У дома Абинери…
Но Ламбино уже ничего не слышал, погрузившись в свои мысли. Нет, ему было не все равно, что случилось с Андерсоном. В городе давно судачили о том, что же на самом деле случилось с Мирандой Абинери и был ли замешан в этом деле ее дружок Пит. Ходили странные слухи. Но Бен был уверен, что это просто выдумки и такого на самом деле не бывает. Сейчас его мысли занимал Хокинс. Ламбино показалось, что Глоуз не врет. Конечно, то, что она рассказала, было невероятно, но человек, если даже и привирает, все-таки соблюдает какую-то меру!
Когда Арделия, вдоволь наговорившись, ушла, Бену и вовсе расхотелось идти на работу. В горле жгло, как в аду, и Ламбино, тяжело вздохнув, достал из потайного местечка свою заначку, хранимую про черный день (вдруг он проснется как-нибудь ранним утром и почувствует, что кончится на месте, если немедленно не опохмелится?). В кладовке на самой верхней полке уже четыре месяца стояла бутылка отличного голландского виски — подарок старого приятеля из Манчестера. Бен взял в руки бутылку с тяжелым сердцем. «Хотя, пожалуй, сейчас самое время приложиться к благословенному напитку», — подумалось ему. В похоронной конторе он должен быть в форме. Не хватало еще отдать концы (от жажды) прямо на рабочем месте. Но на беду виски быстро закончилось.
До утра было далеко, как до второго пришествия. Бен печально смотрел на пустую бутылку и ругал себя последними словами за легкомыслие. Надо было взять хотя бы одну баночку пива. Да, одну баночку «Будвайзера», и все было бы о'кей. Одной баночки было бы вполне достаточно. Предательский внутренний голос зашептал, что за первой баночкой последовала бы вторая, третья… Ну нет, Бен не позволит себе опускаться до такой степени… да еще где, на работе! Одна банка — и точка! Только где ее взять? Конечно, можно было бы рискнуть, закрыть контору и быстренько сбегать в продуктовый магазин Уорнела — он всего в нескольких кварталах отсюда по Фелл-стрит в сторону Торгового центра. Очень маловероятно, чтобы за такой короткий срок в Оруэлле вдруг появилась парочка свежих трупов. Но Бен опасался, и не без основания, что по закону подлости, пока он будет бегать, непременно заявится шериф с Локом, а тогда беды не миновать. Значит, терпеть?
Ламбино тяжело вздохнул и посмотрел на ползавшую по окну муху. Его взгляд как бы говорил: «Мне бы твои проблемы, подружка». Муха перестала метаться, будто до нее вдруг дошло, что на свежем воздухе ей будет не так уж и хорошо. Бен тяжело поднялся и почувствовал головокружение. А если он вот так и помрет, ожидаючи неизвестно чего? Банка пива становилась наваждением, Бен не мог думать ни о чем другом. В конце концов, не выдержав, он решил выйти из конторы.
Бен вышел в узкий коридор, заставленный вдоль стен короткими и длинными скамейками без спинок. Стены были такого же серого цвета, как и само здание. На улице шел мелкий дождик, но Бену это пришлось по душе — головная боль немного утихла. Прохладный воздух бодрил. Жаль только, что давно не выглядывает солнце и все вокруг промокло насквозь. Окошко комнатки, где обычно сидел Бен, выходило на запад, и он любил наблюдать закат, когда солнечный диск приглушенного пунцового цвета постепенно опускался за горизонт. Это немного отвлекало мысли Бена от его навечно заснувших подопечных, если таковые в тот день имелись. Бен стоял и внимательно осматривал Фелл-стрит. День уходил, словно бы растворяясь во всепоглощающей сырости. Темнело. И как назло, никого. Бен безрезультатно простоял еще минут десять и уже собирался уйти, когда заметил в сгущавшихся семерках, что справа, со стороны Южной улицы, приближается какая-то фигура. От надежды и возбуждения сердце забилось сильнее, Бен ждал, потирая в нетерпении руки. Фигура приближалась быстрее, чем если бы человек шел пешком. Кто-то ехал на велосипеде. Через минуту Ламбино узнал его: это был Сонни Плиссен, долговязый десятилетний мальчишка, живший недалеко от Бена на Южной улице. От радости, не веря в такую удачу, Ламбино едва удержался, чтобы не броситься к мальчишке с объятиями. От быстрой езды красная ветровка Сонни надулась как парус. Бен испугался, что он не остановится и пронесется мимо, поэтому поспешил выйти на проезжую часть. Увидев неожиданно возникшее препятствие, мальчик чуть сбавил скорость и взял правее, чтобы объехать Ламбино.
