В основном она была обставлена в подчеркнуто мужском стиле. На фоне стен, окрашенных в серебристо-серый и темно-зеленый цвет, выделялись фотографии отца в строгих рамках и обитая кожей мебель. Однако в спальне, которую Джин уступал Лари на время ее визита, стены и занавески были теплого персикового цвета, покрывало на кровати в цветочках пастельных тонов, а на стуле лежала обтянутая гобеленовой тканью подушечка. На туалетном столике стояла ваза, полная свежих желтых тюльпанов. Лари было приятно видеть, что к ее приезду готовились, хотя она догадалась, что эту комнату украшали не только для нее. В выборе обстановки чувствовалось женское влияние. Она сказала себе, что в его жизни, разумеется, должна быть женщина. Отец – привлекательный мужчина и имеет вид искателя приключений, что делает его еще более неотразимым.
Джин объявил, что они будут обедать в ресторане, и оставил Лари одну, чтобы она могла переодеться. Она выбрала простое черное бархатное платье и золотое ожерелье с драгоценными камнями, которое, как сказала ей Анита, было специально предназначено для торжественных обедов. Этот наряд поразительно оттенял ее кожу цвета слоновой кости и светлые волосы. Когда она предстала перед Джином в гостиной, он в изумлении уставился на нее.
– Что-нибудь не так? – заволновалась она.
– Нет, ничего, за исключением того, что ты дьявольски хороша, и для меня рискованно появляться вместе с тобой на публике. В этом городе все сплетничают.
– Но ведь я твоя дочь!
– Я же не могу вскочить на стул, как только мы войдем в ресторан, и объявить об этом! Мой поступок может быть неправильно истолкован.
Лари не хотелось огорчать отца.
– Мы можем пообедать и дома, – сказала она. – Я приготовлю что-нибудь.
Такая перспектива взволновала ее. Но отец решил не обращать ни на кого внимания.
– Черт побери, да пусть думают что хотят! Должен же человек иметь возможность вывезти куда-нибудь свою дочь в этом городе!
Ресторан назывался «Сан-Суси», что означало «Без забот».
– Говорит ли тебе что-нибудь о политиках то, что ресторан с таким названием – их излюбленное место встреч?
Люди стояли в очереди в ожидании свободных столиков, однако Джин направился прямо к метрдотелю, который сразу же провел их внутрь. Лавируя между столиками, Джин несколько раз останавливался, чтобы пожать кому-то руку или прошептать на ухо несколько слов. Лари предположила, что таким образом он, не вскакивая на стул, дает людям понять, что она не просто какая-нибудь девушка, которой он назначил свидание.
На протяжении всего обеда Джин развлекал ее историями о посетителях ресторана – о судье Верховного суда и о нескольких сенаторах. Увидев, что такое множество законодателей смеются и обедают вместе, Лари почувствовала, что Америка не такая уж большая и сложная страна. По крайней мере, она не настолько велика, чтобы ее не могла контролировать относительно небольшая группа людей. Девочке пришло в голову, что в этом отношении Америка не слишком отличается от ее родной страны.
Позже, когда Лари уже готовилась ко сну, она вспомнила, что отец настолько занял ее осмотром достопримечательностей города, что они совсем не поговорили по душам. Они никогда не проводили с ним так много времени, но тем не менее ей так и не удалось узнать его получше. Завтра, подумала Лари, завтра она расспросит его о своей матери – о том, как Джин встретился с ней и почему покинул ее, если действительно любил Катарину Де Вари.
Утром их стремительная, как ураган, экскурсия возобновилась. Они побывали на Капитолийском холме и в здании Конгресса, посидели на галерее и понаблюдали за дебатами, а потом пообедали в ресторане Сената. Несколько раз возле их столика останавливались какие-то люди, и Джин представлял им Лари, но всегда как «мисс Данн», ни разу не упомянув, что она его дочь. Это удивило ее – ведь он так беспокоился о том, что люди могут подумать об их отношениях. Но она ничего не сказала, изо всех сил стараясь не сделать ничего такого, что могло бы рассердить отца.
Когда они покинули Капитолийский холм, Джин скороговоркой перечислил ей возможные мероприятия на вторую половину дня: осмотр криминального музея ФБР, Национальной галереи искусств…
Лари призвала на помощь всю свою храбрость.
– Я хочу посмотреть, где ты работаешь, – робко попросила она и прибавила: – Если только тебе позволят это.
– А почему мне должны запретить?
Она заколебалась, испугавшись того, что Анита рассказала больше, чем ей следовало знать.
– А, понимаю! Моя тетушка, вероятно, сообщила тебе, что у меня секретная работа. А что еще она тебе наговорила?
Лари решила быть с ним откровенной.
– Что ты – шпион и что ты выполнял ту же самую работу, когда находился в Чехословакии. И что именно поэтому моя мама увлеклась тобой.
