Тогда женщины не будут тебя интересовать. Ты будешь играть в индейцев с другими детьми и держать свои грязные лапы при себе. — Лилипут заходится неистовым хохотом. — Ты будешь все меньше и меньше, пока не превратишься в вопящий кусок дерьма, только что вылупившийся из материнского чрева. — Новый взрыв хриплого смеха, и человечек начинает опять трепыхаться в ветвях.
Чарли слишком долго наблюдает за ним, чтобы этого не заметила Шерил, и, проследив за его взглядом, она поворачивает голову и тоже замечает Лилипута. Чарли в ужасе закусывает губу до крови.
— Какая странная птица, — растягивая слова, негромко говорит Шерил. — Какой интересный окрас.
— Нет, это не птица, — чуть не проговаривается Лоулесс.
И тут его осеняет. Конечно, как он раньше об этом не подумал? Тот случай, когда можно рассчитаться с Лилипутом за все его злодеяния! Выродок беспомощен, как ребенок (это слово пугает Лоулесса — ребенок, ребенок!). Человечка можно уничтожить!
— Какая птичка! — чуть ли не восторженно восклицает Шерил.
Нельзя медлить, надо действовать.
— Шерил! Давай я поймаю эту птицу. Она все равно не сможет выжить с перебитыми крыльями.
— Нет, Чарли! Не делай этого! Не трогай ее.
— Но, Шерил! Это очень вредная птица. Их надо уничтожать.
— Не убивай ее, Чарли! Не убивай, пожалуйста. Она очень красивая.
— Но из-за нее уже умерло несколько человек!.. Ее надо поймать и…
— Какой ты жестокий, Чарли! Вот не знала, какой ты на самом деле!
— Шерил, я…
— Убить беззащитную птицу! — Девушка поднимается, без церемоний убирая руку Чарли, и быстро уходит прочь.
Лоулесс в недоумении смотрит ей вслед. Он уже было бросается вдогонку, как слышит злой смех Лилипута. В доли секунды возникает дилемма: убить человечка или догнать Шерил?
— Чарли? О чем это ты думаешь? — саркастически говорит Лилипут. — Оставь меня и беги за этой стервой! Ведь я на самом деле не существую! Неужели ты поверил россказням этого щенка Шилдса? Ведь у него помутился рассудок! Вот он и выдумал меня. Ему место в психиатрической клинике. Оставь меня и догоняй Шерил. Торопись, тебе остались считанные дни, чтобы насладиться ею. Потом ты станешь мальчиком и потеряешь к ней всякий интерес. — Лилипут снова смеется.
— Не обманешь!
От злости на свою тупость у Чарли мутится в глазах. Он бросается к кустам, и… все тонет во мраке, словно он провалился в черную бездну. Последнее, что он видит, — это Лилипут, размахивающий своим колпаком, и… просыпается…
Шерил еле слышно посапывала рядом, за окном гулял ветер, сопровождая свою песню разбойничьим свистом. Шерифа била мелкая дрожь. После такого кошмара засыпать снова не хотелось. Однако организм не хотел считаться с желаниями Чарли. Через четверть часа он опять погрузился в чудовищные сновидения.
… Чарли — маленький, лет пяти, не больше. Ему очень хочется есть (смерть Гэла подействовала?). Так хочется есть — а дома, как нарочно, никого нет. Он не знает, когда придут родители, и боится умереть с голоду. Он обыскал всю кухню, но ничего съестного не обнаружил. От отчаяния чувство голода усиливается еще больше. Пятилетний ребенок начинает плакать. И вдруг слышит, что к его рыданиям присоединяется чей-то смех. Значит, дома все-таки кто-то есть? Чарли замолкает. Смех раздается снова. В душе ребенка просыпается надежда. Пока он плакал, кто-то вернулся домой. Чарли обходит комнаты. Осталась одна гостиная. Мальчик входит туда с замирающим сердцем. Но и там никого нет. Ребенок в недоумении обводит комнату глазами. Неужели ему послышалось?
