Сам он был невысокого мнения о себе и обрадовался тому, что его, по крайней мере, не встретили с открытой неприязнью.
Дэнни шел по Мэйн-стрит, разглядывая витрины магазинов. На Йорк-стрит, миновав магазин сельскохозяйственного инвентаря, он замедлил шаг у дверей лавки Гарднера «Всякая всячина». Ему так хотелось зайти внутрь, но он боялся, что не удержится и что-нибудь купит. А ведь мама строго наказала ему не переступать и порога этой лавки.. Как она говорила, у Гарднера все слишком дорого. Нет, Дэнни конечно же удержался бы от покупки, ему просто хотелось зайти хоть разок и хорошенько все рассмотреть, и только страх, что это станет известно маме, удерживал его от такого опрометчивого поступка. Вдруг как-нибудь на днях мистер Гарднер случайно встретит маму и в разговоре сболтнет, как он доволен тем, что ее сын проявляет интерес к его магазину? Что тогда он скажет в свое оправдание? А ведь мама к тому же решит, что он там бывал не один раз, наверное, и покупал что-то. Сейчас у Дэнни имелась в кармане кое-какая мелочь. Но, соверши он оплошность, эти финансовые поступления прекратятся, да и этим наказанием дело не ограничится. Так что Дэнни колебался недолго. Спасаясь от терзаний, он быстро перешел на другую сторону и скрылся в аптеке. Медленно, чтобы успеть насладиться прохладой, он прошел мимо секций с медикаментами и препаратами на все случаи жизни и уставился на леденцы. Выбрав себе брусничный, Дэнни выложил почти все свои центы полноватой женщине, сидевшей за прилавком. Поблагодарив ее, он тут же принялся за леденец и не спеша вышел на улицу. От леденца не осталось и следа, когда Дэнни свернул наконец на Канзас-стрит, направляясь к своему дому.
2
Дэнни оказался единственным в семье, кто был категорически против переезда. И никакие доводы, самые веские, не могли его переубедить. Его старшему брату Джонни было все равно; ну, да этот везде приспособится. Папа, как всегда, был полностью согласен с мамой. Так что Дэнни остался в меньшинстве, хотя и подозревал, что, останься в меньшинстве мама, они все равно бы переехали. Он слышал, как она радостным, возбужденным голосом доказывала отцу, как им повезло. Из-за чего-то (чего именно — Дэнни не понял) дом уценен на сорок процентов, и они просто обязаны поспешить. В те дни мама, казалось, излучала энергию, радость и удовольствие, ну прямо как девица, выходящая замуж за очень дряхлого старика мультимиллионера, который вряд ли доживет до конца медового месяца. Недели две, если не больше, мама ни разу не ругала своих сыновей, прощая им то или другое, а в конце каникул они получили невиданную дотоле свободу. В общем, как понял Дэнни, и отец и брат если и не горели желанием ехать в Оруэлл, то, во всяком случае, отнеслись к этому спокойно. Никому, однако, не было дела до того, что чувствовал самый младший член семьи. Дэнни же воспринял переезд, как воспринимает человек скверные обстоятельства, изменить которые он не в силах. Он понял — и был прав, что не имеет никакого смысла даже и заговаривать об этом: он просто получит еще одну порцию насмешек от старшего брата, и все. Да и проявление слабости на глазах у матери тоже не пройдет даром. Короче, Дэнни смирился со своей участью, как низвергнутый монарх, чью голову уже склонили, чтобы палачу было удобно ее отрубить при молчаливом согласии толпы плебеев. Конечно, он понимал, что новый дом таит в себе некоторые удобства, от которых выиграет и он сам, видел, как много значит предстоящий переезд для родителей. Но все это меркло при мысли о том, что ему придется бросить привычное место, более или менее налаженные отношения с ребятами-старшеклассниками и подвергнуться риску встретить на новом месте какого-нибудь борова, который не скоро оставит его в покое. С другой стороны, еще неизвестно, как пойдут дела с новыми одноклассниками. Дэнни знал, что со своей внешностью, создававшей впечатление хрупкости и неуверенности в себе, он станет хорошей мишенью для всякого, кому захочется сорвать на ком-нибудь свое дурное (или очень дурное) настроение. В Гринфилде он не оставил ни единого друга. Дэнни с детства предпочитал одиночество неприятной возможности в любой момент быть осмеянным или побитым. В какой-то мере в этом был повинен старший брат. Джонни нравилось рассказывать соседским мальчишкам об оплошностях младшего брата, что он частенько и делал, тем самым углубляя все больше пропасть, разделявшую его и Дэнни. Мальчик никогда не мог быть уверен в том, что прошедшие мимо ребята смеются не над ним. Старший брат в лучшем случае просто не замечал его, но чаще, когда не видели родители, отвешивал ему увесистые оплеухи, хватал за нос, крутил уши. И все же в Гринфилде Дэнни как-то обжился, приспособившись к враждебной окружающей действительности. И вот ее приходилось менять. А в том, что в другом месте она окажется не менее враждебной, Дэнни не сомневался. К тому же отцу (изредка он интересовался делами младшего сына, случалось даже, что между ними появлялось что-то похожее, пусть отдаленно, на взаимопонимание) на новом месте будет совсем не до него. Да, внутренний голос советовал мальчику не поддаваться панике, убеждая, что через некоторое время он привыкнет и к жизни в Оруэлле. Но тут же вспоминалась история, рассказанная ему отцом два года назад. Один молодой человек видит лежащего больного нищего, у которого все тело в язвах и облеплено мухами, сосущими кровь. Он сгоняет всех мух. И что следует за этим? Нищий недоволен. Человек спрашивает почему. И этот живой труп отвечает: «Ты думаешь, сделал мне доброе дело? Нет. Ты прогнал мух. Но вскоре появятся другие. Голодные. Старые уже насытились и не очень донимали меня. Новые возьмутся сильнее». Вот таким представлял себя и Дэнни. Конечно, родителям хочется переехать в дом посолиднее, они уверены, что там будет лучше и их младшему сыну. Они и ему хотят добра! Но что получится на самом деле?
