Он не привык сражаться с волками.
– Спасибо, Меджера. Эйла выглядит просто замечательно. Я и не догадывалась, что ты так мастерски умеешь делать прически, – сказала Мартона.
Подняв руки, Эйла осторожно пощупала прическу, робко коснувшись валиков и прочих фигурных изгибов, в которые были тщательно уложены и заколоты ее волосы. Другим невестам, насколько она понимала, устраивали на головах нечто подобное, поэтому она догадывалась, как выглядит ее прическа.
– Сейчас я дам тебе отражатель, и ты сама все увидишь, – сказала Меджера.
Тускло поблескивающая поверхность отразила лицо молодой женщины примерно с такой же прической, как у большинства женщин в этом доме. Однако она с трудом узнала себя. И тем более усомнилась, сможет ли ее узнать Джондалар.
– Теперь давай наденем тебе те янтарные подвески, – сказала Фолара. – Уже пора наряжаться.
Ученица, проколовшая Эйле мочки ушей, оставила в каждой дырочке по костяному штырьку. Она также привязала к янтарям тонкие жилы и сделала петельки, чтобы подвесить их на ушные штырьки. Меджера помогла Фоларе закрепить янтарные серьги в ушах Эйлы.
Потом Эйла облачилась в свой иноземный брачный наряд.
– Я никогда не видела ничего подобного, – восхищенно вздохнув, прошептала Меджера.
Фолара тоже пришла в восторг.
– Эйла, какой у тебя красивый и какой необычный наряд. По-моему, всем захочется потом сшить себе нечто в таком роде. Откуда он у тебя?
– Я привезла его с собой. Мне подарила его Неззи. Жена вождя Львиного стойбища. Вот так его следует носить во время ритуала, – объяснила Эйла и, откинув полочку лифа и обнажив груди, ставшие более полными благодаря беременности, вновь закрепила ее. – Неззи говорила, что женщины Мамутои с гордостью показывают свои груди во время Брачного ритуала. Мартона, а еще мне хотелось бы надеть подаренное тобой ожерелье.
– Тут есть одна сложность, Эйла, – заметила Мартона. – Это ожерелье с большим янтарем красиво смотрится на груди, но оно будет плохо сочетаться с твоим амулетным мешочком. Я понимаю, что он для тебя многое значит, но, по-моему, сегодня его лучше снять.
– Она права, Эйла, – поддержала Фолара.
– Вот посмотри сама в отражатель, – предложила Меджера. Она подставила ей плоский, темный и пропитанный жиром кусок дерева, специально отполированный для того, чтобы можно было увидеть в нем отражение.
Там появилась все та же странная женщина, которую она уже видела прежде, только теперь Эйла увидела янтарные серьги и потрепанный амулетный мешочек с реликвиями, висевший на потемневшем кожаном ремешке.
– Что это за мешочек? – спросила Меджера. – Похоже, в нем что-то лежит.
– Это мой амулет, в нем хранятся дары моего тотема, Духа Пещерного Льва. Большинство из них служит подтверждением важных решений моей жизни. И еще там лежит символический знак моей жизненной силы, в каком-то смысле.
– Значит, это что-то вроде еландона, – сказала Мартона.
– Мог-ур говорил, что если я когда-нибудь потеряю этот амулет, то могу умереть, – сказала Эйла. Она взяла в руку амулетный мешочек, нащупала знакомые выпуклости его содержимого, и многообразные, быстро сменяющие друг друга воспоминания отбросили ее в прошлое, к ее жизни в Клане.
– Тогда его надо сохранить в особом месте, – сказала Мартона. – Может быть, около фигурки Дони, чтобы Мать присмотрела за ним. Но у тебя же нет такой фигурки, так? Обычно женщина получает ее после ритуала Первой Радости. Как я полагаю, ты никогда не проходила подобный ритуал?
– Ну, возможно, и проходила. Джондалар научил меня делить Дары Радости, и в первый раз он устроил какой-то обряд и подарил мне фигурку Дони, которую сделал сам. Она лежит в моей заплечной сумке, – сказала Эйла.
– Что ж, если кто-то и может достойно провести этот ритуал, так именно он. У него был большой опыт, – сказала Мартона. – Если хочешь, я могу на время сохранить твой амулет у себя, а перед началом вашего испытательного периода отдам его тебе, чтобы ты могла взять его с собой. – Эйла нерешительно помедлила, но наконец согласно кивнула головой, а когда начала снимать амулет, то кожаный шнурок зацепился за прическу.
– Не волнуйся, Эйла. Я смогу подправить ее, – сказала Меджера.