— Сонни! — радостно выкрикнул Бен. — Притормози на секундочку. Дело есть. Ну тормози, тормози. — Ламбино вытянул левую руку, и Сонни резко затормозил, испугавшись, что врежется в этого пьянчужку.
— В чем дело, мистер Ламбино? — недовольно крикнул мальчик, опустив ногу на асфальт. — Я чуть не сбил вас!
— Ничего, ничего, не беспокойся за старину Бена! — Ламбино широко заулыбался. — Как поживаешь, малыш?
— Я не малыш! — решительно возразил Сонни Плиссен.
— Ну хорошо, извини! — Бен заулыбался еще шире. — У меня к тебе дело, мистер Плиссен. — Руки его не находили себе места, и он засунул их в карманы мешковатых рабочих штанов. — Понимаешь, я не могу отлучиться из конторы, а мне… мне очень бы нужно баночку… — Бен заметил, что мальчик скривился:
— Но я спешу, мистер Ламбино!
— Сонни! Магазинчик Уорнела совсем рядышком. Ты купишь мне всего одну баночку пива и обернешься меньше чем за десять минут. Нет, ты так ловко жмешь на педали, что тебе хватит и пяти минут.
— Мне некогда, мистер Ламбино! Мама просила меня поторопиться, пока совсем не стемнело. Пропустите меня…
— Сонни, обожди!
Бен вдруг решил, что в такой ситуации не грешно пойти и обходным путем. В конце концов, что значат для мальчишки какие-то несчастные пять — десять минут? Наверное, катается просто так, без дела. Возможно, мать действительно просила его вернуться до темноты, ведь с утра по городу разнеслась весть, что кто-то задушил близнецов Пэгрью. Но это совсем не значит, что по вечерам нельзя ходить по улицам. Бен полагал, что двойняшек задушил какой-нибудь чужак — шизофреник, путешествующий автостопом. Небось его и след давно простыл. Просто не надо лазить в темноте по загородным свалкам.
— Ты слышал, что сегодня случилось?
— Да, я…
— Я имею в виду не этих несчастных ребятишек, которых задушили, а мистера Хокинса?
— Мне что-то такое говорила мама.