К радости Дэнни, самые мрачные его предчувствия не сбылись. Пока, во всяком случае. Семья переехала в Оруэлл во время каникул, так что Дэнни не пришлось преодолевать два барьера одновременно — привыкать к новому месту обитания и к новому классу в новой школе. Судьба предоставила мальчику небольшой промежуток времени до того, как ему придется преодолевать второе препятствие. Дэнни был удивлен и обрадован. На улице у него ни с кем не возникало трений. Может быть, у соседей просто не было задиристых сыновей возрастом чуть постарше Дэнни Шилдса? Ко всему прочему, Дэнни приобрел друга. Его звали Сидней Абинери. Это был мальчик еще более худой, чем Дэнни, но на полголовы выше его. Соломенного цвета волосы, маленький нос, близко посаженные глаза и красиво очерченный рот, манера быстро говорить и умение подмигивать двумя глазами по очереди — все это пришлось по вкусу Дэнни. И даже очки Сиднея в тонкой металлической оправе не смогли поколебать высокого мнения Дэнни. Сид был щедр и надежен, с ним было нескучно, и Дэнни впервые захотелось, чтобы лето перестало клониться к осени. Сид жил на той же улице, через пять домов от Шилдсов. У него была еще старшая сестра, с которой у него, как и у Дэнни с Джоном, отношения были более чем прохладные. В отличие от Джонни, Миранда Абинери оказалась намного старше брата. В начале ноября ей должно было исполниться шестнадцать лет. До начала школьных занятий Дэнни видел сестру друга всего два раза. С Сидом они сошлись очень быстро. Как узнал потом Дэнни, у Сида тоже не было друзей. В какой-то момент Дэнни даже показалось, что переезд — это как раз то, чего ему не хватало. Но он тут же спохватился, что еще не время делать окончательные выводы. Впереди была школа. Вот что было самым главным. Именно там его могли поджидать основные напасти. Боясь произвести плохое впечатление на Сида, Дэнни не решался расспросить его о городской начальной школе и можно ли будет там спокойно учиться. Что до Сида, то нельзя сказать, чтобы тот выглядел запуганным или боялся до колик в животе появляться в школе. С ним и сам Дэнни чувствовал себя как-то уверенней. Девятилетний мальчик не мог знать, что очень скоро ему придется пережить такое, в сравнении с чем обиды со стороны старших ребят покажутся дурной шуткой, и не более того. А пока Дэнни вовсю наслаждался каникулами в обществе нового друга. И наслаждение это было тем более глубоким, что не только мать, но и старший брат не уделяли ему прежнего внимания. Джонни Шилдс, оказавшись на новом месте, казалось, вообще забыл о том, что у него есть младший брат, который в любое время может заменить собой боксерскую грушу. Дэнни понимал, что и это вернется на круги своя, но сейчас следовало ловить момент. Имело значение и то, что теперь у братьев было по отдельной комнате, это сделало на порядок реже их встречи друг с другом. В старом домике в Гринфилде они с раннего детства жили в одной комнате. Для такого мальчика, как Дэнни, казалось бы, лучшим и наиболее желанным местом должна быть его комната. Но ее приходилось делить со старшим братом, и временами дома было еще хуже, чем где-либо. На новом месте (это был главный плюс переезда) он получил наконец хоть немного уединения. К тому же в своей комнате Дэнни мог закрываться изнутри. До сих пор к этому ему не пришлось прибегать — Джонни еще осваивался. Их комнаты находились рядом по коридору на втором этаже. Спальня родителей была на первом. И хотя папа с мамой теперь казались еще дальше, Дэнни был все же доволен. Что толку от того, что на старом месте родители находились близко, если приходилось делить комнату с Джонни. Дэнни в первые ночи даже сон не брал — до такой степени он был возбужден самой возможностью спокойно заснуть, не опасаясь какой-нибудь каверзы брата, лишавшей его сна до глубокой ночи. В Гринфилде о подобном он не мог и мечтать. Теперь у него была своя комната. Родители говорили ему о ней еще до переезда, но мальчик тогда не осознавал этого. Ему трудно было понять, что значит иметь собственную комнату, потому что он никогда не ночевал отдельно от брата. Тем более что в то время его больше занимало, как он приживется на новом месте. Позже Дэнни не один раз с хорошим чувством вспоминал первые дни на новом месте.
