Они передаются по наследству только дочерям, которые сами могут стать целительницами, если проявят к этому склонность. Иза считала меня своей наследницей, – сказала Эйла.
– Я очень удивлена обширностью их целительских знаний, – заметила Зеландони, осознавая, что ее слушает много народа.
– Мамут из Львиного стойбища также понял, насколько действенны их способы лечения. В молодости он отправился путешествовать и сломал руку, перелом был очень сложным. Он забрел в одну из пещер Клана, и тамошняя целительница вылечила его так, что рука нормально срослась. Потом мы оба выяснили, что меня воспитывал тот же Клан. Вылечившая его целительница была бабушкой Изы.
Когда Эйла закончила, в шатре установилась полнейшая тишина. Она говорила почти невероятные вещи. Жрецы соседних Пещер уже слышали, как Джохарран и Джондалар убеждают людей в том, что плоскоголовые, которые, по словам Эйлы, называют себя Кланом, не являются животными. Последние дни об этом много говорили, но большинству не понравилась эта идея. Возможно, плоскоголовые немного умнее, чем полагали многие люди, но вряд ли их можно отнести к человеческому роду. А сейчас эта женщина заявляет, что они вылечили мужчину из племени Мамутои и имеют свои представления о зарождении жизни. Она даже утверждает, что их целительные методы более совершенные, чем у Зеландонии.
Вновь началось бурное обсуждение, и волнение внутри шатра уже слышали снаружи. Жрецы, охранявшие женское собрание, умирали от любопытства, желая знать, что вызывало такой шум, но им было положено ждать особого приглашения. Они знали, что не вышли еще несколько женщин, однако обычно на собраниях невест не возникало столь жарких споров.
Верховная и прежде слышала от Эйлы о древних знаниях Клана и быстро осознала глубину их понятий. Она убедилась в том, что они принадлежат к человеческому роду, и считала, что для Зеландонии важно понять все вытекающие отсюда последствия, но даже она не представляла, насколько обширны их познания. Зеландони допускала, что жизнь этих людей проходит на более простом и примитивном уровне, которого достигли также и их целительницы. Ей казалось, что Эйла получила хорошее исходное воспитание, но в дальнейшем занималась самообразованием. Видимо, она сильно недооценила знания Клана.
Предания Зеландонии рассказывали о временах, когда их племя жило более простой жизнью, но обладало обширными знаниями о пользе съедобных и лекарственных растений. Она подозревала, что множество знаний о пользе и вреде растений люди приобрели во времена глубочайшей древности. Если Клан такой древний, как Эйла, видимо, полагает, то не исключена возможность того, что их знания очень обширны. Особенно если они действительно, как отмечала Эйла, обладают особой родовой памятью, из которой могут черпать знания предков. Зеландони предпочла бы обсудить все это с Эйлой наедине, но, возможно, даже лучше, что такой разговор состоялся в присутствии многих служителей. Возможно, именно такое потрясение поможет им осознать все возможные претензии, которые Клан может предъявить им.
– Успокойтесь, пожалуйста, – сказала Зеландони, вновь пытаясь утихомирить спорщиков. Когда порядок наконец восстановился, она сделала заявление: – Очевидно, Эйла обладает знаниями, которые могут нам очень пригодиться. Мамутои проявили большую проницательность, приняв ее в очаг Мамонта, который, в сущности, то же самое, что наш очаг Зеландони. Позже мы поговорим с ней более подробно и выясним пределы ее знаний. Если ей действительно известно, как предотвратить зарождение новой жизни, то такое средство будет огромным облегчением для всех нас.
– Я хотела бы сказать, что оно не всегда воздействует должным образом, – вмешалась Эйла. – Муж Изы погиб во время землетрясения под обломками пещерного свода, но она была беременна, когда нашла меня. И вскоре у нее родилась дочь, Уба. Но Изе было тогда уже двадцать лет, хотя женщины Клана обычно начинают рожать гораздо раньше. Их девочки становятся женщинами в восемь или девять лет. Но это средство помогало ей многие годы и мне помогло во время Путешествия.
– Наши знания о лекарственных средствах и целительных методах зачастую бывают неточными, – сказала Зеландони. – Ведь все равно окончательное решение остается за Великой Матерью.
Джондалар обрадовался, увидев возвращающихся женщин. Он остался ждать Эйлу в лагере вместе с Волком, когда Даланар и Джохарран отправились на главную стоянку, и пообещал, что вскоре догонит их. Мартона велела Фоларе заготовить горячий чай и немного еды и пригласила Джерику и Джоплаю в гости. Мартона и Джерика поговорили о родственниках и общих знакомых, а Фолара начала рассказывать Джоплае о затеях молодежи.
