Теперь бы еще они ему не мешали и дали заняться этой самой работой.
— Какие же новые невиданные открытия приготовили вы мне сегодня, Джорден? — спросил адмирал.
— Вообще-то, — сказал Кар, — на этот раз мне, может быть, действительно есть что сообщить.
Улыбка исчезла с лица Рено, и он наклонился вперед, отреагировав на неожиданную серьезность в голосе физика.
— Может быть?
— Слишком рано говорить наверняка, и надеюсь изо всех сил, что бюрократы перестанут вертеться у нас под ногами, пока мы разбираемся, но... думаю, мы вот-вот нащупаем локус седьмого терминала.
— Шутите!
— Нет, не шучу, — яростно замотал головой Кар. — Мишель, данные еще самые предварительные, и мы еще очень и очень далеко от того момента, когда сможем определить окончательное местоположение локуса. И даже после этого нам потребуется целый стандартный год, а еще вероятнее два или три, прежде чем мы сможем двинуться дальше локуса. Но, если только я не ошибаюсь, мы наконец свели достаточное количество сенсорных данных, чтобы с уверенностью утверждать: седьмой терминал узла существует.
— Боже мой, — тихо сказал Рено. Он откинулся и покачал головой. — Надеюсь, вы не поймете меня превратно, Джорден, но я никогда не думал, что мы на самом деле его отыщем. После всех этих лет успех казался просто невероятным.
— Мы затравили большого зверя, — согласился Кар, — и из нашей охоты наверняка вырастет полдюжины монографий, а то и больше. Первоначальные теоретические расчеты, как вы знаете, были весьма неоднозначны, и только в последние пятнадцать-двадцать стандартных лет у нас появилась достаточно чувствительные датчики Варшавской, чтобы собрать данные, которые нужны были для подтверждения наших расчетов. По ходу дела мы продвинули теорию гиперпространственных туннелей дальше, чем кто-либо за последний век. Но локус есть, и впервые я совершенно уверен, что мы его найдем.
— Вы еще кому-нибудь говорили? — спросил Рено.
— Еще чего! — громко фыркнул Кар. — После того, как в прошлый раз эти идиоты по связям с общественностью рванули в газеты?
— Да, немного поторопились, — признал Рено.
— “Немного”? — недоуменно уставился на него Кар. — Выставили меня самовлюбленным, своекорыстным одержимым безумцем, готовым, чуть что, трубить, что раскрыл тайны Вселенной! Мне почти целый год потребовался, чтобы вернуть себе доброе имя, а половина делегатов прошлогодней Астрографической конференции Королевского общества до сих пор, кажется, считает, что именно я писал эти дурацкие пресс-релизы!
Рено хотел возразить, но передумал. Как он мог уверять Кара, что тот ошибается, если сам был убежден в его абсолютной правоте? Именно потому и сам Рено так энергично возражал против вмешательства правительства в дела КМААФИ. Сама работа была важна, даже жизненно необходима, а уровень расходов, требующийся для финансирования десятка исследовательских кораблей, не говоря уже о лабораторном и компьютерном времени, накручивал Агентству такой бюджет, что потянуть его могли лишь очень немногие частные компании. Но для нынешнего правительства проект был всего лишь пропагандистской кампанией. Вот почему они создали Агентство вместо того, чтобы просто увеличить финансирование исследовательского отдела Службы астроконтроля, который вот уже несколько десятилетий тихонечко занимался теми же самыми исследованиями. КМААФИ было открыто с большой помпой и представлено как одна из “долгожданных мирных инициатив”, отложенных из-за войны с Хевеном. Но реальность несколько отличалась от сверкающего фасада, который правительство так настойчиво рекламировало.
Ничто не могло сделать реальный смысл “мирной инициативы” более очевидным, чем беззастенчивость политиканов, наживавших политический капитал на работе научного персонала проекта. Официальные представители, которые постоянно “забывали” завизировать свои выступления у Кара или Рено, стали привычным злом, но им, по крайней мере, можно было воздать за грехи. Политические же хозяева проекта, такие как барон Высокого Хребта и леди Декруа — совсем другое дело, и по-настоящему приводили Кара в ярость именно они.
— Я согласен, что надо держать это все под замком до тех пор, пока у нас не будет конкретных результатов, о которых можно сообщить, — сказал адмирал, помолчав. — Полагаю, вы велели своим сотрудникам держать язык за зубами?
— Исследователям — да, — подтвердил Кар. — Осложнений надо ждать со стороны финансового и административного отделов.
