Ведь их пассажирам не потребовалось много места для размещения личных вещей, которых у них попросту не было... Даже какой бы то ни было одежды.
От униженного, безнадежного ужаса на лицах этих раздетых, лишенных надежды людей делалось дурно. Но когда они понимали, что перед ними не наглые парни из наемной охраны их будущих владельцев, а королевские морпехи, выражение лиц становилось совсем другим, и наблюдать его было почти так же приятно, как застывшую физиономию капитана Канжевич, которая наконец осознала, что произошло. И вспомнила, что, согласно условиям межзвездных договоров, Звездное Королевство Мантикора приравнивает нарушение Конвенции Червелла о запрете работорговли к пиратству.
И карает смертью.
— Хорошая работа, Дениза! — от всего сердца похвалил её Акенхайл. — Просто отличная! Приглядите за этой компанией еще минут двадцать, я высылаю к вам призовую команду.
— Так точно, сэр. Ждем.

* * *
— Знаешь, что я больше всего ненавижу в наших политиканах и больших шишках? — спросил доктор Викс.
Джорден Кар откинулся на спинку кресла и вопросительно уставился на бесцеремонно ворвавшегося в его кабинет астрофизика. Было еще очень рано — в рабочее время Викс ни за что не проскочил бы мимо секретаря, — на столе перед Каром стояла чашка с кофе, над которым еще поднимался пар, рядом лежал недоеденный круассан.
— Нет, — спокойно ответил Джорден, утирая рот салфеткой. — Я не знаю, что ты больше всего ненавидишь в наших политиканах и больших шишках, Ти-Джей. Но что-то мне подсказывает, что тебе не терпится просветить меня на этот счет.
— А? — Викс замер на пороге, сообразив по интонациям руководителя, что с точки зрения хороших манер опять дал маху, — Ой. Извини, босс. Я совсем забыл, что ты в это время завтракаешь.
— Хочу заметить, что по утрам завтракаю не один я, Ти-Джей, — съязвил Кар. — Многие завтракают даже раньше меня — после того, как проснулись, но до того, как взялись за работу.
Он присмотрелся к собеседнику повнимательнее, оценил его взъерошенный вид и вздохнул.
— Ти-Джей, а ты вообще уходил на ночь домой?
— Ну, как бы это... нет, — признался Викс.
Кар набрал побольше воздуху, но молодой ученый, не желавший выслушивать очередное наставление о желательности хотя бы приблизительно нормального распорядка дня, поспешил заговорить.
— Если честно, я собирался. Но тут одно, другое, в общем... — Он досадливо дернул плечом. — В общем, — с воодушевлением продолжил он, — я просматривал последние данные — ну те, которые поступили на прошлой неделе с “Аргонавта”, помнишь?
Кар признал тщетность попыток затронуть любую постороннюю тему, пока Викс не выговорится, и сдался.
— Да, — сказал он. — Помню.
— Так вот, — Викс принялся возбужденно расхаживать по кабинету, — я совсем уж было собрался уходить, но передумал, вернулся, прокрутил их заново, и черт меня побери, если мы не нашли верный вектор входа.
Кар рывком выпрямился в кресле.
— Конечно, — замахал рукой Викс, — потребуется еще куча уточнений, и я для верности должен ещё сделать как минимум пару дополнительных проходов, но, по моим прикидкам, все должно подтвердиться. Если все так, как я думаю, можно сказать, что мы попали прямо в яблочко.
— Ох, Ти-Джей, — со вздохом сказал Кар, — как бы мне хотелось, чтобы ты бросил наконец эту привычку.
— Какую привычку? — спросил Викс, явно сконфуженный тоном руководителя.
— Совершать открытия с опережением графика. После того как мы с директором потратили уйму времени, вбивая всем в головы, что нам требуется ещё уйма времени и прорва работы, заявляешься ты и сообщаешь, что нашел этот чертов вектор на добрых четыре месяца раньше срока! И что, спрашивается, скажет нам начальство, когда мы в следующий раз будем уверять, что нам нужно дополнительное время для завершения исследований?
— Именно с этого, если помнишь, — сказал Викс с оттенком обиды, — я и начал разговор. С того, что я больше всего ненавижу в политиканах и больших шишках. Кроме того, у меня на весь день портится настроение, когда этот день я начинаю, буквально наткнувшись на открытие, которое должно приносить мне только радость, а следом понимаю, как это мерзко, когда я делаю именно то, чего от меня хотят те идиоты, на которых я работаю. А еще ведь эти задницы припишут все заслуги себе.
— Ты хоть понимаешь, что в устах двух сравнительно неглупых взрослых людей всё это звучит как бред параноика и жалобные причитания ничтожеств? — спросил Кар с кривой усмешкой.
Викс пожал плечами.
