Гарден надела серебряные туфельки, завернулась в накидку из серебряной парчи и взяла сумочку. Она была сделана из серебряного бисера и вся сверкала. Гарден поплотнее запахнула накидку, чтобы широкая полоса меха белой лисы обрамляла ее лицо и ласкала щеки.
– Желаю тебе хорошо повеселиться, Белоснежка, – сказала она своему отражению в зеркале. Отражение засмеялось вместе с ней. Жизнь была восхитительно забавна.
Она казалась серебряным вихрем. Все расступились, и она осталась одна в свете прожекторов, под вращающимся зеркальным шаром. Все взгляды были прикованы к ней. Гарден танцевала до тех пор, пока не покрылась капельками пота. Потом подбежала к тому месту, где сидели Феликс с Алексой. Она вскочила на стул, с него на стол и начала самозабвенно танцевать, сверкая, вздрагивая и извиваясь, вскидывая ноги в блестящих туфельках перед самым лицом Феликса, обволакивая его мускусным ароматом и давая возможность ему одному увидеть сверкающие у нее на бедре бриллианты.
После танца она стояла запыхавшись. Не стянутая корсетом грудь поднималась и опускалась, заставляя шевелиться серебряную бахрому. Феликс поднялся.
– Я провожу тебя домой, – хрипло произнес он. Гарден послала на прощание воздушный поцелуй Скаю и насмешливо помахала рукой Алексе. Потом взяла Феликса под руку и направилась к выходу, волоча накидку следом за собой, как это обычно делала Алекса – словно матадор после победы над быком.
Коринна была обеспокоена звуками, доносящимися из-за закрытых дверей спальни Гарден. Она отправилась на поиски мисс Трейджер.
– Мадемуазель, это продолжается всю ночь, а теперь звуки стали еще громче. Уже двенадцатый час. Боюсь, скоро вернется мистер Харрис. Даже не представляю, что тогда может случиться.
Послушав у дверей, мисс Трейджер побледнела.
– Я иду за принчипессой, – сказала она. – Это ее дом, она имеет право войти.
Вики распахнула дверь и вошла так, словно наносила обычный дружеский визит. Мисс Трейджер и Коринна выглядывали из-за дверей.
Гарден познакомила Феликса с кокаином. По всей кровати были рассыпаны соломинки, а их обнаженные вспотевшие тела были припудрены белым порошком. Оба были щедро украшены драгоценностями Гарден. Они переливались всеми цветами радуги, отражаясь в поставленном на стулья зеркале. Оба лежали бок о бок, сотрясаясь от приступов истерического смеха.
Гарден повернула голову и посмотрела на свекровь. Она захохотала еще сильнее, с трудом выдавливая из себя слова:
– Привет… Вики… это… Феликс… он… учит меня… кататься на лыжах.
Вики хохотала вместе с ними до слез. Потом, все еще смеясь, отправилась к себе в комнату. В ее смехе отчетливо звучали ноты триумфа.
Мисс Трейджер пошла следом за ней.
– Зачем? – спросила она, когда они остались вдвоем. – Принчипесса, я выполняла все ваши приказы и никогда не задавала вопросов. Но теперь мне необходимо знать, почему вы хотите погубить эту девушку. Меня все время мучает совесть.
Вики холодно взглянула на нее:
– Мучает вас совесть или нет, меня это не касается. Когда я вас нанимала, мисс Трейджер, то предупредила, что работа не для слабонервных. Если вы слишком брезгливы, можете убираться. Она все равно уже не понимает, кто находится рядом с ней. И станет еще хуже. Именно это я и планировала с того момента, как услышала ее имя. – Вики ходила взад-вперед по меховым коврам, разбросанным по полу ее гостиной. Она скрестила руки на груди и засунула ладони под мышки, словно стараясь сдержать звучавшую в голосе страсть. – Я буду наблюдать за каждым ее шагом, ведущим к гибели. Почему, вы думаете, я осталась на лето в Париже, позволила кому-то заканчивать перестройку виллы, заказывать отделку, нанимать слуг? Да потому, что не хочу пропустить ни одного мгновения ее падения, боли, страданий. Она в долгу передо мной. Она из рода Трэддов. Скоро она сойдет с ума, но я никуда не отправлю ее. Я буду держать ее здесь, поставлю решетки на окна и буду смотреть на нее каждый день, по десять раз в день, если захочу. Она будет молить дать ей кокаина, умолять о смерти. Она мне за все заплатит.