Рено согласно кивнул. Ученые, приписанные к проекту, почти единодушно разделяли мнение Кара об “ответственных” за связи с общественностью. Некоторые высказывались даже грубее, чем профессор. Но КМААФИ тонуло в бумажной работе, и это было второй причиной, по которой Рено считал, что лучше бы правительство поручило управлять Агентством не ему, а кому-то другому. Несладко было еще в Астроконтроле, который, несмотря на военные ранги своих служащих, на деле являлся гражданской организацией. В КМААФИ стало намного хуже. Правительственные бюрократы, обладавшие процентами эдак тремя от регалий доктора Кара и полутора процентами его интеллекта, не только упорно “направляли” его действия, но и настаивали на осуществлении такого надзора, который, по оценке Рено, удваивал время, необходимое для осуществления проекта. Люди, которые должны были бы заниматься исследованиями, тратили по меньшей мере половину своего времени заполняя бесконечные формы, составляя и читая служебные записки, посещая административные совещания, которые вот просто до зарезу нужны для поиска терминалов туннельной сети.
Что еще хуже, административные руководители проекта не только были невеждами в науке; они были еще и политическими ставленниками и прежде всего сохраняли верность политикам, которые предоставили им столь престижные и хорошо оплачиваемые рабочие места. Первой среди них числилась дама Мелина Макрис, личный представитель казначейства в совете КМААФИ. Хотя официально она проходила по ведомству графини Нового Киева, Мелина на самом деле назначена была по прямому указанию премьер-министра. Даже если бы не поползли слухи, Макрис самолично позаботилась о том, чтобы каждый, кто имел несчастье перейти ей дорогу, осознал, с чем он столкнулся. Она была навязчива, властна, высокомерна, надменна и раздражительна... и это, по мнению Мишеля Рено, были еще не самые плохие её черты.
Но, помимо этого, она точно знала, как играют во внутренние бюрократические игры. Знала намного лучше, чем сам Рено. И имела доступ ко всем документам Агентства. А следовательно, как только Кар и его исследовательская команда начнут запрашивать дополнительные фонды для сенсорных исследований, она побежит к премьер-министру — и в отдел по связям с общественностью — с известием, что доктор Джорден Кар снова раскрыл самую тайную тайну Вселенной.
И в этом случае вышеупомянутый доктор Джорден Кар пристрелит её. Без предупредительного выстрела и выстрела в коленную чашечку...
— Дайте мне денек-другой на раздумья, Джорден, — сказал сделав паузу Рено. — Должен быть какой-то способ тихонько замести деньги под ковер. — Он слегка покрутился в кресле из стороны в сторону, в задумчивости барабаня пальцами по столешнице. — Может быть, мне удастся уговорить помочь нам адмирала Хейнесворт, — продолжил он, рассуждая вслух. — Она не больше моего любит бюрократов и до сих пор чертовски зла на то, как в проект отбирали людей у неё. Сейчас она проводит плановую проверку маяков навигационной системы Сети. Может быть, я уговорю её пустить часть её бюджета на наши дополнительные сенсорные тесты, если заодно мы соберем данные и для нее.
— Желаю удачи, — скептически откликнулся Кар.
— Это лишь один из вариантов, — пожал плечами Рено. — Может быть, придумаю другой. Или, как ни мерзко мне это признавать, обойти нашу проблему никак не удастся. Но обещаю, что вылезу из кожи вон, потому что вы правы. Это слишком важно, чтобы выпускать скоропалительный пресс-релиз.
— Я бы сказал, что это слишком мягкая формулировка, — ответил Кар и усмехнулся. — С другой стороны, да хоть бы и со всем этим бюрократическим надзором, который у нас уже в печенках... Только задумайтесь, Мишель. Мы вот-вот добавим к узлу еще один терминал. И никто из нас — уж точно не я — не имеет ни малейшего представления, куда он ведет!
— Задумался, — усмехнулся в ответ Рено. — Еще как задумался !
Глава 1
— Стр-р-р-ра-а-а-айк р-р-раз!
Маленький белый мяч пролетел мимо молодого человека в белой с зеленой отделкой форме к присевшему за его спиной на корточки спортсмену в серой форме и влепился в большую кожаную перчатку. Третий мужчина в этой композиции — тот, кто кричал, — носил архаичного фасона черные куртку и кепку, дополненные защитной маской и нагрудником, такими же, как у игрока в сером. В ответ на его объявление в толпе, почти целиком заполнившей удобные сиденья стадиона, поднялся гул недовольства, сопровождавшийся отдельными свистками, и человек в белом опустил длинную, изящную биту и сердито посмотрел на человека в черном. Пользы это не принесло. Главный, одетый в черное, лишь посмотрел на него в ответ и, наконец, снова повернулся к игровому полю, а человек, который поймал мяч, бросил его обратно товарищу по команде, стоявшему на небольшом земляном холмике метрах в двадцати поодаль.
— Минуточку, — сказала сидевшая в роскошной частной ложе коммодор леди Мишель Хенке, графиня Золотого Пика, поворачиваясь к хозяйке ложи. — Это был страйк?