— Я не чувствую себя параноиком, и, полагаю, ни одного из нас нельзя назвать ничтожеством. А вот что меня бесит, так это обязанность работать на премьер-министра , который уж точно ничтожество. Кроме того, едва мы объявим результаты, как здесь мигом нарисуется эта задница Оглсби, соберёт журналистов со всей Галактики и устроит пресс-конференцию. На которой вы с адмиралом Рено ещё должны будете постараться, чтобы вам разрешили вставить словечко.
— А вот уж дудки, Ти-Джей! Не в этот раз, — с ангельской улыбкой произнес Кар. — Открытие твое, так что на этот раз ты будешь стараться, чтобы тебе разрешили вставить словечко.

* * *
— Это было восхитительно, ваша милость! — сказала Мерседес Брайэм, со вздохом отодвигаясь от стола с приятным чувством насыщения.
На тарелке остались лишь следы яиц под бенедиктинским голландским соусом и несколько крошек бекона. На блюдечке, словно киль перевернутой лодки, возвышались корки от мускусной дыни, под ними пряталось несколько пурпурных виноградин, чудом избежавших общей участи.
Завтрак Хонор был, как всегда, гораздо более плотным, как того требовал ускоренный метаболизм.
— Рада, что тебе понравилось, — сказала она, наливая себе какао и с широкой улыбкой глядя на МакГиннеса, возникшего из буфетной с новой чашкой горячего чая для начальника штаба. — Правда, благодарить за это нужно не меня.
— А я и не собиралась делать комплименты вам, — усмехнулась Брайэм. — Просто человека, заслужившего мою благодарность, здесь не было. Но теперь он появился, — она подняла глаза на стюарда, — и я исправлю свое упущение. Мак, это было восхитительно! — с достоинством сказала она.
— Благодарю вас, коммодор, — церемонно ответствовал МакГиннес — Не желаете ли еще яйцо?
— Увы, некоторые не могут позволить себе за столом таких вольностей, как другие, — сказала Брайэм с искренним сожалением.
— Веселей, Мерседес, — сказала Хонор, а Нимиц насмешливо мяукнул, оторвавшись на миг от веточки сельдерея. — Впереди ещё ланч.
— Буду ждать с нетерпением, — со смехом ответила Брайэм, улыбаясь стюарду.
— Постараюсь вас не разочаровать, — заверил её МакГиннес.
Он собирался что-то добавить, но помешал мелодичный сигнал вызова. Скривившись (эту гримасу он приберегал специально для тех моментов, когда внешний мир нагло вмешивался в трапезу его адмирала), МакГиннес подошел ко встроенному в переборку терминалу коммуникатора и нажал кнопку приема.
— Каюта адмирала, — произнес стюард подчеркнуто укоризненным тоном. — Говорит Джеймс МакГиннес.
— Мостик, вахтенный офицер, — почтительно ответил офицер связи “Оборотня”, лейтенант Эрнест Талбот. — Прошу прощения за то, что отрываю её милость от завтрака, мистер МакГиннес, но капитан просил меня передать ей, что слежение за периметром зафиксировало неидентифицированный след выхода из гиперпространства. Очень мощный. Двадцать две световые минуты от планеты. По данным БИЦ, наблюдается более двадцати отдельных источников.
Брови МакГиннеса поднялись, но прежде, чем он успел повернуться к Хонор, она уже была рядом и, опершись на его плечо, наклонилась к микрофону.
— Лейтенант Талбот, говорит адмирал. Полагаю, гравитационно-импульсный запрос уже отправили?
— Так точно, ваша милость, — отрывисто доложил Талбот. — Отправили, как только засекли след, а именно, — он замешкался, видимо, сверяясь со временем, — семь минут сорок пять секунд назад. Ответа не было.
— Понятно.
Хонор все-таки удержалась и не указала, что если бы ответ был , то гиперслед сложно было бы продолжать называть неидентифицированным. И тут ощутила легкий укол вины. Хорошие офицеры понимают, что не все непременно знают столько же, сколько и они, а подчиненных, готовых показаться тупыми, но доложить командиру максимум актуальной информации, следует поощрять, а не порицать.
— Хорошо, — сказала она, словно размышляя вслух. — Может быть, это все-таки свои, просто они запаздывают с ответом?
Талбот промолчал, да и что он мог сказать? Оба прекрасно знали, что теперь каждый корабль Мантикорского Альянса оснащен гравитационно-импульсным передатчиком... и ни один офицер связи сил Альянса не позволил бы себе настолько запоздать с ответом на идентификационный запрос.
— Впрочем, — продолжила она, — едва ли стоит полагаться на случай. Передайте капитану Кардонесу мою благодарность и приказ привести оперативное соединение в полную боевую готовность.
— Есть, ваша милость! — четко ответил лейтенант Талбот.
Не прошло и четырех секунд, как во всех корабельных отсеках завопил оглушительный сигнал боевой тревоги.

* * *
Зеленый адмирал Фрэнсис Юргенсен впился взглядом в дисплей и чувствовал, что его желудок медленно превращается в огромную глыбу льда. Несколько секунд мозг просто отказывался воспринимать происходящее.
