул и рухнул под ноги,
бегущего сзади. Я очередью снял сначала правого, потом левого. Остальные
двое, заметались, да и что можно сделать безоружному, против автомата. Они
побежали назад, но я застрелил сначала, последнего, потом другого.
Один из аквалангистов был ранен, но он умирал. Я подложил ему под
голову камень. Смерть медленно занимала каждый дюйм кожи его тела. Он
хрипел.
- Полковник Морисон..., предлагал вам сдать...
Он умер от дырки в кулак, которую делает пуля, из моего автомата. К
сожалению, она рассчитана на касатку или акулу.
Я нашел лодку Федотова. В нее не попали бомбой, но она взорвалась рядом
и это было достаточно, для ее конца. Пластиковая кабинка разворочена.
Федотов, раздавленный взрывной волной, сплющен в кресле кабинки.
Проклятая бочка, выброшена взрывом, и лежит в метрах 4 от лодки. Она
как решето, но я, для страховки, выпустил в нее всю обойму из пистолета.
Воздух и белая муть, выпрыгивали из нее после каждого выстрела. Пора плыть
обратно.
"Павлов" подобрал меня одного.
В Бизерте, на борт поднялся Васильков с приказом командующего флотом о
переподчинении гидрографического судна "Академик Павлов" командиру базы.
В каюте Федотова Васильков орал на меня, в присутствии капитана
корабля.
- Где подводные мини- лодки? Где груз?
- Они погибли в районе островов Миконос.
- Почему Федотов погиб с лодкой, а где ваша?
- Она была расстреляна сторожевиками, когда я поднялся на верх.
- Вы идиот, товарищ капитан-лейтенант. Вам надо было погибнуть вместе с
лодкой, а теперь я вынужден вас отстранить от командования диверсионной
группой до решенья вашей судьбы командующим флотом.
- Разрешите идти?
- Идите. Вечером приготовьте рапорт о прошедшей операции.
На следующий день, отпросившись у командования, я поехал к Мариам. Ее
отец оказался дома.
- Папа, Алекс приехал.
Мариам нежно поцеловала меня.
- Ну как, молодой человек, поездка? - прервал волнующий процесс
полковник Морисон.
- Как всегда, неудачно.
- Опять жертвы?
- Да. Но погибли и наши, и ваши.
- Я только что узнал об этом.
- Один из раненых пытался мне что-то сказать от вашего имени, но не
успел.
Полковник нахмурился.
- Господи, когда кончиться эта резня? - спросила Мариам.
- Сегодня. С сегодняшнего дня, я временно освобожден от должности.
- Васильковым? - спросил полковник.
- Да. Наконец-то он получил над нами власть.
- Он еще не знает, что его дело плохо. Судя по всему, и в верхах еще не
знают, что с ним делать. Но то, что его уберут, это не надо сомневаться. А
что вы теперь будете делать, молодой человек?
- Раз его отстранили, он будет со мной, - проворковала Мариам.
- Я думаю, что мне пора уходить со службы, совсем.
- Вам не позволят остаться здесь. Русским можно только дезертировать
или просить политического убежища.
- Мы с Мариам, решили бежать в Австралию.
- Мариам, это правда?
- Да папа. Я даже свои деньги приготовила.
- А что мама скажет?
- Она меня благословила.
- Ну что ж, я узнаю обо всем последний и вроде, тоже не против. Даже
помогу. Документы я вам выправлю. Давайте создавайте новую жизнь.
Мы уже не стесняясь полковника поцеловались.
- Кстати, - вдруг оторвался я от Мариам - премия в 10% от стоимости
наркотика, осталась в силе.
Произошла немая сцена. Полковник только через некоторое время пришел в
себя. Мариам захлопала в ладоши.
- Алекс, а сколько это, сколько?
- Алекс, вы сохранили бочку?- перебил Мариам полковник.
- Да, спрятал на острове. Это Мариам, примерно, 2,2 миллиона долларов.
Полковник сорвался с места.
- Алекс не уходи, я сейчас.
Он выскочил из комнаты.
- У нас, правда, будет много детей?
- Обязательно, Мариам.

Январь. 1995г.

Евгений Кукаркин.
Будни после праздника

Вчера был праздник Святого Валентина, попечителя всех влюбленных, а так
же хранителя надежд, во всех тюрьмах, лагерях и закрытых сумасшедших домов,
тех кого охраняют и тех, кто охраняет. Это праздник для надсмотрщиков,
надзирателей, обитателей камер и палат, конечно, всей многочисленной охраны
закрытых заведений. Вчера пили все, солдаты, офицеры, прапоры, врачи, кое
что досталось и заключенным.
Ко мне приехал сын. Нет, он живет недалеко, в этом же городе. У него
семья и уже лет пять мы живем отдельно. В этот праздник в мою одинокую
квартиру обычно никто больше не приходит. Мы с сыном распиваем бутылочку
коньяку и позже расстаемся еще на один год, до следующего праздника...

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА
Сегодня с утра поганая погода. Мелкий дождик со снегом не растекается
по ткани плаща, а бусинками и осколками мелкого льда, застревает на его
поверхности. Я вхожу в вестибюль и, предъявив охраннику Гоше свой пропуск,
отряхиваюсь.
- Все в порядке? - спрашиваю его.
- Да, Владимир Владимирович. Ночь прошла спокойно.
Спокойно, это значит то, что дежурный врач и весь персонал дрых как
сурки и их никто не дергал и не вызывал по тревоге. Я на грузовом лифте
поднимаюсь на третий этаж и на площадке упираюсь в решетку дверей. На звонок
появляется сонная рожа сержанта Сомова.
- Доброе утро, доктор? Я сейчас.
Гремят запоры и первая дверь выводит меня в "предбанник". Слева,
стеклянная стенка, за которой обычно сидит охрана. Прямо, вторая решетчатая
дверь в отделение. Сомов добросовестно закрывает первую дверь и отпирает
вторую.
- Проходите.
Два санитара, в препараторской, дулись в карты и, увидев меня, сразу
умчались в коридор. Захожу к себе в кабинет, снимаю плащ и, натянув белый
халат, сажусь за стол. Сегодня поступил новый пациент, на столе, заботливой
рукой Галины Сергеевны, аккуратно приготовлена толстая папка. Под большими
буквами ДЕЛО красивым почерком написано "Королева Татьяна Александровна". На
первой странице, постановление прокуратуры о проверке психического состояния
пациентки.
Их у меня всего 12. Это женщины совершили тяжкие преступления и теперь,
после многочисленных исследований, дожидаются моего окончательного решения.
После завтрака все отделение замирает, это время приговора: кого
оставить на доследование, кого отправить в психушку, а кого отправить
обратно в тюрьму, отвечать за состав преступления.
Первой, я вызываю Гоглидзе Изиду Давыдовну. Женщине 35 лет, полноватая
с густыми черными волосами, заброшенными за плечи. Ее накрашенные тонкие
губы вздрагивают от нервного напряжения, а пальцы теребят халат и чуть
дрожат.
- Здравствуйте, Владимир Владимирович, - заискивающе говорит она.
- Садитесь, Изида Давыдовна.
За моей спиной появляется, как тень, моя правая рука, Галина Сергеевна
и равнодушно глядит на пациентку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186