Эйла посидела с ними немного, но после довольно бурного окончания собрания в Доме Жрецов ей захотелось уединиться. Сказав, что ей нужно проверить лошадей, она взяла заплечную сумку и ушла вместе с Волком. Пройдя по берегу ручья, она навестила лошадей и отправилась дальше к пруду. Подавив желание искупаться, она решила пока продолжить прогулку. Вскоре она с удивлением заметила, что едва намеченная тропа привела ее в окрестности новой пещеры, видимо, этим путем добралась сюда группа во главе с Джондаларом.
Приблизившись к пещере, она увидела, что вход, расчищенный от камней и кустарника, стал более широким и удобным. Вероятно, едва ли не каждый участник Летнего Схода уже побывал здесь по крайней мере по разу, но их следов было почти незаметно. Необычайная красота удивительного Белого Зала этой пещеры позволяла считать ее особо священной. Зеландони и вожди Пещер еще не успели всесторонне обсудить это открытие и пока лишь размышляли о возможностях и ограничениях ее использования. Традиции пока еще не сложились, она была слишком новой.
На том месте, где она разводила костерок, чтобы разжечь факел, теперь появился выложенный камнями очаг, рядом с которым лежало несколько частично выгоревших факелов. Быстро достав из сумки свой костровой набор, она развела костер, зажгла факел и направилась в пещеру.
Высоко подняв факел, она вошла в темноту первого коридора.
Проникающие во входное отверстие солнечные лучи освещали мягкий глинистый пол, на котором отпечатались самые разные следы, как босых, так и обутых ног. Рядом со следами длинной узкой ноги, вероятно, оставленными высоким мужчиной, шла череда более широких следов средних размеров – такая нога могла быть либо у взрослой женщины, либо у подростка. Еще виднелись отпечатки сандалий, сплетенных из трав или камыша, а рядом с ними размытые очертания ног, обутых в кожаные чулки, и нестройный ряд крошечных детских отпечатков. А на них отпечатались следы волчьих лап. Эйла удивилась этому, не заметив, что Волк уже пробрался в пещеру, опередив ее.
По мере продвижения в подземные глубины воздух становился более холодным и сырым. Не нужно было особой ловкости и мастерства, чтобы дойти по крайней мере до главного зала. В такую пещеру можно было прогуляться всей семьей, хотя она не годилась для жилья. В глубоких пещерах было слишком темно и влажно для жизни, особенно когда в окрестностях полно просторных, залитых светом пещер с ровным полом и навесами для защиты от дождя и снега. Однако эта пещера воспринималась как особое святилище, сокровенный вход в чрево Матери.
В сопровождении Волка Эйла прошла вдоль левой стены Белого Зала к узкому входу в следующую галерею, стены которой расширялись кверху, а потом вновь сходились, образуя сводчатый белый потолок. Она спустилась на ровный участок пола, до которого немного не доставал выросший с потолка столб. Слегка замерзнув, Эйла достала из сумки мягкую шкуру северного оленя и накинула ее на плечи. Именно в этого оленя она попала из копьеметалки перед началом охоты на бизонов, когда погиб Шевонар. С тех пор произошло так много событий, что казалось, что все это было уже очень давно. А на самом деле прошло совсем немного времени.
Дойдя до тупикового конца коридора, она вернулась к подвешенному столбу и присела на землю. Ей понравилось это уютное небольшое помещение. Подошел Волк и потерся носом о ее руку.
– Наверное, ты хочешь, чтобы тебя приласкали, – сказала она и, перехватив факел левой рукой, почесала его за ухом. Когда он вновь убежал обследовать подземные ходы, ее мысли вернулись к сегодняшнему собранию невест и к завершившим его разговорам жрецов.
Размышляя о родовых знаках, она вспомнила, что знаком Мартоны была лошадь, и подумала, какой же может быть знак у нее самой. Ей показалось интересным, что в мире Духов лошади, зубры и бизоны считались более могучими животными, более сильными, чем волки, пещерные львы или даже пещерные медведи. Там все обретало несколько иной смысл, возможно, обратный или противоположный. Погружаясь в размышления, она осознавала, как ею завладевает уже испытанное ранее чувство. Она попыталась побороть его, но оно было ей неподвластно. Вновь она словно погружалась в воспоминания, погружалась в какое-то дремотное состояние, имевшее, однако, свои особенности, она словно вновь переживала какие-то свои сны и воспоминания, смутно осознавая реальность некогда происходивших событий.
Она с тревогой чувствовала, что плохо поступила, выпив остатки жидкости из ритуальной чаши. Она следовала за мерцающими огоньками по бесконечно длинной пещере, где увидела залитых светом костра Мог-уров. Испытывая тошнотворный страх, она в странном оцепенении падала в черную бездну. Но рядом вдруг оказался Креб, он помогает, поддерживает и успокаивает ее страхи. Креб, мудрый и добрый Креб. Он понимает мир Духов.