— Конечно страйк, — с серьезным видом подтвердила леди дама Хонор, герцогиня и землевладелец Харрингтон.
— Но в прошлый раз ты сказала “страйк”, когда тот парень пытался отбить мяч и промазал, — жалобно произнесла Мишель.
— Правильно, — подтвердила Хонор.
— Но сейчас-то он этого не делал . То есть не замахивался.
— Если подача сделана в зону страйка, не важно, замахивался он или нет. Это страйк.
На мгновение лицо Хенке стало похоже на физиономию незадачливого игрока — когда тот смотрел на арбитра, — но Хонор выдержала свирепый взгляд подруги с выражением полнейшей невинности. Когда же графиня снова открыла рот, то проявила максимум терпения и осторожности, стараясь не дать кое-кому очередной повод для мелкого торжества.
— А что такое зона страйка?
— Все пространство от колен до плеч, если мяч пролетает над “домом”, — пояснила Хонор с видом многоопытного знатока.
— Боже мой, только не прикидывайся, будто ты знала ответ хотя бы год назад, — скорчив сокрушенную мину, съязвила Хенке.
— Ну конечно, Мика, мне следовало ожидать, что ты проявишь такую косность мышления, — укоризненно покачала головой Хонор. — Но, вообще говоря, это очень простая игра.
— Конечно, проще некуда! — фыркнула Хенке. — Наверное, именно поэтому из всех миров обитаемой Вселенной в бейсбол до сих пор играют только на Грейсоне.
— Это неправда! — строго возразила Хонор, а растянувшийся на спинке её сиденья кремово-серый древесный кот поднял голову и, адресуясь к гостье, высокомерно встопорщил усы. — Ты прекрасно знаешь, что эта игра по-прежнему распространена на Старой Земле и еще по крайней мере на пяти планетах.
— Ладно, на семи планетах из... скольких там? Сколько у нас сейчас обитаемых миров — тысяча семьсот ?
— Как профессиональный астрогатор ты должна привыкнуть к абсолютной точности, — сказала Хонор с кривой усмешкой.
В этот момент питчер сделал коварный и на зависть резкий бросок. Деревянная бита с оглушительным треском соприкоснулась с мячом и срезала его назад через все поле. Он пролетел над низенькой стеной, которая отделяла игровое поле от остального стадиона. Хенке вскочила было на ноги и открыла рот, чтобы радостно закричать, но тут поняла, что Хонор даже не шелохнулась. Коммодор уперла руки в боки с видом не то мученика, не то женщины доведенной до белого каления.
— Я так понимаю, что по какой-то идиотской причине это все-таки не та чертова штука, про которую ты говорила раньше? — спросила она, сдерживая рычание или стон. — “Хоумран”, да?
— Хоумран, Мика, засчитывается только тогда, когда мяч вылетает за забор не пересекая фаул-линию, — объяснила Хонор, показывая на полосатые желто-белые столбики, обозначавшие боковые границы игрового сектора. — Этот же ушел в фаул-зону по меньшей мере на десять-пятнадцать футов.
— Футов? Футов ?!! — Хенке закатила глаза. — Боже мой! Дорогая моя! Ты не можешь хотя бы расстояния в этой глупой игре обозначать теми единицами измерения, которые понимают цивилизованные люди?
— Мишель!!! — Хонор смотрела на подругу с таким ужасом, словно та прервала литургию, чтобы объявить, что подалась в сатанисты, и приглашает прихожан к себе домой отслужить черную мессу и выпить лимонаду.
— Что “Мишель”? — возмутилась Хенке. Единственное, что противоречило серьезности ее тона, — озорной огонек в глазах.
— Полагаю, я не должна была быть настолько глубоко шокирована, — призналась леди Харрингтон скорее скорбно, чем гневно. — В конце концов, некогда и я была, подобно тебе, заблудшей потерянной душой, не ведавшей, сколь поистине убого мое добейсбольное существование. К счастью, рядом оказался тот, кто уже узрел истину и привел меня к свету, — прибавила она и сделала знак рукой невысокому крепкому мужчине с каштановыми волосами, в зеленой форме, стоявшему у нее за спиной. — Эндрю, будь добр, повтори коммодору то, что ты сказал мне, когда я спросила, почему расстояние между базами девяносто футов, а не двадцать семь с половиной метров.
— На самом деле, миледи, — дотошно уточнил полковник Эндрю Лафолле, — вы спросили, почему мы не перешли на метры и не округлили расстояние до двадцати восьми между каждой парой баз. Если я правильно припоминаю, вас это несколько раздражало.
— Неважно. — Хонор царственным жестом отмахнулась от уточнения. — Просто скажи ей то, что сказал тогда мне.
— Слушаюсь, миледи, — не стал спорить начальник личной охраны землевладельца Харрингтон и вежливо повернулся к Хенке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136