Теплилась надежда, что кто-нибудь еще жив и своевременный звонок принесет ему спасение. В доме Абинери на звонки не отвечали, никто из этой семьи не объявился. Может быть, они так и остались навсегда в своем доме, а может, погибли, пытаясь покинуть город. Никто не знал, можно ли уйти из города или проникнуть в него лесными тропами. Если это возможно, то город в конце концов получит помощь извне. Только в это как-то никому не верилось. Оставалось лишь ждать, и это ожидание просто сводило с ума Ожидание означает бездействие, а бездействие в сложившихся обстоятельствах было тяжелее всякого дела.
Возможно, именно это и толкнуло Дэнни на довольно опрометчивый шаг. Но кто знает, что его ждет впереди, и тем более в ситуации, когда уже не существовало грани, отделяющей реальное от ирреального. Поступок Дэнни Шилдса в какой-то степени походил на дерзкую затею Джима Хоукинса из «Острова сокровищ», отправившегося на лодке к «Эспаньоле», захваченной пиратами. Но только в отличие от Джима, Дэнни не спас своим поступком людей, которых покинул в предрассветный час четверга. Именно на раннее утро было назначено начало похода во время разговора Дэнни Шилдса с Фредом Гринэмом. Откуда он мог знать, что спустя полчаса после того, как он с Фредом и его другом Патриком Уолсом выскользнут из аптеки, мистер Маркус поднимет трубку разбудившего его телефона, и доктор Лок сообщит ему, что этой ночью в пошивочной мастерской Томпсона, где спало тринадцать человек, все оказались задушены проволокой. Дэнни не мог этого знать.
4
— Фредди, — тихо позвал Дэнни. — Фредди, я хочу тебе кое-что рассказать! — Дэнни долго колебался, прежде чем начать наконец этот разговор. До среды он не был близко знаком с Фредди Гринэмом. Встречаясь в школе в кругу ребят, они кивком головы здоровались друг с другом — и только. Никаких отдельных разговоров у них никогда не было. Но чрезвычайные обстоятельства обладают свойством очень быстро сближать людей, особенно когда они находятся в одинаковом положении. К полудню Дэнни уже казалось, что он знает Фредди давным-давно. Бесконечно долгие часы вынужденного заточения они коротали вдвоем, занимаясь в основном тем, что вспоминали разные случаи из своей школьной жизни. По словам Фредди, ему было очень жаль, что мать Дэнни умерла в таком молодом возрасте от какой-то таинственной болезни. «Да я знаю, черт возьми, что это за болезнь!» — хотелось крикнуть Дэнни, но он промолчал. Когда Фредди спросил, где его отец, Дэнни сказал неправду:
— Он… поехал в Манчестер… ему сегодня очень рано нужно было на работу.
— Не переживай, Дэнни, — сказал Гринэм. — Может, он… еще жив.
— Да, может быть, — тихо согласился Шилдс, с трудом сдерживая слезы.
Как бы то ни было, Дэнни был благодарен судьбе за то, что в аптеке оказался Фредди. Это помогало не только отвлечься (стоны отца и шум льющейся крови все продолжали звучать в ушах у мальчика), но и как-то коротать время, которое, казалось, растягивалось все больше и больше. Пожалуй, это и было самое трудное — сидеть и ждать, ждать неизвестно чего, ведь будущее не сулило ничего хорошего. В течение дня в аптеку поступали невеселые вести. Сначала пропала связь с шерифом, с братьями Стронгбоу и другими людьми, посланными на городские окраины. Поговаривали, что доктор Лок, посоветовавшись с несколькими людьми из муниципалитета, решил никого не посылать, чтобы выяснить, почему пропала связь. Впрочем, он нашел бы не больше одного-двух добровольцев; никто не желал ехать навстречу неизвестности, словно в преисподнюю. Да и потом, вполне возможно, что кто-нибудь из этих людей появится сам — надо просто подождать. Кто-то ведь должен остаться в живых и вернуться в центр. Настал вечер, а от шерифа по-прежнему не было никаких известий. Медэксперт безуспешно продолжал вызывать Манчестер, позволяя себе лишь коротенькие перерывы. Когда совсем стемнело, отсутствие Лоулесса и его людей добавило масла в разгоравшийся огонь паники. Последовала неприятная сцена, укрепившая желание Дэнни хоть на несколько часов вырваться из удушающей атмосферы аптеки.