— Господи, Сонни! Ты бы только видел! Ужас! Я не поверил своим глазам. Жирный, как боров, весь в складках жира… мне просто не верилось, что это он! — Сам того не сознавая, Бен начал подражать скороговорке и жестам своей соседки миссис Глоуз. — Кошмар! Я боюсь, как бы мне ночью не привиделось что-нибудь эдакое. — Ламбино вытащил левую руку из кармана и помассировал грудь в районе сердца. — Пойми меня правильно, Сонни, я уже давно не беру в рот ни капли. Понимаешь, завязал! Но сегодня… Я как увидел нашего заместителя шерифа, так чуть в обморок не упал. Мне стало так плохо! И сейчас плохо. — Ламбино зажмурился, словно от вспышки молнии. Мальчик недоверчиво смотрел на него, но уже не порывался, как до этого, тронуться с места и поскорей исчезнуть. — А ты бы посмотрел на доктора Лока! Он был такой бледный! То, что случилось с мистером Хокинсом, поразило даже его. «У тебя, Бен, — сказал он мне, — нервный срыв». И посоветовал мне, Сонни, выпить пива, иначе, мол, он опасается за мое сердце, мол, от такой перегрузки оно может не выдержать. Я думал-думал над словами мистера Лока и решил, что он, скорее всего, прав. Нельзя не прислушиваться к мнению знающего человека. Но я не могу отлучиться. Мистер Лок звонил мне и предупредил, что они с шерифом скоро могут подъехать. Я бы тебе, Сонни, показал мистера Хокинса, но это запрещено, да и… вдруг тебе станет дурно? — Бен внимательно следил за реакцией Сонни Плиссена. Он, бесспорно, был заинтригован. Наверное, никогда не видел трупов, тем более таких громадных. Мальчишке и хотелось бы взглянуть на полицейского, и боязно. — Черт! Ну и понервничал я сегодня! Неужто ты, Сонни, не выручишь сердчишко старины Бена? А? Сгоняй за пивом, ладно? Век не забуду, как ты мне помог! — И Бен торопливо, чтобы мальчик не успел отказаться, сунул ему в руку пару мятых долларовых бумажек. — Центы от сдачи оставь себе! Купишь что-нибудь. — Это окончательно склонило чашу весов на сторону Бена. Сонни засунул деньги в карман джинсов и пробормотал:
— Ладно. Подождите, мистер Ламбино.
2
Через двадцать минут Бен сидел на древнем скрипучем стуле, водрузив вытянутые ноги на стол, и с наслаждением потягивал «Будвайзер». Все проблемы постепенно улетучивались, мир сменил свой скучный серый цвет на нечто более приятное. Бен пытался насвистывать какую-то мелодию. Хмель явно ударил в голову, чего Бен никак не ожидал от одной-единственной банки пива. Наверное, это остатки виски на пару с пивом образовали в организме коктейль, который и привел Бена в такое расслабленное состояние. Ну и отлично! Прямо в яблочко — это как раз та степень, когда чувствуешь себя великолепно и одновременно соображаешь. Так гораздо интереснее коротать время. А если заявятся шериф с доктором, то вряд ли они что-нибудь заметят, у них свои проблемы.
Бен улыбался. Сделав последний глоток, он поставил пустую банку на стол с такой осторожностью, точно это была какая-то бесценная вещь из хрупкого материала. «Черт! Ну и понервничал же я сегодня…» Бен хихикнул. Да, ему действительно пришлось понервничать, только не от вида громадного трупа Хокинса, а от мысли, что до утра он не дотянет, если не удастся опохмелиться. Сейчас этот страх отступил и казался Бену чем-то нереальными. Как он мог подумать, что какой-то Сонни Плиссен проедет мимо на своем стареньком велосипеде и не остановится? Конечно, он будет упираться, но Бен скажет ему, как он переволновался при виде страшного мистера Хокинса, как все это было тяжело перенести. «Ты бы не выдержал, малыш, потому что я сам чуть не упал в обморок». Ламбино улыбнулся своей ловкой выдумке. Он обвел вокруг пальца лентяя. Неужели Сонни не мог сообразить, что такой парень, как мистер Ламбино, смотрит не моргнув глазом и не на такие трупы, как мистер Хокинс. Видел и кое-что похлеще. Конечно, Оруэлл — сонная деревенька, но и здесь случались зверские убийства. Чего стоит, к примеру, труп Малькольма Фортенски, доставленный в окружной морг четыре года назад. Отрезанные пальцы рук и ног, выколотые глаза, вырванные ноздри, отрезанные половые органы. И Бен видел это своими глазами, а ведь был тогда трезвее, чем сейчас. Эта история получила широкий резонанс, обширные статьи появились во всех газетах штата. В Оруэлл понаприехало столько газетчиков и телевизионщиков, как будто кто взял в заложники единственное дитя президента. Вот вчера вечером нашли задушенных двойняшек Пэгрью — кому сейчас до этого дело? Ламбино не видел ничего ужаснее трупа Фортенски. Даже покореженные и окровавленные тела подростков, погибших в аварии, не казались ужасными: что поделаешь, несчастный случай… Тут было все ясно. Но вот то, что проделали с телом Малькольма, не поддавалось никакому объяснению. Да, Сонни, какой там Хокинс, если старина Бен спокойно (во всяком случае, блевать не тянуло, глаза в сторону не отводил и уж тем более помогать мистеру Клингу не отказывался) смотрел на несчастного Фортенски, жившего в западной части города на Момсон-стрит, недалеко от ее пересечения с Мэйн-стрит! Бен снова хихикнул. Ах, Сонни, Сонни! У старины Бена сердце бы даже и не дрогнуло при взгляде на мертвого Хокинса, как бы он там ни выглядел!
