Она не привыкла разговаривать с людьми. Эйла продолжала улыбаться. Ланога нахмурила лоб и наконец сказала: – Охотники как-то поймали одну.
Все-таки она умеет говорить! Она рискнула сказать целое предложение, обрадовалась Эйла. Ей просто нужно одобрение и поддержка.
– Ты можешь оставить себе эту кожу, если хочешь, – сказала она. На лице Ланоги отразились неожиданные для Эйлы чувства.
Сначала глаза ее загорелись, потом появилось сомнение и, наконец, испуг. Она нахмурилась и отрицательно покачала головой:
– Нет. Не могу.
– Ты хочешь эту кожу?
Девочка не поднимала глаз.
– Да.
– Тогда почему ты не можешь оставить ее у себя?
– Не смогу, – повторила девочка и, помедлив, добавила: – Мне не разрешат. Отнимут у меня.
Эйла начала понимать.
– Ладно, тогда давай поступим вот как. Ты будешь хранить ее для меня. Но сможешь пользоваться ею, когда захочешь.
– У меня ее отнимут, – повторила Ланога.
– Скажешь мне, если кто-то отнимет ее у тебя, и я заберу ее обратно, – сказала Эйла.
Ланога начала улыбаться, потом вновь нахмурилась и покачала головой.
– Они рассердятся.
Эйла кивнула.
– Я поняла. Тогда это полотенце будет храниться у меня, но запомни, ты всегда сможешь одолжить его у меня в случае необходимости. А если кто-то захочет отобрать его у тебя, скажи, что полотенце принадлежит мне.
Ланога сняла мягкое кожаное полотенце с ребенка и посадила Лоралу на траву. Протянув замшу женщине, она сказала:
– Она испачкает его.
– Ничего страшного. Тогда мы просто простирнем его. Пусть поползает на нем, – сказала Эйла. Она расстелила лоскут замши и положила малышку на него, заметив, что кожа еще сохранила легкий, но приятный запах дымка.
Сначала снятую с серны шкуру чистят и выскребают, обычно применяя для этого смесь из мозгов самого животного, потом хорошенько обрабатывают и сушат в растянутом состоянии, чтобы она приобрела мягкость и ворсистость. Дерево и другое топливо, сгорая, придают коже определенный цвет, обычно рыжеватый с коричневым или желтым оттенком, но не от цвета зависит качество кожи. Дубление используется, однако, главным образом для придания эластичности. Если мягкую кожу оставить высохнуть без растягивания и дубления, то она станет жесткой и твердой. Но обработка дымом позволяет сохранить мягкость кожи даже после намачивания. Именно благодаря дублению с помощью дыма шкуры животных стали очень практичными и удобными в употреблении.
Эйла заметила, что глаза Лоралы закрылись. Волк, покончив с костями, крутился поблизости, заинтересованно поглядывая, как они купали ребенка. Оглянувшись, Эйла увидела его. Она подозвана его жестом, и он послушно побежал к ним.
– Теперь наша очередь купаться, – сказала Эйла. Она посмотрела на зверя. – Волк, присмотри за Лоралой, следи за ребенком. – Ее жесты сообщили ему тот же приказ. Волку не впервые приходилось охранять спящих детей. Ланога озабоченно насупилась. – Он останется здесь и будет охранять ее, он даст мне знать, если она проснется. А мы будет купаться рядом в водоеме за каменной перемычкой. Ты сможешь видеть их оттуда. Мы с тобой искупаемся и вымоемся так же, как вымыли Лоралу, но наша вода будет немного попрохладнее, – с улыбкой добавила Эйла.
По пути к запруде женщина подхватила свой заплечный мешок и плошку с мыльным раствором. Она разделась и первой вошла в воду. Показав Ланоге, как надо мыться, она помогла ей промыть волосы, и когда они закончили, достала еще два кожаных полотенца и длиннозубый гребень, подаренный Мартоной. Вытеревшись, она расчесала спутавшиеся волосы Ланоги, а потом привела в порядок свои собственные волосы.
Потом со дна своего мешка Эйла достала тунику, выглядевшую еще довольно прилично. Она казалась почти новой и была незатейливо украшена бахромой и бусами. Мечтательно взглянув на нее, Ланога осторожно потрогала материал и радостно улыбнулась, когда Эйла велела ей надеть эту одежду.
– Я хочу, чтобы ты пошла в ней на встречу с женщинами, – сказала Эйла. Ланога не возражала, в сущности, она просто молча и не раздумывая надела тунику. – Нам пора возвращаться. Они, вероятно, уже ждут нас.
Вернувшись обратно по той же тропе, они поднялись на террасу и направились к дому Пролевы. Волк приотстал, и когда Эйла оглянулась в поисках его, то обнаружила, что он поглядывает назад. Проследив, куда он смотрит, она заметила в некотором отдалении фигуры мужчины и женщины. Женщина покачивалась и спотыкалась. А мужчина шел рядом с ней, но не очень близко, хотя один раз он подхватил ее, когда она чуть не упала. Когда женщина свернула к жилью Ларамара, Эйла поняла, что это была Тремеда, мать Ланоги и Лоралы.