— Чарли? — раздается откуда-то сверху хриплый голосок. — Ты хочешь кушать?
Чарли поднимает голову и замечает сидящего на книжной полке малюсенького гнома. Мальчик, глотая слюну, недоверчиво смотрит на диковинное создание.
— Ты хочешь чего-нибудь вкусненького? Чарли, не стесняйся, скажи мне!
— Ты — кто? — выдавливает из себя мальчик. — Откуда ты здесь взялся?
— О Чарли! Я никогда ниоткуда не берусь! Я есть всегда. Я живу в домах у людей.
— Как ты попал к нам домой?
— Никак! — Странный карлик заходится неприятным карканьем.
Но Чарли не пугается. Лилипут слишком маленький, чтобы мог обидеть его.
— Я помогаю тем, кому надо помочь.
— Почему ты это делаешь?
— Потому, Чарли! Потому! — Лилипут заходится смехом. — Хочешь кушать? Хочешь? Я помогу тебе! — Снова смех.
В душе ребенка интуитивно рождается неприязнь к этому существу. Что-то в нем есть нехорошее. И как он забрался в дом? Лилипут не смог бы даже открыть дверь, такой он маленький. И вообще, разве бывают такие люди? Что-то внутри настойчиво твердит, что нет, не бывают.
— Разве бывают такие люди, как ты? — неуверенно спрашивает Чарли у человечка, отряхивающего свой черный плащик, перетянутый желтым пояском.
— Конечно нет, Чарли! — хохотнул Лилипут. — Таких людей не бывает! Не бывает, не бывает, не бывает, не бывает…
— Перестань! — недовольно ворчит Чарли. — Зачем ты дразнишься? Думаешь, если забрался наверх, то я тебя не достану?
— Хочешь кушать, Чарли? Хочешь мяса? Вкусного свежего мяса?
— А откуда оно у тебя? — недоверчиво спрашивает Чарли.
— У меня есть все! — самоуверенно заявляет нахальный гном. — Хочешь мяса?
— Телятина? — с надеждой спрашивает мальчик. У него от голода уже бурчит в животе.
— Не знаю, Чарли, не знаю! Но мясо вкусное. Очень вкусное. Тебе понравится. Я обещаю.
— А не обманешь?
— Я никогда не обманываю. Никого не обманываю. Хочешь мяса, Чарли? Вкусного мяса? — тараторит гном.
— Хочу! — вырывается у Чарли.
— Ты действительно хочешь? Подумай хорошенько, Чарли! Чего тебе хочется сейчас больше всего? Кушать! Но подумай, хорошенько подумай!
— О чем подумать?
— Может, лучше умереть с голоду? Или лучше покушать мяса? Как ты думаешь, Чарли, что лучше?
— Я хочу кушать! Если у тебя есть мясо, то давай мне его.
— Ты будешь есть мясо? Может, лучше умрешь с голода?
— Ты что, сумасшедший? Я хочу есть!
— Тогда иди в свою спальню. Там много мяса. Иди, тебе хватит. Но поторопись, иначе они все съедят.
— Кто съест? Кто они? — Чарли на секунду отводит взгляд, и… вот уже Лилипута нигде нет. — Эй, где ты? — Мальчика охватывает тревога. Когда, наконец, придут родители? Он расскажет им про странного человечка в красном колпаке, и они успокоят его, объяснят все, о чем он их спросит. Быстрей бы! Чарли прислушался к урчащему желудку. К этому бурчанью примешивается еще что-то. Какой-то глухой, монотонный звук. — Эй, отзовись! — зовет он Лилипута. — Хватит прятаться! Я хочу спросить у тебя. Где ты?