5
— Что такое? — спросил Фредди.
— Ты же… видел, как… стрелял мистер Гарднер? — неуверенно спросил Дэнни, все еще колеблясь, говорить или нет.
— Да. Конечно видел, — осторожно ответил Фредди, ожидая, что за этим последует.
— Может, мне только кажется, а может, и нет, но… — Дэнни замялся.
Фредди придвинулся поближе, оглянулся вокруг, не слышит ли их кто, потом спросил:
— Что… тебе кажется?
— Фредди, мистер Гарднер… стрелял СКВОЗЬ окна. Понимаешь? У него все заперто, он в магазине. И оттуда стреляет. Как вылетают его пули из закрытого магазина?
— Не понял я ни черта, — несмело признался Гринэм.
— Пойдем, — пробормотал Дэнни. Увидев недоуменное лицо Фреда, он добавил: — К окну. Только потихоньку, а то нас не подпустят.
Они встали и не спеша, как бы ненароком направились к витрине, выходившей на Йорк-стрит. Дэнни был уверен, что любой из взрослых остановил бы их на полпути, если бы мистер Гарднер продолжал стрелять. Но выстрелы, к счастью, прекратились уже несколько часов назад. Когда мальчики оказались у края витрины, Дэнни вдруг стало очень страшно. Ему почему-то подумалось, что мистер Гарднер только и ждал этой оплошности. Он прячется за жалюзи с ружьем в руках, прижимая приклад к костлявому плечу, и специально перестал стрелять, чтобы посчитаться с этим мерзким мальчишкой. Дэнни даже почудилось его шипящее бормотание: «Это тебе за то, что ты так ни разу и не зашел в мой магазин, ни центика не потратил у меня. На, получи, жмот!» Дэнни вздрогнул.
— Что с тобой? — шепотом спросил Гринэм.
— Ничего, — выдохнул Дэнни. — Показалось. — Дэнни больно сглотнул, в животе заурчало, словно он не ел неделю. — Смотри. — Он кивнул головой на «Всякую всячину». — Никаких щелей; дверь, окна — все закрыто. Но он стреляет. Изнутри. Я не знаю, почему никто до сих пор этого не заметил, но мистер Гарднер стреляет изнутри в тех, кто снаружи, а стекла… целые.
— Ух ты черт! — воскликнул Фредди. Его глаза расширились.
— Теперь ты понял, что…
— Дэнни! — послышался окрик тети Берты. — Немедленно отойди от окна. Этот сумасшедший может выстрелить в тебя.
Дэнни не стал спорить. Он показал другу все, что хотел. Они уселись на холодный пол под витрины. Какая-то женщина подозрительно посмотрела на них, потом отвела взгляд.
— Ой, мамочки мои… — пробормотал Фредди. — Как же он это делает? — Он вопросительно смотрел на Дэнни.
Дэнни так и подмывало взять и рассказать ВСЕ, что он знал, но он пересилил себя. Это займет слишком много времени. Хотя времени у них хоть отбавляй, все равно рассказывать чересчур долго. Да Дэнни и не хотелось, чтобы кто-то (тем более Фред) узнал подоплеку происходящих событий; человек может просто свихнуться от всего этого! К тому же Фредди наверняка засыплет его вопросами, а на большинство из них Дэнни и сам не знает ответа. Вот почему он сказал только:
— Мой дом очень плохой. Все началось именно с него.