Эйла держала в руке свой кожаный мешочек, ей не хотелось расставаться с ним. Они, конечно, правы, он не подходит к брачному наряду, но она не расставалась с ним с тех самых пор, как его подарила ей Иза, вскоре после того как Клан принял ее. Она так привыкла к этому амулету, что ей трудно было с ним расстаться. Более того, она даже боялась расстаться с ним. Казалось, что амулет сам цеплялся за нее, застряв в ее прическе, когда она снимала его. Может, ее тотем пытался сказать ей что-то, может быть, ей не стоит совсем расставаться с клановым прошлым в день ее бракосочетания, в наряде Мамутои, в ожерелье Зеландонии. Она мало чем отличалась от женщин Клана, когда встретила Джондалара, может, ей стоит сохранить также что-то и от того времени.
– Спасибо, Меджера, но я передумала. Я хочу распустить волосы так, как любит Джондалар, – сказала Эйла. Она еще немного подержала амулет и вручила его Мартоне. Мать Джондалара закрепила на ее шее ожерелье, когда-то подаренное ей самой матерью Даланара, чтобы она сберегла его для жены своего, сына. Потом Эйла начала вынимать булавки и завязки, поддерживающие прическу, сделанную в праздничном стиле Зеландонии.
Меджера расстроено смотрела, как разваливаются плоды ее усилий, но решение все равно было за Эйлой.
– Давай уж я причешу тебя, – сказала она, смиряясь с таким поворотом событий, чем приятно удивила Мартону. Видимо, эта юная ученица станет когда-нибудь прекрасной жрицей, подумала она.
Джондалар вдруг почувствовал безотчетную тревогу, направившись вместе с остальными женихами к шатру жрецов около подножия холма, где должен был проводиться ритуал. И он был не одинок. Невесты уже ушли, оставив пустым этот большой шатер. Под руководством нескольких Зеландони женихи выстроились по заведенному порядку: во-первых, по счетным словам Пещер, в которых они будут жить, а во-вторых, по их статусу в Пещере. Поскольку все счетные слова обладали особым могуществом – только жрецы понимали суть их таинственных значений, – то они не имели никакого отношения к статусу и положению. С их помощью Пещеры обычно просто упорядочивали строй. Иным было распределение внутри Пещеры, имевшее бессчетные и порой не упоминаемые, но вполне понятные градации, хотя они не являлись строгими, неизменными.
Статус человека мог измениться и достаточно сильно из-за неравных статусов жениха и невесты. Это было причиной серьезных переговоров, происходивших до ритуала. Статус семейной пары определялся исходя из статусов каждого члена новой семьи, и в дальнейшем определял статус ее детей. Понятно, что семейный очаг создавал муж, но хранила его жена; дети, рожденные у жены, также считались и детьми очага ее мужа. Они и их семьи стремились к тому, чтобы статус нового очага был как можно выше, ради детей и ради родственных связей и поименований, но одобрить его должно было и большинство вождей и жрецов, входящих в совет племени Зеландонии. Порой переговоры протекали очень бурно.
Эйлу не слишком-то интересовало обсуждение статуса ее нового семейного очага, да она все равно не поняла бы всех нюансов, зато Мартона все отлично понимала. Туманные разговоры Мартоны с некоторыми жрецами, включая Девятнадцатую Зеландони, как теперь начала понимать Эйла, предваряли начало таких переговоров. Девятнадцатая пыталась использовать юношескую несдержанность Джондалара, чтобы понизить его статус частично из-за того, что Эйла открыла эту удивительную новую пещеру на территории Девятнадцатой Пещеры. Эту жрицу несколько смущало то, что такое открытие значительно повысило статус невесты, невзирая на ее иноземное происхождение. Если бы именно они нашли эту пещеру, то могли бы сами выгодно распорядиться ею, наложив определенные ограничения на ее посещение, благодаря чему положение их Пещеры стало бы более высоким. Но получилось так, что пещеру нашла посторонняя женщина, да еще во время общего Летнего Схода, и Верховная Зеландони особо отметила, что такая святыня принадлежит всему племени.
Статус Джондалара был один из самых высоких, поскольку его мать раньше была вождем и его брат сейчас руководил жизнью самой большой Пещеры Зеландонии, не говоря уже о его собственных достоинствах, часть которых он приобрел за время Путешествия. Возросшее мастерство обработки кремня удостоверили почтенные и сведущие мастера из других Пещер, а его демонстрация нового оружия также считалась большим вкладом в жизнь племени, но определение статуса Эйлы представляло серьезную сложность. Выходцы из других племен обычно имели самый низкий статус, который понижал, естественно, статус нового очага, но Мартона со своими сторонниками оспорили это, заявив, что ее статус среди людей племени Мамутои был очень высоким и что сама она имеет много достоинств. Животные оказались спорным фактором, одни считали, что они понижают ее статус, а другие – наоборот. Статус их нового очага еще не был решен окончательно, хотя это не мешаю проведению ритуала. Девятая Пещера приняла ее, и именно там они и будут жить.