Но человечек исчез. Чарли решает, что ничего не потеряет, если проверит свою комнату. Вдруг гном действительно не обманул и Чарли, наконец, покушает? Пустота в желудке лишает его воли. Мальчик спешит к себе в спальню. Гул усилился. Из сплошного он как будто превратился в разноголосый. Чарли не на шутку испуган. Нет, он пока не догадался об источнике шума, сам шум не страшен, но душу ребенка терзает нехорошее предчувствие. На миг ему приходит в голову, не подождать ли лучше папу и маму и лишь потом зайти в свою комнату? Незнакомый шум, вернее его источник, может оказаться опасным. Но боль в желудке, ноющая беспощадная боль подталкивает ребенка вперед. И еще любопытство. Гном заверил, что никого не обманывает. В самом деле, зачем ему обманывать? По-видимому, в комнате действительно есть что-то съестное (может, оставила мама, когда уходила?). Вот только этот странный гул. Чарли подходит к двери вплотную. Гул не утихает ни на секунду. Рука мальчика ложится на дверную ручку. Перед последним движением Чарли изо всех сил напрягает слух. Похоже на жужжание. Может, это вовсе не жужжание, но сравнить больше не с чем. Чарли делает глубокий вдох и дергает ручку на себя. Дверь распахивается и тут же захлопывается, закрывая мальчика в спальне прежде, чем он замечает отца. Десятка два неправдоподобно крупных мух кружат над его телом, попеременно присаживаясь, чтобы напиться крови. Лицо отца белее простыни, но Чарли сразу узнал его. Мальчик застывает в остолбенении, не в силах оторвать глаз от трупа. Поведение насекомых словно гипнотизирует его. Нет никакого сомнения, что отец мертв. Чарли, потрясенный до глубины души, даже не задается вопросом, как отец оказался в доме и кто его убил. Не видно никаких ран, однако кровью испачкана часть кровати слева от отца и два пальца левой руки: мизинец и безымянный. Мухи кружат над телом, словно чего-то ожидают. Громадные мохнатые лапки, прозрачные длинные крылья, большие белые глаза — все это вызывает жуткое омерзение. От одного вида этих тварей к горлу подступает тошнота. Чарли чувствует, что, не будь желудок пустым, его обязательно вырвало бы. Особенно пугают глаза мух. Они напоминают собой прилепленные к телу шарики и светятся дьявольским любопытством ко всему окружающему. Когда Чарли зашел в комнату, две жирные твари отделились от стаи своих подруг и сделали несколько заходов над головой ребенка. Их глаза, казалось, фотографировали Чарли. Потом, словно потеряв к нему интерес, мухи вернулись к рою, кружившему над телом. Мальчик боится, что, глядя на мертвого отца, он вот-вот закричит, и тогда мухи возьмутся за него. Но ошеломление при виде этих насекомых оказывается сильнее, не давая ребенку осознать потерю. Чувство, что мухи чего-то ожидают, подтвердилось. Из бескровной белой щеки отца вылез маленький червячок, оставив за собой черную точку. Почти сразу же за ним в дюйме на той же щеке появился еще один червячок. Такой же короткий и толстенький, обтянутый прозрачной пленкой слизи, делающей его красный цвет более тусклым. Мухи, как по команде, перестали подлетать к луже крови и ринулись к двум червячкам. Каждая коснулась своими угольными лапками червячков, как бы приветствуя их появление. Спустя несколько секунд червяки стали появляться во множестве. Они вылезали и направлялись к животу. Вскоре лицо отца Чарли покрылось россыпью дырочек, казавшихся особенно черными на белой коже. Через минуту основная масса червей, превратившись в покрытый слизью чавкающий комок, уже уничтожала ткань рубашки в районе пупка. До мальчика дошло, что они освобождают (или помогают освободить) проход для кого-то еще. Сети оцепенения стали слабеть. Ребенок осознал, что дальнейшее присутствие в этой комнате чревато для него смертью. Мухи начали проявлять к нему повышенное любопытство. Одна из них коснулась лапками (всего на мгновение) лба Чарли. Мальчик вскрикнул. Как бы в ответ на это послышался звук разрываемой кожи, и из живота показался обрубок толщиной с бедро среднего взрослого мужчины. Маленькие червячки начали расползаться, уступая дорогу. Бурый отросток пошевелил щупальцами в разные стороны, словно выясняя обстановку, и начал выбираться. Он высунулся уже на три фута, а бурое мокрое (от внутренностей отца) тело все вытягивалось и вытягивалось. Передняя часть (голова?) этого нескончаемого червя направлялась в сторону мальчика. Он неуклонно приближался с тихим шелестом. Червь был уже в двух футах от Чарли, когда тот опомнился и повернулся к двери. В этот момент он услышал голос Лилипута, исходивший отовсюду и ниоткуда одновременно:
— Чарли, почему ты не кушаешь? Ты же так хотел свежего мяса. Ничего, что это твой отец, зато мясо очень вкусное. Смотри, опоздаешь. Они тебе ничего не оставят. Поторопись, Чарли! Или умрешь с голода. — Лилипут зашелся смехом.