Джин повернул Лари лицом к себе.
– И что же ты думаешь обо всем этом?
– Я не знаю точно, – спокойно ответила она. – Я знаю только, что родилась в тюрьме. На мгновение он замолчал.
– Хорошо. Ты узнаешь все.
Они проехали по мосту через Потомак и продолжали свой путь в пригород Виргинию, в Лэнгли. Их поездка закончилась возле длинного здания в несколько этажей, окруженного огромной стоянкой для автомашин с будкой охранника при въезде, мимо которой Джин проехал не остановившись.
– Что это за место? – поинтересовалась Лари.
– Здесь я работаю. Правительственная служба, которая называется Центральным разведывательным управлением, – ответил Джин.
Возле двери на первом этаже тоже стоял вооруженный охранник. Когда они вошли в лифт, Лари увидела, что отец достал из кармана брюк специальную карточку и сунул ее в щель в пульте управления. После этого двери лифта закрылись.
– Значит, та действительно шпион? – спросила она, когда лифт начал подниматься.
– Правильнее было бы назвать меня агентом разведки. И моя работа не такая, как у шпионов.
– В чем же конкретно состоит твоя работа?
Джин объяснил ей, что отвечает за координацию деятельности многих людей, находящихся в коммунистических странах Восточной Европы.
Двери лифта открылись, и они вышли.
– Я проведу тебя по зданию, чтобы ты осмотрела его и увидела, как здесь трудятся.
Джин сообщил Лари, что в некоторые части здания вход воспрещен. Однако он провел ее через множество помещений на разных этажах, дав возможность мельком увидеть то, что он назвал «операциями по поддержке наших агентов, работающих на местах». Обширные залы были заполнены компьютерами и радиостудиями, позволявшими передавать и принимать радиопередачи. В маленьких комнатках возле магнитофонов сидели люди в наушниках, которые прослушивали и записывали разговоры, собранные в различных горячих точках планеты с помощью потайных микрофонов.
Осматривая этот гигантский комплекс, Лари думала о Кат. Понимала ли она по-настоящему, какие могут быть последствия ее знакомства с Джином? Может быть, где-нибудь в тех комнатах, где они встречались и любили друг друга, тоже были спрятаны микрофоны, чтобы эти люди в наушниках могли записать и проанализировать слова страсти, которые они шептали друг другу?
Наконец они очутились на этаже, где за длинными рядами письменных столов работало множество людей. Джин провел ее в большой кабинет. Это был его личный офис. Яркий апрельский солнечный свет вливался в окна. Возле одного из них стоял большой стол. В противоположном конце кабинета находился уголок отдыха: диван и легкие кресла, расставленные вокруг журнального столика.
Лари пристально смотрела на письменный стол. На нем стояло полдюжины телефонов, один из которых был красного цвета.
– Это и есть тот, которым ты воспользуешься, чтобы покончить с миром? – спросила она.
Джин слабо улыбнулся.
– Чтобы спасти мир! Предполагается, что именно этим я и занимаюсь все время.
Лари окинула взглядом стену, увешанную фотографиями. На одной из них Джин был изображен на парусной лодке вместе с президентом Кеннеди, на другой он пожимал руку президенту Джонсону.
– Я и не знала, что ты такой важный.
– Я вовсе не важный. Я только стою рядом с важными людьми.
Она обернулась и увидела, что отец смотрит на нее, словно ожидая ее мнения обо всем, что она увидела.
– Почему ты решил использовать мою мать, чтобы спасти мир? – спросила она.
Джин направился к журнальному столику.
– Лари, иди сюда!
Он указал ей на диван. – Она повиновалась, с нетерпением ожидая ответа, – а сам опустился в кресло возле нее.
– Много ли та помнишь о стране, в которой родилась?
– Кое-что.
– Судя по тому, что ты помнишь… здесь жизнь лучше? Не только для тебя, но и для большинства людей?
– Гораздо лучше.
– Правильно. Ну так вот, моя работа состоит в том, чтобы попытаться изменить положение в странах, где дела обстоят не так хорошо, как у нас. Нередко мы получаем помощь от людей, живущих в тех странах. Несправедливо обвинять меня в том, что случилось с Кат. Она предпочла пойти на риск – не ради меня, а потому что хотела помочь своему мужу. Ты знаешь об этом?
Лари кивнула. Ей не были точно известны все подробности, но она знала, что ее мать была замужем за героем чешского Сопротивления времен войны, которого преследовали коммунисты. Она знала также, что перед своим арестом Кат выступала в суде, пытаясь освободить его.
– Но догадывалась ли моя мама о том, чем она рискует?
Джин нахмурился.
– А какие у тебя есть основания думать, что она не подозревала об опасности?
– Ведь шпионам приходится все время притворяться, не правда ли?
