https://wodolei.ru/catalog/dushevie_ugly/bez-poddona/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

У тебя ведь большие способности к подобным вещам, Лари!
– А как насчет концерта? Ник усмехнулся.
– После того вечера, он не позволит мне обратиться к его певцам.
Они пришли к «Морскому приливу». Солнце опускалось за горизонт.
– Может быть, ты проведешь с памп сегодняшний вечер?
– У меня уже заказан билет на самолет, Ник. И кроме того, я должна побыть с Анитой.
Она взглянула на него, потом легко поцеловала в губы. Ник схватил ее за руки.
Было так заманчиво остаться с ним! Но действительно ли он собирается изменить свою жизнь? И что произойдет, когда она снова увидит Дэвида?
– Увидимся в Нью-Йорке. Хорошо?
– Конечно.
Идя по лужайке, Лари на мгновение остановилась и обернулась. Ник удалялся в золотистом свете заходящего солнца Малыш шел рядом. Ей захотелось окликнуть их или побежать за ними вдогонку.
Возможно, причиной ее порыва было то, что она сама чувствовала себя сиротой.
ГЛАВА 31
Лари торопилась закончить оформление квартиры Хэпа, чтобы успеть воспользоваться предложением Ника, прежде чем он снова отправится в очередную «горячую точку» Азии. Он никогда не задерживался на одном месте больше нескольких недель подряд. И даже сейчас его не всегда было легко найти. Дав многочисленные интервью газетам о предлагаемой им благотворительной акции (причем Кит всегда находился рядом с ним), Ник отвез мальчика в Денвер к его приемным родителям, а потом направился в Лос-Анджелес. После встречи в Ньюпорте Лари удалось поговорить с ним всего лишь раз. Он сказал ей, что едет в Калифорнию для переговоров с кинорежиссером, который собирается снимать фильм об отважном фотокорреспонденте.
– Он предложил застраховать мою жизнь, – заметил Ник. – Может быть, это обычная голливудская брехня. Но если мне удастся получить благодаря этому какие-то деньги для сирот, я не откажусь от такой возможности.
Ник сообщил, что ответом на его призывы был пока что лишь тонкий ручеек пожертвований. Вьетнамская война закончилась, но болезненные воспоминания о расколе, который она внесла в ряды американцев, были еще слишком свежи. Люди отворачивались от всего, что напоминало им о Юго-Восточной Азии.
Лари не переставала размышлять о том, что она могла бы сделать, чтобы помочь благотворительной акции Ника. Но ей пришлось отодвинуть эти заботы на второй план, когда в середине сентября ей позвонил Хэп и объявил, что через месяц вернется в Нью-Йорк. Он обещал Сиду выступить в его кабаре, а потом, возможно, будет участвовать в съемках фильма в Нью-Йорке. Прошло четыре месяца с тех пор, как он нанял Лари, и ему не терпелось обосноваться в новом доме. Лари решила больше ни на что не отвлекаться, пока чердак не будет готов.
В конце той же недели, когда она только что забралась в постель, ей пришлось ответить на один из поздних ночных звонков Дэвида.
– Завтра вечером я прилетаю в аэропорт Кеннеди. К сожалению, на этот раз ненадолго. Меня вызвали для доклада. Но сначала я должен увидеть тебя, Лари. Мне нужно о многом рассказать тебе!
После того как Дэвид много недель ухаживал за ней по телефону, Лари также хотелось повидаться с ним. Она попросила его приехать из аэропорта прямо к ней, он сказал, что будет у нее к семи часам. Прежде чем повесить трубку, Лари задала ему вопрос:
– Тебе удалось увидеть моего… Ты видел Милоша?
Как странно! Она чуть не назвала Милоша своим отцом.
– Я дам тебе полный отчет обо всем, когда буду там. Sbohem. Дэвид прервал связь сразу же после того, как попрощался с ней по-чешски.
Лари вспомнила, что все его телефонные разговоры, вероятно, прослушиваются.
Каждый день она допоздна работала у Хэпа и оплачивала сверхурочные бригаде Джерри. Однако вечером следующего дня Лари была дома уже в половине седьмого, чтобы смыть с себя опилки и городскую грязь и переодеться. Она необычайно волновалась в ожидании встречи с Дэвидом.
Лари примеряла один наряд за другим. Одно платье показалось ей слишком сексуальным, другое – недостаточно сексуальным. О Боже, как ей хотелось, чтобы Доми была рядом и она могла бы позаимствовать у нее ее богатый опыт общения с мужчинами! Но на прошлой неделе подруга уехала в Калифорнию, где Берни должен был представить ее в студиях звукозаписи. Если все пойдет по плану, Доми, возможно, пробудет там несколько месяцев, заключит контракт и запишет альбом.
Лари все еще стояла перед зеркалом, взвешивая достоинства шелковой блузки, когда зазвенел звонок. Черт возьми! Ему придется принять ее такой, какая она есть. Она застегнула молнию на платье и бросилась к домофону, чтобы нажать на кнопку, открывающую входную дверь, потом побежала обратно в спальню надеть пару туфель с каблуками, затем кинулась в ванную, провела щеткой по волосам, все еще влажным после душа, и поспешно нанесла духи на все важные точки, какие только смогла припомнить. Когда Дэвид постучал, она была как раз у двери квартиры.