Эйла подумала, не пригласить ли ее на встречу с женщинами, но быстро решила, что не стоит. Вероятно, они будут гораздо более благосклонны к симпатичной девочке с чистеньким малышом на руках, чем к их матери, наверняка выпившей слишком много березовицы. Эйла пошла дальше, но краем глаза продолжала держать в поле зрения мужчину. Он не повернул за женщиной, а продолжал идти вперед.
Что-то в его фигуре и движениях показалось Эйле знакомым. Он быстро приближался, очевидно, узнав ее. Эйла тоже узнала этого мужчину и, понаблюдав за ним еще немного, вдруг осознала, что в его движениях показалось ей знакомым. Это был Брукевал, и ему, конечно, не понравилось бы, что Эйла подметила его коренастое крепкое телосложение и легкость движений, присущие мужчинам Клана.
Брукевал улыбнулся, словно был искренне рад видеть ее, и она, ответив ему улыбкой, поспешила вместе с девочками вперед к жилищу Пролевы. Оглянувшись на мгновение, она с удивлением заметила, что его улыбка сменилась сердитым выражением, словно ее поспешность расстроила его.
«Она же видела, что я догоняю ее, но поспешила уйти, – подумал Брукевал. – Не могла даже дождаться, чтобы обменяться приветствиями. Я надеялся, что она будет по-другому относиться ко мне».
Глава 20
– А вот и она, – сказала Пролева. Она выглянула из дома и, увидев Эйлу, обрадовалась. Она боялась, что приглашенным женщинам надоест сидеть в ожидании, и они начнут искать предлог для ухода, так и не удовлетворив своего любопытства. Она сказала им лишь, что Эйла хочет поговорить с ними. Интерес также усилило то, что жена вождя пригласила их к себе. Держа открытым входной занавес, Пролева жестом предложила Эйле с детьми пройти внутрь. Приказав Волку отправляться к жилищу Мартоны, Эйла подтолкнула ко входу Ланогу с малышкой.
В основном помещении собрались девять женщин, отчего оно вдруг показалось довольно маленьким и тесноватым. Шестеро держали на руках младенцев грудного возраста, а трое дохаживали последние дни беременности. Вдобавок два малыша, еще не научившиеся толком ходить, играли тут же, сидя на полу. Собравшиеся более или менее знали друг друга, среди них были даже две сестры, но все общались между собой легко и непринужденно. Они сравнивали детей, обсуждали подробности родов, кормления и делились знаниями, приобретенными благодаря появлению в их домах нового и зачастую требовательного человечка. Прекратив разговоры, все посмотрели на вновь прибывших, проявляя разные степени удивления.
– Все вы знаете Эйлу, поэтому я не буду разводить долгих церемоний, – сказала Пролева. – А вы сами представитесь ей позже.
– Кто эта девочка? – сказала одна из женщин. Она выглядела старше других, и один из игравших малышей встал на ножки и пошел на звук ее голоса.
– И чья это малышка? – поинтересовался кто-то.
Пролева взглянула на Эйлу, которая сначала слегка растерялась, оказавшись в окружении собравшихся матерей, они, очевидно, чувствовали себя совершенно спокойно, но их вопрос подсказал ей, с чего следует начать.
– Это Ланога, старшая дочь Тремеды. А на руках у нее младшая сестренка Лорала, – сказала Эйла, уверенная, что некоторые из этих женщин должны знать этих детей.
– Тремеды?! – недоверчиво воскликнула старшая женщина. – Это действительно дети Тремеды?
– Да, это они. Неужели вы не узнаете их? Они члены Девятой Пещеры, – сказала Эйла. Послышался шепот обменивающихся впечатлениями женщин. Эйла услышала замечания, касавшиеся как детей, так и ее необычного произношения.
– Ланога ее второй ребенок, Стелона, – пояснила Пролева. – Вспомни, ведь именно ты помогала ей появиться на свет. Ланога, не стесняйся, проходи и садись рядом со мной. – Женщины смотрели, как девочка, поудобнее перехватив ребенка, подошла и села около жены вождя, посадив Лоралу к себе на колени. Она не смотрела на других женщин, а следила только за Эйлой, которая ободряюще улыбнулась ей.
– Вчера Ланога позвала Зеландони к раненому Бологану. Видимо, он подрался с кем-то и повредил голову, – начала Эйла. – И вот тогда-то мы и обнаружили, что положение в этой семье гораздо серьезнее. Этой малышке чуть больше полугода, а у ее матери пропало молоко. Ланога заботилась о ней, но могла приготовить только отварные, размятые коренья. Я думаю, все вы понимаете, что ребенок не сможет вырасти здоровым, если кормить его только вареными кореньями. – Эйла отметила, что некоторые женщины покрепче прижали к себе младенцев. Такая реакция понятна практически любому, но они уже начали догадываться, к чему клонит Эйла.