Лари умышленно не стала употреблять слова «агенты разведки».
– Если это составляет неотъемлемую часть твоей работы, то как же можно определить, искренен ты или нет в своих поступках и чувствах? Даже ты сам, возможно, не знаешь этого.
Лари пристально смотрела прямо на отца.
– Ты любил мою мать? Или только говорил ей эти слова, чтобы она сделала все, о чем бы ты ни попросил ее?
В течение секунды Джин выдерживал обвиняющий взгляд дочери, а потом поднялся с кресла и пошел к маленькому бару на колесиках, на верхней полке которого были расставлены в ряд бутылки со спиртными напитками и рюмки. Он налил себе виски и отпил глоток.
– Это была ошибка, – произнес он наконец, по-прежнему стараясь не встречаться с Лари взглядом.
Она была ошеломлена. Некоторое время в комнате слышались только ее частые судорожные вздохи.
– Ты разрушил ее жизнь, а теперь говоришь, что это была ошибка? – с горечью спросила она.
– Я имею в виду не то, что случилось с ней. Я хочу сказать, что ошибкой было разрешить тебе приехать сюда и слишком приблизиться ко мне.
От обиды Лари лишилась дара речи. Все еще стоя спиной к ней, Джин сказал:
– Мне хотелось бы сообщить это не в такой жестокой форме, но, к сожалению, другого способа нет. Для тебя нет места в моей жизни!
Лари вскочила, и из ее горла вырвался крик.
– Это потому, что я заставляю тебя думать о прошлом! Так вот почему ты хотел отгородиться от меня?
– Нет. Я так или иначе думаю об этом.
– Тогда что же я сделала не так?
Наконец Джин повернулся к ней лицом.
– Ничего. Я все равно собирался сказать тебе это, Лари, но сначала хотел отметить твой день рождения… а потом попытаться объяснить, почему я так долго держался вдали от тебя. Но, может быть, даже это было ошибкой. Было бы лучше, если бы я оставил все по-прежнему и как можно меньше виделся с тобой. Быть вместе слишком опасно для нас обоих.
– Опасно? – переспросила Лари.
Из-за обиды, которая разрывала ей сердце, она прибавила резко:
– Меня ведь не посадят в тюрьму за то, что я знаю тебя, по крайней мере в этой стране.
– Лари, работа, которую я выполняю… требует жертв. Когда ты здесь, со мной, это слишком большой риск.
– Риск, жертвы, опасность! – воскликнула она. – Все это только слова! Я здесь, и ничего ужасного не произошло!
– Видишь ли, я все равно что на войне. Это началось задолго до встречи с твоей матерью. Большую часть времени эта война идет тихо и невидимо, как подводные лодки поражают друг друга торпедами в океане на глубине тысяч миль. Мимо может проплывать лайнер, полный счастливых, танцующих пассажиров, и единственное, что они увидят – несколько пузырьков, поднимающихся вверх со дна океана. Но от этого незримая война не станет менее реальной.
Джин допил виски.
– Как и в любом сражении, ты делаешь все возможное, чтобы не позволить врагу получить нежелательные преимущества над собой. Думаю, что если мы с тобой слишком сблизимся, это может дать козырь моим противникам.
И все же Лари не понимала, о какой угрозе он говорит.
– Но каким образом? – бесстрастно спросила она, теперь уже не потому, что сомневалась в этом, просто ей хотелось знать.
Отец снова упал в кресло. Вдруг он показался ей очень утомленным.
– Есть пара способов. Если кто-нибудь хочет положить конец моей работе здесь, он может предать огласке тот факт, что у меня была любовная связь с женщиной из коммунистической страны. Сейчас такие вещи не привлекают слишком большого внимания, Лари, потому что я держал тебя на почтительном расстоянии. Но это случится, если ты будешь со мной, и тогда может быть поднят вопрос о моей лояльности. Если бы такое произошло несколько лет назад, я точно вылетел бы отсюда, теперь же у меня будет шанс защититься. Но даже в таком случае это скомпрометирует меня. Если бы мои враги узнали, что ты для меня – самое важное в жизни, они могли бы попытаться разделаться со мной, добравшись до тебя.
Лари охватил страх.
– Но как?
– Есть миллион способов. Но они смогут действовать с уверенностью только тогда, когда будут знать – или думать, – что ты для меня дороже всего на свете…
– Множество людей уже видели меня вместе с тобой…
– Но я был немногословен с ними. Кроме того, мое положение в какой-то степени защищает меня. Они не могут быть полностью уверены в моем отцовстве, даже если я сам им об этом скажу.
«Как и я сама», – подумала Лари.
– Не понимаю, как ты можешь рассчитывать навсегда сохранить мое существование в тайне?
Джин натянуто улыбнулся, откинулся назад в кресле и уставился в потолок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77