— Да, — согласился Гринэм. — В прошлом году в вашем доме Рори Тревор застрелил своих родителей и сестер.
Дэнни едва не добавил: «Только мать Рори убил не Рори. А Лилипут», — но опять промолчал.
6
Дэнни было тяжело держать груз этого ЗНАНИЯ на своих плечах, но он решил не перекладывать ни на кого эту ношу, доставшуюся по какой-то роковой случайности (а может, это и не случайность вовсе), понятной лишь Небесам. Мальчику казалось, что по мере того, как проходит час за часом, а он все сидит тут, в аптеке, тяжесть, давящая на него, увеличивается. Совсем недавно Дэнни понял, что ему свойственна склонность следовать своим чувствам. Они подхватывали его и несли, словно бурная горная речка, и Дэнни оставалось лишь полагаться на судьбу и надеяться на лучшее. Но что впереди? Дэнни хотелось выбраться отсюда, побыть какое-то время на свежем воздухе подальше от этого скопища угрюмых людей. «Они ДУМАЮТ, Дэнни, думают, их дрянные мозги РОЖДАЮТ дрянные МЫСЛИ. И это должно к чему-то привести». Но где-то в подсознании существовал (очень глубоко, под толстым слоем черт пугливого, робкого ребенка) другой Дэнни. Этот Дэнни не желал мириться с происходящим, и чувство возмущения, которое он, Дэнни, считал совершенно законным и справедливым, не давало сидеть сложа руки, но требовало что-то сделать, что-то придумать, на что-то решиться, а не ждать с покорностью… своего конца… К этому и идет! К этому все и идет! Этот Дэнни горел желанием что-то изменить; и, понимая, что его шансы малы, как сам Лилипут (если они вообще были), он точно так же понимал, что просто сидеть и ждать своей смерти нельзя. Он вдруг вспомнил то время, когда искал Лилипута. Оно, казалось, было в другой (предыдущей) жизни. А времена, когда еще жива была мать, вообще канули в бездну. Заглядывая в эту бездну, Дэнни с трудом мог различить очертания прошлого, когда все в их семье были живы. Маму он видел как будто сквозь дымку, и его охватывало такое чувство, будто она умерла, когда ему было года три, не больше. Он знает, что мама у него была, но это и все; более ни одного конкретного эпизода. То, что она иногда била его, казалось теперь мальчику чьим-то грубым обманом.
— Мама, — прошептал Дэнни. — Пусть бы ты меня била ВСЮ ЖИЗНЬ, лишь бы только оставалась жива. Я бы все отдал… Почему ты умерла? Неужели я во всем виноват?
Но мать отдалялась все дальше и дальше. Вскоре то же самое произойдет и с отцом. Но Дэнни не хотел этого. Ведь в той борьбе, которую он вел, его положение тоже было фактически безнадежно. Его до сих пор удивляло, даже поражало, почему Лилипут, прекрасно зная (впрочем, откуда он это знал — по-прежнему было выше понимания мальчика), что Дэнни ищет его (и отнюдь не для того, чтобы поболтать о бейсболе), не убил его в ПЕРВУЮ очередь. Ведь ЗНАЛ же! И НЕ УБИЛ! Или НЕ СМОГ убить? Это был стержень, вокруг которого крутились мысли мальчика. Дэнни — единственный (не считая Сида), кто знал о существовании Лилипута, твари, которая обитала только в домах, где жили люди; кроме него, никто о человечке не знал. По логике следовало, что именно Дэнни мог (если, конечно, вообще это возможно) представлять определенную опасность для Лилипута, и тот прежде всего должен был направить свои усилия на то, чтобы устранить источник этой опасности (кто-то другой вряд ли мог представлять угрозу человечку; тот, кто в неведении, — безоружен). Дэнни вспомнил, как Лилипут умел проникать в любую часть дома по своему желанию независимо от того, открыты двери или закрыты («Как он проходил через все эти препятствия, Дэнни, как?» — «Это