Как жаль, подумала Лари, что нередко чудесные плоды кропотливой работы и величайших усилий столь непродолжительны! Точно так же и любовные романы, дружба, даже семьи, эти тесные узы, которые создаются годами, могут быть очень быстро разорваны. За четыре года ее знакомства с Ником, в ней родилось чувство особой близости к нему. Правильно ли это – отказаться от всего из-за одного-единственного вечера?
– Аллилуйя, спящая красавица проснулась!
Голос Майка ворвался в ее размышления. Проходя через бальный зал, Лари обернулась.
– А я-то уж было подумал, что мне придется искать прекрасного принца, чтобы он разрушил чары.
– Прости, Майк! Я собиралась встать пораньше и помочь…
– Не беспокойся, принцесса! Нам не было трудно!
Он сказал, что Анита отлучилась по каким-то делам, а Мэри ждет, чтобы приготовить Лари завтрак.
– Ах да, примерно час назад тебе звонил по телефону мистер Даниели. Он хотел, чтобы ты пришла сегодня на обед в «Ла-Ветту».
Майк вручил Лари лист бумаги, на котором записал номер телефона особняка Даниели, и вернулся к своим делам.
Вчера вечером Лари думала, что Чезз предстал перед ней в истинном свете. Но теперь эти мысли мгновенно испарились. Приглашение, несомненно, означало, что резкие слова, сказанные ею накануне, дошли до него. Чезз должен знать, что встречаться с ней бесполезно, если он не сочтет нужным извиниться – и даже более того, сделать попытку исправиться. В противном случае…
Лари бросилась к телефону в библиотеке. Чей-то голос ответил:
– Резиденция Даниели.
Это был дворецкий-англичанин.
Когда Лари попросила позвать Чезза, ей ответили, что «синьора Даниели» нет дома.
– Это Лари Данн. Меня пригласили на обед… Дворецкий ответил, что ее имя действительно стоит в списке гостей, а потом многозначительно прибавил, что La Principessa Даниели будет подавать обед ровно в час.
Лари повесила трубку и взглянула на часы, стоявшие на камине в библиотеке. К своему ужасу, она увидела, что уже без двадцати час. Но потом подумала, что времени у нее вполне достаточно, ведь даже сам Чезз еще не вернулся.
Принцесса Даниели? Значит, ей предстоит обед не наедине с Чеззом, а в обществе его мачехи и, возможно, принца Марко тоже? Лари подумала, что это, возможно, затруднит дело. Судя по тому, что она слышала о принце, едва ли она будет разговаривать с ним более доброжелательно, чем с Чеззом.
И все же, как бывало всегда, когда дело касалось Чезза, ее решение было продиктовано не разумными суждениями, а импульсивным, страстным желанием узнать как можно больше о его жизни.
«Ла-Ветта» стояла на обрывистом берегу, который был одной из самых высоких точек на полуострове, там, где заканчивалась Бельвю-авеню. Первоначальные хозяева дали особняку название «Дом на вершине», но двенадцать лет назад, когда его приобрели Даниели, один из множества способов, с помощью которых они наложили на этот дом свой отпечаток, заключался в том, что они переименовали его. «Ла-Ветта» по-итальянски означало «вершина».
Лари въехала на своем велосипеде в ворота и направилась по поднимавшейся вверх подъездной аллее. Бросив на особняк первый взгляд, она сразу же поняла, почему принц Марко Даниели отдал предпочтение именно этой ньюпортской недвижимости. «Ла-Ветта» очень напоминала «Монтичелло», один из самых известных американских домов, который спроектировал для себя Томас Джефферсон. Лари знала, что замысел Джефферсона в действительности строился на основе работ и теорий Андреа Палладио, итальянского архитектора шестнадцатого века. Подобно многим виллам Палладио, «Ла-Ветта» имела изящно закругленный центральный купол, от которого во все четыре стороны тянулись одинаковые крылья, заканчивающиеся портиками. Пропорции здания были удивительно красивы.
Лари слезла с велосипеда и разгладила шифоновое платье в цветочек, которое во время езды было собрано в складки между коленями, чтобы оно не попало в цепь. На голове у нее была соломенная шляпа. Но в последнюю секунду Лари решила, что в ней она будет выглядеть слишком наивной.
Ее встретил дворецкий Парсонс, седовласый человек с длинным угловатым лицом. На первый взгляд, интерьер дома был таким же, как и у других ньюпортских особняков: широкие коридоры, мраморные полы, фурнитура из полированной латуни. Но когда Парсонс провел ее туда, где гостью ожидали Даниели, она отметила множество важных деталей. Каждый предмет прекрасной антикварной мебели, каждое произведение искусства из тех, что висели на стенах или стояли в нишах вдоль коридоров, был, очевидно, выбран и помещен на место так, что это производило впечатление идеального порядка и равновесия, прекрасного подбора цвета и формы. На великолепном французском сундуке, украшенном маркетри, который как бы смягчал суровость пустого пространства холла, стояла маленькая бронзовая статуэтка танцовщицы Дега. На стене между двумя дверными проемами висела картина Моне, на которой были изображены водяные лилии. В нише разместилась коллекция севрского фарфора. От светильников, скрытых в потолке, на все эти сокровища падал приглушенный свет.
