Внезапно Чезз выехал на тротуар прямо перед ней, и его автомобиль подпрыгнул на бордюрном камне. Белая рубашка для игры в поло и белые брюки для гребли подчеркивали его сильный загар. Зеленовато-серые глаза сияли.
– Ларейна! – умолял он, стиснув руки, словно в молитве. – Я не могу позволить вам быть настолько несправедливой к самой себе, чтобы игнорировать меня!
Эти слова заставили ее остановиться.
– Несправедливой к самой себе?
– Именно так. Если вы будете обращаться со мной жестоко, вас замучают раскаяние и бессонные ночи.
Лари рассмеялась. При всем своем высокомерии Чезз очень тонко чувствовал ситуацию.
– Хорошо, мистер Даниели. Я постараюсь отнестись к вам без предубеждения. Итак, что же вы хотите?
– Спасибо, синьорина. Сюда, пожалуйста! – И он жестом указал ей на сверкающий красный «ламборгини». – Ваша открытая душа и мой открытый автомобиль вполне подойдут друг другу.
– Вот уж нет! Говорите то, что хотели сказать, прямо здесь!
– Разве мы не можем побеседовать цивилизованным способом – за напитками?
Лари вспомнила еще один урок, полученный ею в ту ночь на балу.
– Я плохая слушательница, когда пью. К тому же, не одета для выхода.
Чезз взглянул на ее забрызганные краской рубашку и джинсы.
– А я и не думал приглашать вас на бал. Я… куплю вам мороженое с содовой.
Он подарил ей еще одну из своих ослепительных улыбок и распахнул дверцу.
Это не принесет ей ничего хорошего, подумала Лари. Ни сейчас, ни потом. Но не смогла устоять.
Она замешкалась при виде кремовой кожаной обивки.
– Может быть, вам лучше прикрыть сиденье? Я красила…
– Не обращайте внимания! Пятно даст мне повод попросить у мачехи новый автомобиль.
Лари забралась в «ламборгини», что потребовало почти акробатического искусства, потому что автомобиль был очень низкий. Чезз снова сел за руль, и машина резко сорвалась с места. На секунду она встревожилась, но потом начала наслаждаться скоростью.
Они ехали по Бельвю в центр города.
– А в каком жанре вы пишете картины, Ларейна?
– Водосточном.
– С таким стилем я не знаком.
Она рассмеялась.
– Крашу водосточные трубы. Я помогаю ремонтировать дом.
– Так вот, значит, почему вы отказываетесь от приглашений на все эти чудесные вечеринки?
Лари пристально посмотрела на него. Он уловил ее реакцию.
– Но почему же вы так расстроились, cara? Разве вы не знаете, что мы в своем кругу свободно говорим обо всем на свете, обмениваемся информацией.
– И мне это противно! – с раздражением воскликнула Лари. – То, что вы называете обменом информацией, на самом деле просто мерзкие сплетни! Вы осуждаете других людей, смеетесь над их недостатками и неудачами!
– Но у вас как раз нет причин жаловаться! О мисс Данн ходят невинные слухи. Другим в этом отношении повезло меньше. Например, богатая наследница только что сделала аборт, какая-то девушка любит только девушек, а один молодой парень занимается любовью с двумя своими сестрами, а некий…
– Я не желаю больше слушать эту гадость! – взорвалась Лари. – И мне не нравится, что вы шпионите за мной! – прибавила она.
– Шпионю, bellissima? Никогда! Я просто навожу справки. В этом сезоне было много сборищ, и где бы я ни появлялся, всюду спрашивал, ожидают ли там вашего появления. Были также случаи, когда я просил некоторых хозяек внести ваше имя в список гостей. Естественно, когда вы отказывались от приглашений, я узнавал об этом.
– А с какой стати вы устраиваете для меня приглашения, мистер Даниели?
– Чезз, – напомнил он ей и погнал автомобиль на красный свет. – Для того, чтобы мы могли продолжить нашу беседу. Кроме того, я чувствовал, что вам нужно развлечься. Ведь на ваши плечи легла такая тяжелая работа! Какой стыд! Если бедная синьора Данн испытывает трудности, сохраняя эту груду камней, то ей следует продать ее.
Он свернул за угол, на бульвар Мемориал, и направился к порту.
Его самоуверенность и неумышленное упоминание о стеснительных обстоятельствах, в которых оказалась Анита, привели Лари в ярость. Однако в то же самое время его прямота действовала на нее освежающе. Она оценила, что Чезз не прятался за вежливым притворным неведением. Все в нем, казалось, действовало на Лари двояким образом: и притягивало, и отталкивало. А может быть, это было взаимосвязано.
– Вы собирались объяснить, почему были так неучтивы со мной, – напомнила ему она.
– Скоро объясню.