Черная бездна распалась. Рыжеватой вспышкой хищный лев прыгает на зубра, и начинается его схватка с огромной рыжевато-коричневой дикой коровой, оглашающей окрестности страшным мычанием. Судорожно сглотнув, Эйла прижалась к твердой стене крошечной пещерки. Пещерный лев ревел, огромная когтистая лапа просунулась внутрь и оставила на ее левом бедре четыре бороздки.
– Твой тотем Пещерный Лев, – сказал старый Мог-ур.
И вновь все вокруг изменилось. Ряд огней освещал длинный извилистый коридор пещеры, высвечивая затейливые ниспадающие складки и текучие формы скальной породы. Она заметила, что одна складка напоминает длинный, плавно ниспадающий хвост лошади. Он вдруг превратился в золотистую кобылу, направляющуюся к табуну. Она ржала и помахивала темным хвостом, словно маня ее за собой. Оглянувшись, Эйла попыталась понять, где же она находится, и вздрогнула, увидев выступающего из мрака Креба. Он делал ей знаки, призывая поторопиться. Она услышала лошадиное ржание. Табун лошадей мчался к краю скалы. Она в панике устремилась за ними. У нее свело живот от ужаса. Раздались ужасные звуки, лошади падали одна за другой и кувырком скатывались куда-то вниз.
Она родила двух сыновей, двух братьев, которые даже не догадываются, что они братья. Один – высокий и светловолосый, как Джондалар, другой, постарше, похож на Дарка, хотя его лицо смутно проступает сквозь туман. Два брата приближаются друг к другу, сходясь в центре пустынной, продуваемой ветрами степи. Жуткое волнение охватывает ее; должно случиться нечто ужасное, она должна предотвратить это. Потрясенная до глубины души, она вдруг понимает, что один ее сын хочет убить другого. Вот они сходятся, и она пытается дотянуться до них, но плотная вязкая стена не пускает ее. Они стоят уже почти рядом с поднятыми, словно для удара, руками. Она кричит в ужасе…
– Очнись, дитя! – сказал Мамут. – Это всего лишь знак, послание.
– Но один убьет другого! – кричит она.
– Это лишь образная картина, Эйла! – сказал Мамут. – Ты должна постичь ее истинный смысл. У тебя есть Дар. Помни, в мире Духов все перевернуто с ног на голову, надо научиться толковать его видения.
Эйла вздрогнула, уронив факел. Нащупав древко, она успела поднять его, пока огонь не погас, и пригляделась к висячему столбу, который на первый взгляд, казалось, что-то поддерживал, а на самом деле даже не доставал до пола. Он был перевернут вверх ногами. Она поежилась. И вдруг столб превратился в прозрачную вязкую стену. За ней кувыркались лошади, переворачиваясь с ног на голову и падая со скалы.
Волк вновь уткнулся в нее носом, взвизгнул и отбежал, вернулся опять и вновь тявкнул. Поднявшись на ноги, Эйла посмотрела в его сторону, пытаясь разогнать туман в голове.
– Что тебе нужно, Волк? Что ты хочешь сказать мне? Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? Да?
Они поднялись по второй галерее, и, войдя в помещение Белого Зала, она заметила огонек другого факела, он приближался со стороны входа. Державший тот факел человек, очевидно, также заметил огонь ее факела, хотя он уже тихо шипел, угасая. Эйла пошла быстрее, но факел все же погас всего через пару шагов. Она остановилась и заметила, что второй светильник уже быстрее движется ей навстречу. Она облегченно вздохнула, но когда глаза ее попривыкли к темноте, поняла, что слабый солнечный свет сюда все-таки проникает, и в любом случае можно было бы найти путь к выходу. Тем не менее она обрадовалась, что кто-то идет в пещеру.
– Это ты! – одновременно с удивлением воскликнули встретившиеся.
– Я не знал, что здесь кто-то есть, иначе не стал бы тревожить тебя.
– Я рада тебя видеть, – перебивая его, сказала Эйла и улыбнулась. – Я правда рада тебе, Брукевал. Мой факел погас.
– Я видел, – сказал он. – Почему ты не выходишь? То есть если ты готова уйти.
– Я пробыла здесь слишком долго, – сказала она. – Мне холодно. Я с удовольствием погрелась бы на солнце. Мне следовало быть поосторожнее.
– Да, в этой пещере легко размечтаться. Она так прекрасна и пробуждает что-то… даже не знаю… какие-то особые чувства, – сказал он, освещая дорогу, когда они направились к выходу.
– Это точно, значит, тебе тоже так показалось!
– Должно быть, ты была потрясена, обнаружив ее. Мы так часто бывали на этом склоне, что не хватило бы и самого большого счетного слова, однако никто не нашел ее, пока ты не пришла, – заметил Брукевал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131