Ламбино внезапно вспомнился хозяин, встретивший днем Бена с таким видом, как будто его ударили по голове чем-то тяжелым. Мистер Клинг без конца вытирал платком шею и красное лицо, приговаривая, что в жизни такого не видел. Он был испуган. Ламбино засмеялся; его смех прозвучал как-то странно в тишине комнатушки, освещенной настольной лампой под оранжевым абажуром. Но Бена это не смутило. Вдруг он оборвал смех и задумался. Что с ним, с этим Хокинсом, произошло, в конце концов, если хозяин выглядел так, словно явился с того света? Может, стоит взглянуть? Бен поскреб пятерней кадык, поросший щетиной. Вообще-то Арделия просила его самого посмотреть на Хокинса: на самом ли деле он такой громадный; с утра пораньше она наверняка заявится к нему за подробностями. Но дело, конечно, не только в Арделии.
После ухода мистера Клинга Бену было совсем не до Хокинса, его мучило в тот момент отнюдь не любопытство, а собственное состояние при виде пустой бутылки из-под виски. Сейчас, когда пиво сделало свое дело, снова проснулась тяга к жизни, а вместе с ней и некоторое недоумение. Почему труп неимоверно толстого человека вызвал такую панику? Уж наверняка не своей толщиной, а тем, как быстро этот человек, тогда еще живой, умудрился так разжиреть. Хотя… Что ж, Сонни, старина Бен должен взглянуть на мистера Хокинса, не думай, что ты говорил с трусливым обманщиком доверчивых мальчишек. Ламбино улыбнулся, решив, что неразумно упускать такой случай: завтра, скорее всего, труп копа отправят в Манчестер, ведь Лок уже заявил, что бессилен сказать что-либо определенное. По крайней мере, Бен будет точно знать величину трупа и слушать рассказы соседей со снисходительной улыбкой.
Ламбино, оставив лампу гореть, вошел в помещение морга и нашарил рукой выключатель. Зажглись флуоресцентные лампы, Ламбино прикрыл дверь. Шаги гулко отдавались в мертвой тишине помещения, пахнущего хлоркой и… смертью. На лице Ламбино блуждала дурацкая ухмылка, он уже давно привык к здешним запахам. Пройдя чуть больше половины расстояния, Бен остановился. Ага, вот и номер двадцать четыре. Сейчас он понял, почему Хокинса поместили именно в эту камеру, хотя все остальные были свободны. Номер двадцать четыре больше обычных в несколько раз, словно приготовлен специально для подобных ребят, не соблюдавших диету. Этой камерой никогда прежде не пользовались. Продолжая все так же глупо улыбаться, Бен достал из заднего кармана мешковатых штанов связку ключей. Нет, все-таки у нега нервы крепче, чем у бывалого мистера Клин-га. Старина Бен сейчас спокойно глянет на мистера Хокинса и, в отличие от хозяина, имевшего днем весьма бледный вид, как ни в чем не бывало вернется на свое место и почитает газету месячной давности, валяющуюся на столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99