3
Они въехали в Оруэлл с юга по Фелл-роуд. За рулем сидела мать. Она провезла их через торговый центр, весело щебеча и указывая на сомнительные «достопримечательности» города. Дэнни, еще не убедившийся в том, что ужасов, которых он ожидает, нет, с восхищением смотрел на мать. Он никогда прежде не видел ее такой. Доброй, ласковой и… счастливой. Вот какой он хотел бы видеть всегда свою мать. Почему она так редко, вернее, даже никогда не бывает такой? Дэнни не хотелось думать, что в последние дни она так мягко относится к детям и мужу только потому, что будет жить в доме, о котором давно мечтала, доме, который говорит о прочном финансовом положении семьи. Нет. Конечно нет. Она была такой не поэтому. Дэнни не знал почему. Может, есть какие-то причины, объясняющие, почему она чаще похожа не на мать, а на мачеху, которая вышла замуж за его папу только из-за денег.
Они свернули на Канзас-стрит и очень медленно поехали к новому дому, ожидавшему их. По обеим сторонам дороги их провожали добротные, большей частью двухэтажные дома среднего класса. Дэнни с замиранием сердца ожидал дома № 29. Кроме тревожных мыслей по поводу соседских ребят, существовало еще и простое любопытство. Как-никак здесь ему придется прожить по крайней мере до совершеннолетия. Ну а для девятилетнего мальчика эта дата казалась более далекой, нежели второе пришествие Христа. Следовательно, в доме № 29 ему придется жить едва ли не вечность. Они подъехали к своему новому жилью.
На подъездной дорожке их уже поджидал арендованный грузовик, перевозивший основную массу их добра. Дэнни отчетливо помнил, что дом ему сразу понравился. Уютное крыльцо, пять низких ступенек, окна его спальни (как объяснила мать) выходят на улицу (что позволит любоваться вечером соседскими домами на противоположной стороне). Приятного бежевого цвета с зеленой крышей, невысокая живая изгородь из ровно подстриженного кустарника, ухоженный изумрудный газон перед домом, гараж на две машины, примыкающий к дому, и веранда, опоясывающая дом с северной и западной стороны. В общем, Дэнни, не вдаваясь особо в детали, понял, что дом ему нравится.
Но было еще кое-что. Именно сейчас, идя домой после первого дня школьных занятий, Дэнни вдруг вспомнил, что на какой-то краткий миг, более внезапный, чем когда молния вдруг освещает вам пространство, отчетливо вырезая из тьмы мельчайшие детали предметов, буквально на доли секунды он попал вдруг в плотный саван страха, облепивший его, словно тесто. Но это прошло так быстро, так молниеносно, что мальчику показалось, будто этого и вовсе не было. Стоял обычный солнечный (правда, жарковатый) денек конца лета в Новой Англии, и ничто не нарушало общего приподнятого настроения. Откуда же мог взяться этот молниеносный страх? Тогда Дэнни решил, что, наверное, он неосознанно представил себе, как Джонни не меньше недели будет сидеть дома (друзей еще нет, да и в доме надо пообвыкнуть) и не даст ему житья. Теперь, однако, Дэнни уже так не думал. Как бы то ни было, в тот день, 25 августа, он забыл о непонятном обострении чувств очень быстро. Впереди ждало много нового и интересного.
Когда под вечер родители немного разобрались с обстановкой, сыновей отпустили ненадолго подышать свежим воздухом. Джонни, вопреки предположениям младшего брата, не стал шляться вокруг дома, справедливо решив, что собственная вотчина никуда не денется. Словно самодовольный, всеми ласкаемый кот, щуря свои и без того маленькие глазки, он пошел вдоль улицы, рассматривая дома соседей. Дэнни вздохнул полной грудью и вышел к дороге. Тут-то он и встретился с Сиднеем Абинери.
Пунцовое солнце, приближаясь к линии горизонта, разбрасывало кровавые пятна по западной части неба. Остановившись у почтового ящика в виде маленького забавного человечка, героя какого-то мультфильма, Дэнни смотрел на небо. Ему нравилось широко раскрытыми глазами любоваться солнцем, когда на него не больно смотреть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99