Они смотрели друг на друга только секунду, а потом обнялись, и их губы слились в долгом поцелуе.
– Лари, дорогая… Я люблю тебя. Я любил тебя с того самого момента, как увидел…
Вот оно! Она была уверена, что именно эти слова хотела услышать. И все же ответ, который должен был последовать автоматически, остался где-то у нее внутри, сдерживаемый давними страхами.
– Дэвид… входи… Я так счастлива, что ты здесь!
Она потянула его к себе через порог и закрыла за ним дверь, а потом снова быстро поцеловала его, чтобы скрыть свою неспособность произнести нужные слова.
– Видишь ли… прости, я не хочу оказывать на тебя давление… Но все это время, пока я был далеко и мы с тобой разговаривали… ну, словом, если бы я не рассказал тебе обо всем, что чувствую… думаю, я просто взорвался бы.
Лари улыбнулась.
– Я счастлива, что ты сделал это, Дэвид. Я тоже мечтала тебя увидеть.
Он ничего не ответил. Он ждал. Оба они понимали, какие слова еще не были сказаны.
– Ну пожалуйста, – пробормотала Лари. – Ну, поцелуй же меня, прикоснись ко мне! Я хочу быть с тобой!
Ее мольбы затихли, перейдя в шепот.
Дэвид колебался еще мгновение, а потом крепко прижал ее к себе. Взгляд его небесно-голубых глаз некоторое время блуждал по ее лицу, а потом страсть захлестнула их обоих. Но если для Дэвида это было выражением любви, то для Лари – острой потребностью в чувственных наслаждениях, в которых она так долго себе отказывала. Возможно, таким образом она также старалась вытеснить воспоминания о последнем мужчине, который обладал ею, который подарил ей такие чудесные прикосновения, а потом унизил ее.
Поэтому Лари ответила на бурно прорвавшуюся страсть Дэвида. Она не стала протестовать, когда он поднял ее на руки и шепотом спросил, где спальня.
Обнаженные, они прильнули друг к другу. Дэвид осыпал ее поцелуями, а когда слился с ней, снова повторил свои клятвы.
Позже, лежа на прохладных простынях, он обнял ее одной рукой и вновь произнес те же слова:
– Я люблю тебя. Чего бы ты ни захотела от меня, Лари, все твое.
Она прижалась щекой к его гладкой, мускулистой груди.
– Время, Дэвид – единственное, что мне нужно. Время, чтобы быть вместе… чтобы узнать тебя… чтобы понять, смогут ли наши отношения продолжаться долго.
– Я не перестану любить тебя, дорогая! Я никогда не покину тебя!
И Лари снова отдалась ему, отбросив все свои сомнения.
Когда они утолили свою страсть, Дэвид рассказал ей о визите к Милошу.
Четыре дня назад автомобиль чешского министерства привез его к месту, которое, как ему сказали, называлось исправительно-трудовым лагерем. Он находился в сельской местности к западу от Праги. За время заключения Милоша переводили с места на место неоднократно. Последний раз это случилось всего лишь две недели назад.
– Тюрьма, как ее ни назови, остается тюрьмой, – заметил Дэвид. – Но эта оказалась гораздо лучше большинства других тюрем. Судя по тому, что Милоша перевели туда совсем недавно, я полагаю, они не хотели, чтобы я встретился с ним, пока не будут улучшены условия его содержания.
– Значит, теперь Кирмена опять поместят в какое-нибудь ужасное место? – спросила Лари.
– Нет, не думаю. Эта тюрьма, кажется, предназначена для немолодых заключенных, вроде Милоша, которые больше не причиняют им неприятностей. Охрана там не такая грубая, в камерах есть настоящие окна. Заключенные выполняют несложную работу – связывают ветки в метлы или режут старые тряпки для переработки в бумагу…
С губ Лари сорвался вздох, когда она представила себе этого яркого человека, которого любила ее мать, вынужденного так тратить свои дни на бессмысленную работу.
– Зато им позволяют читать и писать, – быстро продолжал Дэвид.
– Писать письма? – спросила Лари, приподнимаясь на локте.
– Да. Или дневник. Правда, все это проверяют охранники и цензоры, поэтому критические замечания и высказывания замарываются.
– Значит, он может написать и мне! – воскликнула Лари. Она снова легла, в волнении представляя себе, какими словами они могли бы обменяться.
– Не сомневаюсь, что он попытается, – сказал Дэвид. Он хотел узнать о тебе, Лари, как можно больше. Жаль, что я не мог показать ему твою фотографию.
– Я пошлю ее ему.
– Она может не дойти. Ни одно из твоих писем не дошло до него.
Дэвид умолк, и Лари почувствовала, что его объятия стали крепче, он сильнее прижался к ней, словно хотел заслонить ее от чего-то еще не сказанного.
– Что такое? Что-то не так?