Мисс Трейджер была в ужасе.
– Но это же жена вашего сына, – прошептала она.
– Она ею и останется. Она даже не замечает, что происходит. Я об этом позаботилась. Он потерял к ней интерес, как только она стала обыкновенной, такой, как остальные его знакомые женщины, – стрижка и все прочее. Он считает ее просто пьяной маленькой шлюхой. Ему так удобнее, и он охотно верит всему, что я говорю. Когда он женится следующий раз, невесту буду выбирать я. К тому времени эта будет уже мертва. Здоровье ее, похоже, разрушено, она ничего не ест. Теперь очередь за разумом. А потом я отберу наркотики. Как жена моего сына, она останется у меня в доме, под моей опекой. – Она взглянула на мисс Трейджер: – Ну, так как же насчет вашей совести? Как дорого вы оцениваете ваши чувства? Хотите отказаться от тысячи в месяц и поискать другую работу? Я дам вам прекрасные рекомендации… Вы ничего не хотите мне сказать? В таком случае отправляйтесь обратно и понаблюдайте за нашими юными любовниками. Проследите, чтобы у них было все, что они пожелают. Я хочу, чтобы милая Гарден была счастлива. Она доставляет мне столько удовольствия!
71
Кто-то помог Гарден выбраться из такси. Она огляделась вокруг. Все расплывалось. Последнее время так случалось часто.
– Что это за место? – спросила она. – Где я?
– Пляс Пигаль, детка. Мы идем в клуб, который недавно открыла Джозефина Бейкер, помнишь? Будем пить, есть и веселиться. С Новым годом! Ну, идем, здесь всего несколько ступенек.
Гарден вгляделась в мужчину, который больно схватил ее за руку и тянул за собой.
– Я вас знаю?
Он захохотал, откинув голову.
– Только в библейском смысле, – сказал он. – Я в Париже всего на субботу и воскресенье.
Теперь она вспомнила. Это он сделал ей так больно, сказав, что Париж напоминает Содом и Гоморру. А может, и не он. Тот был толстый. А этот, библейский, совсем тощий. Или тощий был итальянец? Она не могла вспомнить. Впрочем, какая разница? Ничто не имело значения.
– Вы чей друг? – Они всегда были чьими-то друзьями. Их всегда представляли. Только проститутка ляжет в постель с мужчиной, который не был ей представлен. Она не хотела, чтобы Скай считал ее проституткой. Она хотела, чтобы он гордился ею.
– Можете считать, что я друг вашего мужа. Он сейчас с моей женой, понимаете?
– Понимаю. – Гарден услышала музыку и начала танцевать прямо на улице. – Люблю музыку, – сказала она и улыбнулась чудесной улыбкой, которая так редко появлялась теперь у нее на лице. – Люблю танцевать! – Она сделала па чарльстона. – Все любят меня, когда я танцую.
– Я понимаю почему. – Мужчина обнял ее. – А как насчет новогоднего поцелуя? Уже почти полночь.
– Почему бы и нет? – Гарден повернула к нему лицо и закрыла глаза. Ее ноги и тело продолжали двигаться в такт музыке.
– Ну и Новый год нынче! Слушай, а почему бы нам не сбежать от остальных и не отправиться ко мне в отель?
– Я думала, мы уже были в постели.
– Да, но это было вчера. Я был пьян. Давай пойдем, пока я еще трезв.