Дворецкий тихонько постучал в большую дверь из полированного красного дерева в конце холла и вошел в комнату первым.
– Мисс Ларейна Данн! – объявил он и удалился, молча закрыв за собой дверь.
Переступив порог большой, залитой солнечным светом комнаты, Лари была сражена ее красотой. Светло-зеленый цвет стен уравновешивался маслянисто-кремовыми лепными украшениями и серовато-белым потолком. Мягкая мебель, стоявшая перед камином, была обита гобеленовой тканью с изящным растительным орнаментом, который резко контрастировал с занавесками на окнах. Рисунок на них представлял собой абстрактную композицию из цветов, которая, как ни странно, придавала комнате атмосферу беззаботности.
Когда внимание Лари переключилось на сидевших в комнате людей, она тут же обнаружила, что Чезза среди них не было.
Принц Марко Даниели поднялся с кресла и вышел ей навстречу.
– Синьорина Данн! Как приятно, что вы смогли приехать к нам!
Он улыбнулся. Зубы у него были белые и ровные, словно клавиши пианино. Хотя, по ее предположению, Марко почтил своим присутствием ее вечер, она не заметила его вчера и теперь недоумевала, как это могло случиться. С близкого расстояния лицо принца казалось нереально совершенным: гладкая кожа, точеный подбородок, блестящие черные волосы, растущие надо лбом в виде треугольника и зачесанные назад. Он более чем красив, размышляла Лари. Хотя в действительности она не находила наманикюренное совершенство Даниели-старшего таким же привлекательным, как чуть более грубая модификация отцовских черт, проявившаяся в его отпрыске. Однако Лари не сомневалась, что было множество женщин – в том числе и тех, на которых он женился, – у которых сердце учащало свой бег, когда их взгляд обращался на него.
– Благодарю вас за приглашение, – машинально ответила она.
Даниели взял ее за руку и повел к длинному дивану, на противоположных концах которого сидели две женщины.
– Полагаю, вы уже знакомы с Principessa…
– Да, мы беседовали вчера вечером, – ответила Лари.
Ребекка Даниели, в своем кремовом льняном костюме, имела вид царственной особы. Ее золотисто-каштановые волосы были зачесаны наверх и скреплены алмазными гребенками. На шее у нее переливалось ожерелье из мелких изумрудов. Казалось, она выбрала туалет и украшения, учитывая, что они будут выглядеть особенно эффектно на фоне светло-зеленых стен комнаты. Принцесса наклонила свою длинную аристократическую шею в сторону Лари в знак приветствия.
– Я же говорила вам, что хочу узнать вас получше, – сказала она, и ее голубые, как лед, глаза сверкнули. – Ларейна… можно мне так называть вас?
– Или Лари – так называют меня друзья.
– Но ведь это мужское имя! Никогда не слышала, чтобы женщину звали Лари!
Голос, в котором слышалось резкое неодобрение, исходил от женщины, сидевшей на другом конце дивана.
Пока Лари старалась произвести хорошее впечатление и гадала, когда же придет Чезз и спасет ее, вторая дама снова ушла в тень. Теперь Лари хорошенько разглядела ее.
На вид ей было около семидесяти. Это была тяжеловесная особа, одетая в бесформенное бордовое шерстяное платье без всякого намека на моду или время. Оно могло быть сшито и двадцать, и шестьдесят лет назад. На голове у нее возвышалась шляпа, которую, по мнению Лари, можно было расценить как шутку. На соломенных полях, окружавших высокую квадратную тулью, словно тротуар вокруг здания, среди веток с крошечными цветами из шелка сидела пара искусственных малиновок. Или, может быть, это были чучела настоящих птах? Под шляпой виднелось круглое лицо с тонким прямым носом, маленьким ртом, словно заключенным в скобки между ярко нарумяненными щеками, и зелеными глазами, слегка выцветшими от старости, как трава под солнцем в разгаре лета.
Лари с трудом представляла себе, какое отношение эта женщина могла иметь к Даниели. Ведь стиль и вкус имели для них чрезвычайно важное значение, а у нее они, казалось, отсутствовали начисто. Не могла она быть и их родственницей. В нескольких словах, которые произнесла пожилая дама, не было ни малейших признаков итальянского акцента. Не было заметно в ней и бостонского высокомерия, ясно слышавшегося в речи Ребекки Даниели. Тон ее голоса был ровным, серьезным и немелодичным, что характерно дня людей, живущих в самом сердце Америки.
– А я и не знала, что в выборе имен тоже существуют какие-то правила. Хотя ко мне это могло и не относиться, – сказала Ларя.