для тебя препятствия, — отвечал мальчик своему внутреннему голосу, задававшему чаще всего вопросы, ставившие Дэнни в тупик, — а в его мире не существует СТЕН И ДВЕРЕЙ!»), поэтому несведущий человек для него не опаснее, чем африканская лягушка для южноамериканского москита. Выходило, что Дэнни единственный, кто представлял угрозу для Лилипута, а тот ничего ему не сделал, конечно, если не считать того, что убил его родителей. Сам Дэнни остался жив. Лилипута он искал вместе со своим другом Сидом Абинери. А потом у Сида погибла сестра, замерзла насмерть. Так Лилипут отомстил Силу, но… Дэнни по-прежнему оставался жив. Везение? Вряд ли! На все всегда есть своя причина. Лишь сейчас мальчик до конца осознал, что его поведение было сродни геройству сумасшедшего. Знать, что в доме живет эта тварь (которую никто, кроме него, не видел), и заниматься обычными домашними делами… Сейчас это казалось невозможным. А когда погибла мать, он ведь продолжал приходить в этот дом, ел, сидел на кровати или в кресле, ходил в уборную, спал. И это в то время, когда Лилипут находился там же, в доме, был где-то совсем рядом, может быть, даже видел, как Дэнни закрывал глаза, засыпая, . Как он мог засыпать, зная, что эта белобородая тварь сидит и улыбается своим сморщенным, как кожура от картофелины, лицом? Как мог человек отважиться на такое, тем более девятилетний мальчик, которого бросало в дрожь от одного-единственного пристального взгляда старшего брата или кого-нибудь из больших ребят? Впрочем, именно после смерти матери Дэнни вдруг понял, что прежние страхи ему просто смешны. И все-таки то, что он жил в доме, сознавая присутствие где-то рядом Лилипута, все чаще представлялось мальчику не безграничным мужеством, а безграничной глупостью упрямого осла, потерявшего инстинкт самосохранения. Находясь еще в здании в муниципалитета (тетя Берта как раз разговаривала с каким-то мужчиной, который предлагал перебраться в аптеку Маркуса), Дэнни пришел к заключению, что в смерти своего отца виноват только он сам. Ведь мог же он заставить папу покинуть дом, не дожидаясь этого страшного конца, этого чудовищного фонтана крови! Крови ЕГО отца!.. И потекли долгие минуты самобичевания. Мальчик не пытался себя оправдать, совсем наоборот. Но, разговаривая сам с собой, он вдруг вышел на тропу, освещенную солнцем, без того темного свода над головой, который прежде не давал лучам пробиться к земле.
Однажды (неужели это было еще в этой жизни?) он уже приходил к подобному выводу. Дэнни не в силах был убедительно доказать взрослому человеку, почему они должны всей семьей покинуть дом. Вместе с этой мыслью в голове промелькнуло еще что-то, очень напоминавшее мимолетное озарение: не потому ли Лилипут и показался именно ему, а, например, не отцу? Может, человечек не мог появиться перед КЕМ-НИБУДЬ, а такой малыш, как Дэнни… Кто примет его слова всерьез? Впрочем, сам Дэнни сомневался, чтобы кто-то прислушался (и поверил) к словам о Лилипуте даже из уст взрослого, любого взрослого! Шилдсы жили в этом доме совсем недавно; Дэнни и Джонни потеряли здесь свою мать, Уилл — жену, поэтому нужна была не просто причина, а нечто действительно весомое, чтобы заставить отца семейства вдруг в одночасье покинуть Канзас-стрит, 29. И Дэнни был бессилен что-либо изменить.
«Это мы уже проходили», — подумал мальчик, и слабая, вымученная улыбка осветила его лицо. Не так давно Дэнни уже терзал себя этими вопросами, а сейчас снова пришел к такому же выводу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99