– Я пришла сюда из очень далеких краев, но не важно, где или с кем я жила, всем людям известно, что грудному ребенку необходимо молоко. Женщины вырастившего меня племени обычно помогали матери выкормить ребенка, если у нее рано пропадало молоко. – Все поняли, что Эйла говорит о тех, кого они называли плоскоголовыми и которых большинство Зеландонии считали животными. Даже те, у кого не было излишков молока, то и дело подсовывали свою грудь голодному младенцу. Однажды, когда у молодой матери пропало молоко, другая женщина, у которой с избытком хватало молока для своего ребенка, стала заботиться о чужом ребенке, почти как о своем собственном, и кормила их, словно они оба были ее родными детьми, – сказала Эйла.
– А как же родной ребенок этой женщины? Что, если бы у нее не хватило молока для него? – спросила одна из беременных. Она выглядела еще совсем юной и, вероятно, ждала первого ребенка.
Эйла улыбнулась ей и окинула взглядом остальных женщин.
– Разве неудивительно, что материнское молоко прибывает по мере его надобности? Чем больше мать кормит, тем больше молока у нее появляется.
– Это совершенно верно, особенно поначалу, – послышался знакомый Эйле голос от входа. Оглянувшись, она улыбнулась присоединившейся к ним высокой полной женщине. – Извини, Пролева, я только сейчас освободилась. Ларамар пришел проведать Бологана и начал задавать ему вопросы. Я не одобрила его поведения и пошла за Джохарраном, и, кстати, они наконец добились кое-каких разъяснений от этого парня.
Женщины начали взволнованно переговариваться. Они очень заинтересовались и надеялись, что Зеландони скажет что-то еще, но понимали, что самим спрашивать бесполезно. Она все равно скажет им ровно столько, сколько ей нужно, чтобы они знали. Пролева сняла высокую корзину с горячим чаем с большого камня и положила на него подушку; это было обычное место Зеландони в доме вождя, используемое для других нужд во время ее отсутствия. Когда жрица устроилась на подушке, ей предложили чашку чая. Взяв ее, она с улыбкой взглянула на всех собравшихся.
С появлением этой большой женщины теснота помещения стала гораздо более ощутимой, но никто не возражал. Участие в их собрании жены вождя и Верховной жрицы заставило женщин осознать его важность. Эйла уловила суть их ощущений, но она еще слишком мало прожила в этом племени, чтобы полностью осознать значение такого случая для женщин. Она думала о Пролеве и Зеландони, просто как о родственниках и друзьях Джондалара. Жрица взглянула на Эйлу, побуждая ее продолжить разговор.
– Пролева рассказала мне, что у Зеландонии делают общие запасы еды. Я спросила ее, а могут ли женщины Зеландонии поделиться своим молоком. Она сказала, что обычно так делают родственницы или близкие подруги, но у Тремеды нет здесь родных, и уж точно нет ни родной, ни сводной сестры с грудным младенцем, – сказала Эйла, даже не упомянув о близких друзьях. Она поманила к себе Ланогу, которая медленно подошла к ней вместе с малышкой. – Хотя десятилетняя девочка может ухаживать за малышом, она не может накормить ее молоком. Я начала учить Ланогу, чем можно еще накормить ребенка, кроме отварных кореньев. Она очень способная, просто нужно, чтобы кто-то научил ее, но и этого мало. – Умолкнув, Эйла внимательно посмотрела на каждую из собравшихся женщин.
– А она также умеет и купать его? – спросила Стелона, старшая женщина.
– Да. Мы сходили к Реке и искупались, как делают все люди, – сказала Эйла и добавила: – Я пришла к выводу, что на Тремеду не всегда смотрят благожелательно, и, возможно, на то есть причины, но эта малышка не Тремеда. Она всего лишь ребенок, которому необходимо молоко, хоть немного молока.
– Я скажу тебе честно, – сказала Стелона. Она отвечала, в сущности, от всей группы. – Я ничего не имею против того, чтобы покормить малышку время от времени, но мне не хочется входить в ее дом, и я не горю желанием приглашать в гости Тремеду.
Пролева отвернулась, пряча улыбку. У Эйлы все получилось, подумала она. Одно согласие уже есть, и остальные вскоре согласятся, по крайней мере, большинство из них.
– Вам не придется затруднять себя. Я уже поговорила с Ланогой. Она сможет приносить сестру к вам в удобное для вас время. Чем больше женщин согласится помочь, тем меньше придется кормить каждой, – добавила Эйла.
– Ну-ка, принеси ее ко мне, – сказал женщина, – надо еще посмотреть, помнит ли она, как сосать. Давно ее не прикладывали к груди?
– Примерно с середины весны, – сказала Эйла. – Ланога, отдай сестренку Стелоне.
Ланога, пряча глаза от остальных женщин, направилась к этой взрослой женщине, которая передала малыша, спавшего на ее коленях, сидевшей рядом подруге, которая еще только ждала ребенка. Ловким движением она подставила грудь малышке. Она покрутилась немного в этом вроде бы желанном, но уже забытом положении, однако когда Лорала открыла ротик, женщина вставила в него сосок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131