– Нет. Хочу танцевать. – Гарден направилась к дверям ночного клуба.
Там их уже с нетерпением ждали. Скай подошел и проводил их к столику.
– Не садись, Гарден, идем. Тебе еще надо кое-что сделать.
– Я хочу в дамскую комнату.
– Нет, нет, это подождет. Ты даже еще не выпила. Отлично, идем же. – Он подвел ее к краю танцевальной площадки, в центре которой стояла Джозефина Бейкер, сверкающая бриллиантами, в белом атласном платье, отделанном страусиными перьями. Она показывала полной, разряженной белой женщине, как танцевать чарльстон.
– Вот в чем штука, – объяснил Скай, – Джозефина сама учит своих посетительниц танцевать. Гарден, мы все ждали тебя. Когда она закончит с этой старухой, иди туда. Пусть покажет тебе какое-нибудь па, а ты ей что-нибудь покруче. Вот будет потеха!
– Мне кажется, это нечестно.
– Да брось ты! Она большая знаменитость. Ей придется улыбаться и терпеть. Ты наверняка выиграешь. Белая девушка ставит Джозефину на место!
– Я не буду этого делать.
– Нет, будешь. Придется. Мы все на тебя рассчитываем. Я сказал, что моя жена может переплясать Джозефину Бейкер. Мне не поверили. Ты должна сделать так, чтобы я мог тобой гордиться. – Скай поцеловал ее в макушку. – Ну, давай же, дорогая. Твоя очередь. – Он подтолкнул ее к освещенному прожектором кругу.
Джозефина улыбнулась ей.
– Добрый вечер, – сказала она.
– Добрый вечер, мадемуазель Бейкер, – ответила Гарден. Она подошла совсем близко к изящной юной танцовщице. – Мне надо вам что-то сказать. Я умею отлично танцевать чарльстон. Мой муж поспорил кое с кем, что я танцую лучше вас.
Негритяночке явно стало весело.
– Правда? Думаете, умеете? Гарден была совершенно серьезна.
– Может быть, – ответила она. Джозефина засмеялась.
– Вот это будет представление. Ну, давайте посмотрим, что вы умеете. – Она махнула рукой оркестру, который начал знакомую мелодию. С терпеливым выражением лица танцовщица сделала несколько основных движений чарльстона.
Гарден повторила, добавив в конце еще одно.
Джозефина повторила движение Гарден, добавив от себя. Гарден не отставала. Она улыбнулась Джозефине, та улыбнулась в ответ.
– Ну хорошо, – сказала чернокожая танцовщица, – а теперь начали.
И две молодые женщины начали свою необычную дуэль, улыбаясь, наслаждаясь музыкой, светом прожекторов, брошенным вызовом. Эту картину не мог забыть никто из присутствовавших. Темнокожая красавица в белом против белокурой красавицы в черном. Они были одного роста и танцевали с одинаковым мастерством, пара была идеальная.
Оркестр отбивал ритм, и ноги двигались так быстро, что их было почти не видно. Они взмахивали руками, и бриллианты вспыхивали огнем.
– Ай-я! – кричала Джозефина.
– Ай-я! – вторила Гарден.
Радость движения опьяняла их. Публика визжала.
– Ура, негритянка… танцуй, Джо… Давай, Гарден, давай… Браво, Бейкер… Гар-ден!.. Джозефина… чарльстон!.. Гарден, чарльстон!..
Кругом слышались крики, свист, сотни рук хлопали в такт музыке, все быстрее и быстрее. В воздухе летали цветы, и женщины подбрасывали их в танце. Еще цветы и еще. Потом золотая монета, и деньги дождем посыпались на танцующих. Крупные французские купюры, прежде чем бросить, приходилось скатывать в комок. Один из них ударил Гарден по руке, другой попал в плечо. Она оглянулась, ослепленная огнями прожекторов, сбитая с толку наркотиком. Воздух был полон цветов и комочков бумаги. Она должна что-то вспомнить, непременно должна… Музыка была настойчива – Гарден танцевала как никогда – свободно, счастливо, не думая о Джозефине, не слыша приветственных криков. Но что-то беспокоило ее. Нужно обязательно вспомнить. Но что? Это важно. И тут она поняла. Они бросают ей деньги, как печенье собаке. Она не человек, она клоун, домашнее животное, игрушка. Никому не было до нее дела.