– Ох! И что же дает вам такую уверенность? – спросила женщина в шляпе.
– Разве не сказал кто-то из мудрецов, что нет ничего нового под солнцем?
– Если вы так думаете, девочка моя, то вам будет трудно сделать в жизни какое-нибудь открытие.
Лари смело посмотрела в лицо этой странной особы, но вот Марко Даниели мягко взял ее под руку и подтолкнул вперед.
– Лари, позвольте мне представить вам Флауэр Хейли.
– Следует заметить, Лари, – вступила в разговор Ребекка, что миссис Хейли, которая гостит у нас неделю, настаивала на встрече с вами.
Лари бросила взгляд на Ребекку Даниели. Она была не только смущена, но и встревожена. Значит, Чезз передал ей сегодняшнее приглашение по их поручению? У нее упало сердце, когда она поняла, что его вообще здесь не будет.
Флауэр Хейли в знак приветствия протянула ей руку. Лари с удивлением подумала: кто же она такая, раз ее прихоти немедленно исполняются?
– У вас тоже необычное имя, – заметила Лари. Флауэр Хейли… Звучит, как доносящийся издалека колокольный звон, размышляла Лари.
Пожилая дама продолжала пристально разглядывать Лари и только после этого выпустила ее руку.
– Меня назвали Флорой. Но когда я была ребенком, один из моих братьев не мог выговорить это имя… И вот так на самом раннем этапе своей жизни я стала Флауэр… Однако нельзя сказать, что оно не подходит для женщины, не правда ли?
В этот момент в голове у Лари пронеслась мысль о том, что эта необычная женщина определенно не похожа ни на засыхающую фиалку, ни на полыхающую розу, ни на какой-нибудь другой нежный цветок. Но, почувствовав, что миссис Хейли намеренно затеяла спор по поводу имен, Лари села в кресло напротив и промолчала, не проглотив ее «наживку».
Тишину заполнил Марко.
– Мы тут все пьем шампанское, Лари.
И он кивком головы указал на бар на колесиках.
– Не выпьете ли и вы немного?
– Нет, благодарю вас.
Она ждала, когда же раскроется тайна. Ребекка Даниели подалась немного вперед.
– Лари, я полагаю, вы слышали о Флауэр Хейли. Всему тому, что вы видите здесь, мы обязаны миссис Хейли.
И Ребекка Даниели обвела руками комнату.
Лари безучастно кивнула головой. Она не понимала, каким образом заслуга может принадлежать только миссис Хейли.
Марко понял сомнения Лари.
– Флауэр – специалист по оформлению интерьера, королева всех дизайнеров, – объяснил он.
– Дизайнер… – повторила Лари.
Теперь Лари пришло в голову, что она, должно быть, уже слышала это имя во время учебы в род-айлендской Школе дизайна. Само по себе оформление интерьеров не изучалось там ни в одном из курсов, но оно было естественно связано с дизайном тканей и архитектурой. Лари еще раз осмотрела комнату, замечая плоды трудов Флауэр Хейли. Как изумительно было подобрано все вокруг: выбор и расстановка мебели, комбинации тканей, оттенки красок, расположение картин на стенах, прекрасные произведения искусства на полках! Когда Лари снова повернулась к Флауэр Хейли, на ее лице было написано выражение откровенного восхищения.
– Но почему же вы хотели встретиться со мной? – спросила она.
– Вчера вечером Ребекка и Марко взяли меня с собой на вашу вечеринку, – ответила Флауэр Хейли.
Лари ничуть не удивило, что она не заметила Флауэр в толпе гостей:
– Откровенно говоря, – продолжала пожилая дама, – ваша изобретательность поразила меня!
– Благодарю вас! – пробормотала Лари, машинально повторяя заученные слова, которыми она отвечала на многочисленные комплименты накануне вечером.
– Не нужно благодарить меня! Дело в том, что я обнаружила в вас родственную душу, заметила человека, способного взять мертвое; пустое пространство и использовать его для самовыражения. Многие склонны думать, что для этого достаточно заурядных способностей. По моему мнению, творчество дизайнера сродни процессу превращения чистого холста в шедевр живописи. И среди нас есть свои Пикассо и Ван-Гоги, точно так же как, и свои дилетанты. Работа талантливых людей заслуживает того, чтобы ее ценили и лелеяли. И я верю, Лари, что вы принадлежите к числу самых одаренных!
Получив отпор после простых слов благодарности, Лари уже не знала, что ответить.
– Флауэр полностью поддерживает ваше благое начинание, – вставила Ребекка. – Она считает, что интереснейшие дома Ньюпорта нужно сохранять и украшать.
– Ведь это – национальные сокровища! – воскликнула Флауэр. – Какой стыд, когда один из них приходит в упадок! Мы прилагаем недостаточно усилий для того, чтобы сберечь в этом мире красоту, как природную, так и созданную руками человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77