Голова червя была уже в нескольких дюймах от ног Чарли. Мальчик взвизгнул и рывком открыл дверь. Он так торопился, что ударился головой о дверь, не успев ее распахнуть. Боли он не почувствовал, только стало жарко и все поплыло перед глазами в мутном мареве. Последнее, что он увидел, — кружащиеся над ним мухи, опускающиеся все ниже и ниже. Что они собираются делать? Наверное, отложить в его тело то, из чего очень скоро вылупится точно такой же гигантский червь, как тот, что шуршит совсем рядом…
Внезапно проснувшись, шериф обнаружил, что все еще отмахивается от несуществующих мух. Тело было мокрое от пота, голова горела, в висках стучало, отдаваясь болью в сердце. Оно билось так, словно шериф пробежал целую милю. Лоулесс сел на кровати, держась руками за сердце. Он просидел так долго, прежде чем оно успокоилось, настороженно всматриваясь в темноту (а вдруг появится Лилипут?), проклиная свою впечатлительность. Он пытался уговорить себя, что приснившийся кошмар — всего лишь неприятный сон, который всплыл из подсознания после разговора с Дэнни Шилдсом, но душа по-прежнему терзалась смутной, необъяснимой тревогой и сомнениями. Он еще раз дал себе зарок не спать и опять заснул. Но на этот раз сном мертвецки пьяного человека. Даже если ночь (вернее, раннее утро) и подарила ему еще один кошмар (на десерт), то, к счастью, шериф ничего не запомнил. Все осталось погребенным где-то в глубинах памяти.
— …долго не будет? — Лок смотрел на него, прищурив глаза.
— Что? — встрепенулся шериф. — Я не расслышал. Что ты сказал?
— Чарли, ты витаешь в облаках! — назидательно заявил доктор. — Я спросил, если Донера долго не будет? Что тогда?
— Посмотрим, Марк! — ответил Лоулесс, и они замолчали.
За окном давно стемнело, и дождь, сыпавший весь день мелкой моросью, стал усиливаться. У Лоулесса замерзли руки, хотя в кабинете было тепло, и он согревал их дыханием.
— Ненавижу эту слякоть, — подал голос Лок. — Я не… — Его прервал звонок телефона. — Это Донер! — воскликнул Марк.
— Спокойно, дружище, — буркнул Лоулесс и поднял трубку. Это действительно был Ларри.
— Шериф! Приезжайте! — Судя по голосу, Ларри был не на шутку встревожен. Или даже напуган. — Опять… Я не выдержу. Бред…
— Ларри! — жестко оборвал его Лоулесс — Ближе к делу и побыстрее.
— Холистеры мертвы! — выпалил Донер. — Все до одного! — Его прорвало. — Шериф! Черт, и дети мертвы… столько крови, все белые как мел, я… Как это может быть? У меня голова уже… я свихнусь от одного…
— Ларри! — гаркнул Лоулесс — Прекрати! Я выезжаю. Будь осторожен! Ничего не трогай и жди меня. Я быстро. Никого из соседей не впускай! Ты меня понял?
— Да, конечно, шериф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99