– Он был очень рад, что ты выросла в Штатах. Естественно, его заинтересовало, как тебе удалось получить разрешение на эмиграцию. Поэтому мне пришлось рассказать ему о том, что Кат объявила твоим отцом Джина Ливингстона. Для Милоша это было ужасным потрясением, поскольку, полностью перечеркивало то, во что он верил долгие годы. Кирмен предполагал, что вы с Кат бежали вместе. Он понятия не имел, что вы разлучились, что она отправила тебя одну в Америку.
Лари была поставлена в тупик.
– Ничего не понимаю! Когда Джин виделся с ним, они должны были поговорить об этом. Ведь именно Джин сказал мне, что Милош может быть моим…
– Информация шла только в одном направлении, – перебил ее Дэвид. – Джин никогда не рассказывал Милошу о своих отношениях с тобой и с Кат. Я тоже, разумеется, не знал об этом, пока не увидел, как Милош смотрит на меня…
По тону Дэвида, полному жалости, Лари могла представить себе, каким мрачным был взгляд Кирмена. Некоторое время она лежала словно парализованная. Потом вскочила, вырвалась из объятий Дэвида, обернула вокруг себя в простыню, подошла к окну и рывком распахнула его, чтобы в комнату ворвался поток свежего воздуха и не дал ей задохнуться от гнева и отвращения.
– Ублюдок! – прошипела она, думая о том, что сделал Джин. – Грязный, лживый, трусливый…
Дэвид оказался рядом с ней и обнял ее.
– Возможно, частично в этом и заключается подготовка таких людей, как Джин. Вызвать человека на откровенный разговор, а правду оставить при себе. А может быть, он просто хотел избавить Милоша от страданий.
– Но Милош имеет право! Он имеет право знать все – о Кат и обо мне.
Дэвид повернул Лари лицом к себе и обнял.
– Теперь он знает, Лари.
Она посмотрела на него снизу вверх.
– Но он не может сказать мне…
– Где находится Кат?
– Нет. Кто я такая. Его я дочь или не его.
– Есть способы выяснить это. Например, анализ крови.
Лари промолчала. Теперь она точно знала, которого из двух мужчин избрала бы себе в отцы, если бы могла. Но что если факты будут противоречить ее выбору? И хочет ли она докопаться до истины?
– Ох, Дэвид! – Лари прижалась к нему. – Как тяжело не знать своего происхождения… Но правды я боюсь не меньше.
Он крепче сжал ее в объятиях.
– Кто бы ты ни была, все равно ты женщина, которую я люблю.
Ей было этого мало, но она смолчала. Однако в тот момент Лари позволила ему целовать себя, а потом снова увести к кровати, где можно было забыться, где ум ее получал возможность отдохнуть от тяжелых мыслей, пока тело захлестывало наслаждение, вызванное его прикосновениями.
Утром, открыв глаза, Лари увидела, что Дэвид, только что приняв душ, снимает со своего стройного тела полотенце и тянется за одеждой.
Он поймал ее вопросительный взгляд.
– Мне нужно успеть на самолет. В одиннадцать я должен сделать доклад секретарю. Нельзя показаться безответственным, опоздав в такой момент.
Он присел на краешек кровати, застегивая рубашку.
– Меня представили к важной должности. И теперь, особенно после прошедшей ночи, я не могу вообразить себе, что поеду без тебя.
«Поеду»? Он ведь только что вернулся и уже снова говорит об отъезде. Лари поняла, что Дэвид имеет в виду не только Вашингтон. Это что-то другое – более далекая поездка. Натянув на себя простыню, она приподнялась на постели.
– Куда поедешь?
– Мне оказывают доверие, поручая разрешить некоторые сложные проблемы с чехами, поэтому департамент хочет, чтобы я остался в Праге. Это пока еще не официально… но меня собираются попросить занять должность заместителя первого лица нашего дипломатического представительства. Практически именно я буду руководить посольством – всего на одну ступеньку ниже посла. Это гораздо интереснее, чем заниматься бумажной работой, сидя за письменным столом на «Туманном Дне».
Он умолк, ожидая ответа.
Лари почувствовала странное оцепенение. Уехать… В то время как она пристально смотрела на Дэвида, это слово продолжало эхом отдаваться у нее в голове, словно опускаясь вниз, в глубокий колодец, который, казалось, вел в самую ее душу.
– Ты сказала, что хочешь, чтобы мы больше времени проводили вместе, – продолжал он. – Мы можем сделать это там.
Дэвид нежно взял ее за руки.
– Лари, до прошедшей ночи я думал, что, может быть, ожидаю слишком многого. Но… Нам ведь так хорошо вместе! Мы принадлежим друг другу. В конце концов, Прага – место твоего рождения. И, кроме того, ты хочешь побольше узнать о Милоше и разыскать свою мать…
– Но теперь есть и кое-что другое, – произнесла Лари, отворачиваясь от него. – Моя карьера… она только начинается…
– Неужели это более важно, чем мы? Или чем они?
Лари в смущении покачала головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77


А-П

П-Я