Невесты перешли в другой, соседний шатер. До недавнего времени в нем жили девушки, ожидавшие ритуала Первой Радости, но сейчас он уже опустел, и его использовали для других целей. Кто-то предложил, чтобы туда собрали женихов, тогда невестам не пришлось бы переходить, но всех собравшихся, а особенно жрецов, несколько смутило то, что женихи займут дом, где только что проходил обряд инициации. Мир Духов обычно долго оказывал потустороннее влияние на те места, где проводились священные ритуалы, особенно с многочисленными участниками, а жизненные силы мужского и женского начала порой находились в противоборстве. Было решено перевести туда невест, поскольку такое состояние будет следующим разумным этапом в жизни любой девушки, недавно прошедшей ритуал Первой Радости.
Невесты беспокоились не меньше женихов. Эйла все волновалась, наденет ли Джондалар тупику, которую она передала ему, и сожалела, что ей сегодня нельзя будет с ним разговаривать, иначе она сама узнала бы, понравилась ли ему ее туника и считает ли он ее подходящей для ритуала. А теперь она ничего не узнает до самого бракосочетания.
Женщин построили по порядку, соблюдая такие же правила, как у мужчин, чтобы их ряды могли потом должным образом соединиться в пары. Эйла улыбнулась стоявшей впереди Левеле. Ей хотелось бы сейчас стоять рядом с сестрой Пролевы, но их разделяло несколько женщин из тех Пещер, что находились в промежутке между Девятой и Второй, где собирались жить Левела и Жондекам. Их статусы были примерно одинаковыми, ведь оба они принадлежали к самым уважаемым семьям вождей и основателей, поэтому статус их нового очага почти не изменился. Статус Жондекама был чуть выше, чем Левелы, но эту незначительную разницу можно было бы сохранить, только если бы они остались жить в его Пещере.
Зеландони той Пещеры, где собиралась жить новая семья, проводил ритуал для каждой пары в отдельности, а другие служители ему помогали. Матери брачующихся и мужчины их очагов также участвовали в ритуале, а зачастую и ближайшие родственники, все они стояли среди зрителей, в первых рядах, ожидая, когда их пригласят для исполнения соответствующих ролей. Для старших пар, уже проходивших ранее такой ритуал, но решивших основать новую семью, присутствие родителей было не обязательно. Для них требовалось только согласие Пещеры, в которой будет жить их новая семья, но и они обычно привлекали к ритуалу друзей и родственников.
Эйла ободряюще улыбнулась, перехватив взгляд Жаниды, стоявшей ближе к концу строя невест в соответствии с ее принадлежностью к Южному владению Двадцать Девятой Пещеры. А еще дальше стояла Джоплая, как чужеземная невеста из племени Ланзадонии, хотя мужчина ее очага имел высокий статус в Зеландонии. Здесь она занимала последнее место, но зато была среди первых в Ланзадонии, и все это обязательно учитывалось. Эйла окинула взглядом весь строй невест. Многих она еще почти совсем не знала, а обитателей некоторых Пещер видела лишь на общей церемонии знакомства.
Для Эйлы ожидание уже казалось бесконечным. «О чем можно так долго договариваться? – с удивлением думала она. – Нас быстро построили по порядку, и теперь мы просто стоим и чего-то ждем. Непонятно… Может быть, задерживаются женихи. Может, кто-то из них передумал? А что, если передумал Джондалар? Нет. Не может быть! С чего бы вдруг? Но вдруг все-таки передумал?»
Жрецы еще не выходили из своего дома, и вот наконец Верховная Зеландони отвела в сторону занавес, скрывавший секретный выход в задней части их большого шатра, который находился прямо напротив главного входа. Выглянув из дома, она окинула беглым взглядом толпу соплеменников, расположившихся на склонах дальнего холма, за ритуальным полем, простиравшимся до главного лагеря. Люди начали подтягиваться сюда после полудня и сейчас уже заполнили почти все склоны. Пора начинать.
Первым вывели строй женихов. Взглянув вверх на густо заполненные склоны холма, Джондалар убедился, что все племя уже в сборе. Глухой шум толпы усилился, и ему показалось, что по склонам пронеслось слово «белый». Как и положено, он смотрел только в спину идущего впереди жениха, но, даже не оглядываясь, понял, что его белая кожаная туника произвела впечатление. На самом деле не только сама белая туника. Этого высокого и на редкость красивого блондина с пленяющими глазами невозможно было не заметить, но сейчас, после ритуального очищения, его щеки были тщательно выбриты, и блестящие чистые волосы казались почти белыми, так что в этой снежно-белой тунике он выглядел совершенно потрясающе.
– Знаешь, если бы я представила, что Луми, возлюбленный Дони, сошел на землю в человеческом облике, то он выглядел бы именно так, – сказала мать Жондекама, высокая светловолосая Зеландони Второй Пещеры, своему младшему брату, Кимерану, вождю Второй Пещеры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131