Нет. Неправда. Они любят ее. Это ее друзья. Мужчины, которых она не может вспомнить. Незнакомцы там, за лучом света. Все они считают, что она просто чудесна.
Но они кидали в нее деньги. Они платят ей, дают деньги, а не любовь.
Она была измучена, едва дышала. Но музыка требовала, и она продолжала танцевать. И в ее измученной душе не оставалось сил поддерживать иллюзии. Она пыталась отогнать правду, слушая только музыку.
И все же правда победила. Она вспомнила, как доктор сказал, что у нее появилось пристрастие к наркотикам, как Алекса назвала ее наркоманкой, как Конни говорила, что Вики ее враг. Она увидела лица мужчин, с которыми спала, услышала собственный полубезумный смех. Воспоминания ударяли ее, как цветы и деньги, и наполняли жгучим стыдом. Ноги остановились, и она застыла в ярком луче прожектора, с обнаженной душой. Ей хотелось умереть.
– Нет, – громко вскрикнула она, – я не хочу умирать! Я хочу жить.
Она не слышала грома аплодисментов, не видела протянутой руки Джозефины Бейкер. Она отчаянно проталкивалась сквозь толпу.
– Пустите меня, пустите!
Отчаяние проложило ей дорогу. Она выбежала на улицу без пальто, забилась в угол стоявшего у дверей такси и выкрикнула адрес Вики. Ее трясло.
Неожиданно кругом раздался шум. Колокола, сирены, взрывы. Гарден вздрогнула, нервы ее были напряжены.
– Что это? – вскрикнула она.
– Новый год. Тысяча девятьсот двадцать седьмой. С Новым годом, мадам!
Гарден не могла сдержать дрожь. Скорей домой! Ей нужно что-то сделать.
– Скорей, – умоляла она. – Пожалуйста, побыстрей.
– Миссис Харрис! – Берси был поражен, увидев ее, да еще в таком виде.
– Расплатитесь с таксистом, – велела Гарден. – Заплатите вдвойне, втройне… Поздравьте с Новым годом…
Она бежала по мраморной лестнице, хватаясь руками за бронзовые перила. Когда она добралась до своей комнаты, нервы ее были на пределе. Гарден принялась вытаскивать ящики стоящего возле кровати столика.
– Я же знаю, что куда-то его положила, – рыдала она. – Господи, помоги мне его найти. – Она бросила ящики на пол и опустилась на колени, дрожащими руками перебирая их содержимое.
Наконец она нашла то, что искала.
– Я только нюхну чуть-чуть, – говорила она себе, – и все будет в порядке. Мне проще будет сделать то, что необходимо.
Но недавно обретенная ею истина говорила, что она никогда не спасется, если не сделает это сейчас, немедленно.
Она едва добралась до гостиной. Ноги уже не держали ее. До телефона было так далеко. Она застонала, упала и поползла на коленях.
Она потянула за шнур, стоявший на столике, и телефон свалился ей в руки. Гарден услышала голос телефонистки. Собственный голос отказывался ей повиноваться. Царапая щеку, она передвигала голову по ковру, пока ее губы не коснулись телефона.
– Помогите мне, – прошептала она. – Мне нужно, чтобы кто-то помог.
– Я помогу вам, – медленно и отчетливо произнесла телефонистка.
Она выслушала слабый голос Гарден, терпеливо ждала, пока та, буква за буквой, читала написанное на бумажке. Она была не в состоянии сложить буквы в слова.
– Я поняла, – сказала женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87