Он повернул на Темз-стрит и поехал вдоль ньюпортской гавани. Старый район причалов, постепенно приходивший в упадок с тех пор, как Ньюпорт перестал быть центром торгового судоходства, соперничавшим с Бостоном и Нью-Йорком, начал возрождаться, в нем появились шикарные магазины, рестораны и кафе.
Чезз остановил автомобиль возле кафе с дюжиной столиков на открытом воздухе.
Они устроились в уютном месте, с которого открывался вид на гавань, на невысокий горб острова Гоут, на множество белых парусных лодок, рассекавших воды залива под легким послеполуденным бризом. Глядя на все это, Лари впервые осознала справедливость замечания Аниты. Она слишком пренебрегает развлечениями и становится неудачницей.
Лари заказала ванильное мороженое с содовой, а Чезз попросил кофе со взбитыми сливками.
– Конечно, я поступил возмутительно… – начал он, как только официантка отошла.
Мгновение спустя Лари поняла, что Чезз без всякого вступления пустился в объяснения.
– Но Белинда – та, тощая, с которой я был в тот вечер, – одна из моих самых главных кандидаток. Как бы ни соблазняла меня возможность побыть в твоем обществе, было бы слишком неблагоразумно предоставить ее самой себе.
– Кандидаток? На что? – поинтересовалась Лари.
– На то, чтобы стать моей первой женой.
Она удивленно посмотрела на него, но потом подумала, что Чезз морочит ей голову. Рассмеявшись, Лари спросила:
– И сколько же их всего?
– По последним подсчетам – семь.
Официантка принесла им заказ и ушла. Все это время Лари внимательно изучала Чезза, а его зеленовато-серые глаза отвечали ей спокойным пристальным взглядом.
– Ты что, серьезно? – наконец спросила она.
– Очень романтично быть бедным и влюбленным, но я не создан для такой жизни.
Чезз потягивал свой «капуцин», и на губе у него оставалась молочная пена. Молодой человек выглядел так комично, что Лари снова была обезоружена. Но вот он провел по губе языком, усы из молочной пены исчезли, и его соблазнительная улыбка вновь обрела силу.
Она недоверчиво покачала головой.
– Какой ужас! Не понимаю, как ты можешь признаваться в этом!
– Честность – самая лучшая политика. Это правда. Я хочу, чтобы мои жены были очень богаты. Это так хорошо получилось у моего отца, и, как мне кажется, было бы просто глупо поступить иначе.
И Лари уже в который раз почувствовала, что он отталкивает ее… и в то же время очаровывает.
– Разве для него это имело значение? Он ведь и так был принцем!
– Да, он имел титул… но больше ничего. Ты такая же герцогиня, как он – принц. Мой отец думал, что титул будет ему полезен и прибавит обаяния, поэтому он и обзавелся им, когда приехал в Нью-Йорк завоевывать себе положение в обществе. Это то, что американцы называют хорошей упаковкой. Благодаря ярлыку высшего качества папа казался более удачной покупкой.
Лари в изумлении покачала головой.
– Не понимаю, как ты можешь не стесняясь говорить о таких вещах!
– Знаешь, cara, для того, чтобы лишить сплетни их силы надо первому начать рассказывать о себе.
– Хотя Лари понимала, что это, возможно, был всего лишь способ вызвать ее на откровенность, она вдруг почувствовала смятение чувств после исповеди Чезза Даниели. Ей не хотелось осуждать его. В конце концов, ведь Аните пришлось выйти замуж по расчету, отбросив в сторону подобающую благовоспитанной девушке позу безразличия, Лари дала волю своему любопытству. Она спросила Чезза, почему для него так важны деньги. Неужели честолюбие не побуждает его достичь чего-то большего, чем жизнь в роскоши?
Чезз ответил ей откровенно. Он сказал, что происхождение его амбиций не отличается от того механизма, который заставляет сына врача стремиться тоже стать врачом. Его отец осуществил тот же самый план и добился хорошей жизни. Какой бы вид деятельности ни избрал человек, она только тогда поможет ему полностью раскрыться, если будет основана на его индивидуальных талантах и способностях. В его же случае талант заключается в умении понимать и любить женщин. Если он сумеет в значительной степени реализовать свои дарования, то у него будет не меньше оснований считать свою жизнь прожитой не зря, чем у художника, который проявил талант в живописи. А разве каждый живописец не желает продать свое искусство тому, кто предложит большую цену?
– Если бы все хорошенькие женщины в мире были бедными, – сказал он, – я согласился бы работать по более низкому тарифу. Но случилось так, что огромное множество их – дочки богатых родителей, способные предоставить мне наивысшую компенсацию за мое… искусство.
Он не стал также оправдывать свое желание воспользоваться всеми теми благами, которые приходят вместе с богатством, разве жизнь, проведенная в погоне за наслаждениями в самом прекрасном окружении, обязательно будет менее ценной, чем жизнь, полная изнурительного, тяжкого труда?