Потом пришла настоящая паника.
Парализованный ужасом и изумлением, Юргенсен снова и снова читал лаконичный текст коммюнике и приложенной к нему копии официального пресс-релиза. Такого просто не могло быть! Но, даже повторяя это, он понимал: не могло быть, но — было. Когда первоначальное оцепенение спало и нервные окончания снова обрели чувствительность, адмирал вскочил со своего роскошного кресла, начисто забыв про культивируемый образ невозмутимого самообладания, который он поддерживал перед всей вселенной. Подчиненные не узнали бы его. Несколько секунд Юргенсен топтался на месте с видом человека, готового пуститься наутек, лишь бы укрыться от обрушившихся на него новостей. Но бежать, разумеется, было некуда, и он, нервно облизав губы, стремительно подошел к окну и прильнул к прозрачному кристаллопласту, за которым расстилался вечерний Лэндинг. Густеющую темноту усеянного звездами кобальтового купола небес Мантикоры без отдыха пронзали огоньки столичных аэрокаров. Невозмутимые, яркие, как драгоценные камни, крохотные искорки, не останавливаясь, летали в воздухе по своим делам. Он закрыл глаза. Почему-то от безмятежности этой картины пришедшее сообщение и приложенные к нему комментарии выглядели стократ хуже.
Мозг снова заработал. Мысли в поисках выхода панически метались в голове, словно рыбки, тычущиеся в неумолимую прозрачную стенку тесного аквариума, держащую их в заключении. И, подобно этим рыбкам, выхода не находили.
То, что скрыть полученную информацию нечего и пытаться, Юргенсен понял сразу. В данном случае речь шла не о донесении агента или записке аналитика, в вежливых фразах выражающего несогласие с ним, которые можно было игнорировать или тихо сунуть не в ту папку. По сути, перед ним было дословное изложение пресс-релиза Томаса Тейсмана. Даже курьер, нанятый резидентом из Нового Парижа для доставки этого срочного донесения, способен опередить службу новостей лишь на считанные часы. На сутки максимум. Из чего следовало, что если он, Юргенсен, не доложит Яначеку, а стало быть и всему правительству Высокого Хребта, о случившемся, они узнают все из утренних выпусков новостей.
Вывод заставил адмирала поежиться. Грозящей перспективы хватило, чтобы побороть даже такой мощный соблазн, как привычная защитная реакция, побуждавшая его “потерять” это донесение, как он время от времени “терял” кое-какие неудобные бумаги. Но сейчас дело обстояло иначе. Сейчас он столкнулся не с неудобством, а с настоящей катастрофой.
Нет. Нельзя “замотать”, нельзя притвориться, что ничего не случилось, Правда, в запасе остается несколько часов, прежде чем он будет вынужден поделиться новостями с коллегами по Адмиралтейству и их политическими хозяевами. Значит, есть время попытаться свести к минимуму неизбежные негативные последствия — хотя вряд ли он достигнет желаемого успеха.
Самое худшее, подумал Юргенсен, когда его мозг заработал в более привычном направлении и начал рассматривать возможные варианты смягчения последствий, что он лично с уверенностью убеждал Яначека в отсутствии у хевов современных космических кораблей. Сейчас эта кость в зобу Первого Лорда наверняка встанет боком. И хотя Юргенсен был уверен, что Яначек наверняка упрется именно в эту ошибку разведки, он не мог не отдавать себе отчета в том, что показалась лишь самая верхушка огромного айсберга, каковым представлялся теперь провал РУФ. Скверно уже то, что хевы ухитрились построить чертову прорву кораблей стены так, что он даже не подозревал о ведущемся строительстве, но вдобавок у него не было ни намека на достоверную информацию о том, какая техника будет установлена на этих корпусах.
Юргенсен напряженно думал, так и этак складывал отдельные кусочки, один горше другого, изучал их с разных точек зрения, пытаясь найти наилучший способ преподнести их начальству.
Как бы он их ни преподнёс, будет... неприятно.

* * *
Когда Хонор и Мерседес, надев скафандры, вышли из лифта, остальные офицеры штаба уже дожидались на флагманском мостике. Адмирал приветствовала всех кивком, но первый её вопрос был обращен к Андреа Ярувальской.
— Ответа всё ещё не было? — спросила она, потрепав за уши сидевшего на её плече Нимица. Кот, тоже облаченный в сделанный специально для него скафандр и державший миниатюрный шлем под средней лапой, прижался щекой к её ладони, и она улыбнулась, откликаясь на его эмоции.
— Никак нет, мэм, — ответила Ярувальская. — Они направляются в глубь системы с постоянным ускорением в четыреста g и пока не передали ни слова. Зато БИЦ сумел уточнить данные: мы имеем дело с двадцатью двумя супердредноутами или дредноутами, восемью линейными или большими тяжелыми крейсерами, пятнадцатью-двадцатью легкими крейсерами и четырьмя, предположительно, транспортами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136