– Предполагается, что высшее достижение заключается в том, что человек начинает с нуля, трудом прокладывает себе путь наверх и заканчивает жизнь в богатстве. Но почему же не отправиться в поход за состоянием сразу? Для этого тоже требуется определенный тип предприимчивости!
Чезз заявил, что он никогда и ни от кого не скрывал свою философию.
– Я не хочу, чтобы женщина, на которой я женюсь, разочаровалась во мне, слишком поздно узнав о моих недостатках, что и происходит в большинстве браков. Единственный путь – дать ей возможность в самом начале знакомства лучше разобраться в женихе и его мыслях.
К тому времени, когда он закончил излагать свою жизненную теорию, солнце стало клониться к закату. Большая часть парусных лодок исчезла из виду.
Лари допила последние капли растаявшего мороженого.
– Тогда для чего тебе я, Чезз? Ведь на вечеринке у Орнов ты уже знал, что я не вхожу в твой список «кандидаток».
– На роль моей первой жены – нет, – весело признался он. – Но после того как я стану достаточно состоятельным, и мои вкусы изменятся…
В конце концов он зашел слишком далеко, и его высокомерие вызвало у нее справедливую ярость.
– Какой наглец! – Она выскочила из-за стола и была готова уже добираться до дома одна. – Неужели ты действительно думаешь, что все готовы выстроиться в очередь и ждать, чтобы…
Он протянул через стол руки и схватил Лари за запястья.
– Не уходи, cara! Это была всего лишь шутка.
Шутка? В таком случае, сколько из того, что он наговорил ей, следует приписать его извращенному чувству юмора?
Лари все еще была очарована Чеззом, но в то же время знала, что он относится к тому типу мужчин, которых она никогда не сможет понять и разделить их чувства.
– Пожалуйста, отвези меня домой!
Он выполнил ее просьбу без протестов. По дороге Чезз сокрушенно молчал, только еще раз попросил прощения за то, что невольно обидел ее. Когда они подъехали к воротам «Морского прилива», он сказал:
– Бывают дни, когда мне хочется стать другим человеком, Ларейна. Но я такой, какой есть.
– В таком случае, я по-прежнему не могу понять, почему ты тратишь на меня свое драгоценное время.
– Потому что с самого начала ты поразила меня своей исключительностью. Есть небольшой шанс, что когда-нибудь я изменюсь, вот мне и пришло в голову, что в этом случае мы могли бы стать… друзьями.
Чезз улыбнулся ей, но Лари не ответила ему. Она попрощалась и молча вышла из машины не обронив ни единой фразы, чтобы не поощрить его к дальнейшим встречам.
Лари считала, что ей было бы нелегко поддерживать близкие отношения с Чеззом Даниели и при этом оставаться просто друзьями. И она была совершенно уверена в том, что он знал это так же хорошо, как и она.
Сезон закончился, звуки музыки больше не разносились над заливом, и величественные особняки вдоль Золотого берега стояли темные, с закрытыми ставнями. Прежде Лари никогда не замечала, что с начала осени Ньюпорт пустел и жизнь в нем замирала. Но теперь она испытывала смущавшее ее чувство утраты. Какое ей дело до того, уехал Чезз Даниели или нет? После посещения кафе в гавани она больше ни разу не встречалась с ним. Правда, один раз Лари его видела. Когда она ехала на велосипеде по Бельвю-авеню, он со свистом пронесся мимо в своем спортивном автомобиле и помахал ей рукой, не замедлив скорости. Рядом с ним сидела одна из его хорошеньких «кандидаток». Скатертью дорога, подумала Лари, когда автомобиль умчался. Скатертью дорога, подумала она снова, когда пришла осень и он вместе с «принцем» Даниели уехал на другой модный морской курорт.
Но какого бы мнения она ни была о Чезаре, мысли о нем не покидали ее.
В сентябре из Вьетнама пришло письмо от Ника Орна. Он скромно спрашивал ее, помнит ли она об их встрече, и выражал надежду, что Лари ответит ему. Она сразу же вспомнила его, вспомнила и о том, как любезен был с ней Ник, но некоторые подробности стерлись в ее памяти под влиянием выпитого шампанского. Потом перед глазами возникла сцена прощания, и Лари сделалось стыдно за свой поцелуй. Это был всего лишь порыв, продиктованный сочувствием, ведь он уходил на войну. Может быть, Ник воспринял ее поступок как нечто большее? Значит, поэтому он и написал ей? Дальше в письме излагались его размышления по поводу службы во Вьетнаме. Предполагается, что любая война – ад, писал он, но эта была настоящим «кошмаром самого дьявола». Жестокость и многочисленные жертвы с обеих сторон угнетали Ника, как и необходимость уничтожения древней культуры. В письмо было вложено несколько фотографий, изображающих истощенных вьетнамских детишек, древние каменные гробницы, наполовину разрушенные артиллерийским огнем, каким-то образом заснятые при лунном свете. Лари почувствовала облегчение оттого, что Ник ни словом не обмолвился о поцелуе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77