В следующую субботу она отправилась на велосипеде по Бельвю-авеню во «Двор волн». Когда домоправительница впустила ее, она сразу же увидела, что дом закрывают после летнего сезона: складывают на хранение матрасы, накрывают чехлами мебель, запирают на засовы ставни на огромных окнах в парадных комнатах. Богатая венесуэльская семья – хозяева этого особняка – уже перебрались в другой свой дом на Французской Ривьере. Доменика и ее мать были служанками, их оставили закончить работу в доме и закрыть его.
Лари тоже начала помогать им, и в тот день они заложили фундамент своей дружбы – несмотря на то, что чем больше девочки общались, тем сильнее проявлялась разница между ними. Пока они ходили по дому, Доми не таясь рассказывала о том трудном пути, который ей пришлось пройти, чтобы стать служанкой, что для нее было большим достижением.
Лари узнала, что пока Доми не исполнилось семь лет, ее семья принадлежала к «los marginales» – обитателям трущоб на склоне горы в столице Венесуэлы Каракасе. Их называли «крайними» не только потому, что они жили на окраине города, но и потому, что существовали в условиях, почти неприемлемых для человека. Жилище Доми представляло собой лачугу, построенную из деревянного хлама и распрямленных жестяных банок из-под масляной краски, без водопровода и электричества, а нечистоты потоком текли по улице. Отец ее был мелким воришкой. Он никогда не состоял с ее матерью в браке, хотя у них было четверо детей, среди которых Доми была самой младшей и единственной девочкой. Один из ее братьев умер от тифа, а потом отец исчез, взяв с собой двух других сыновей, чтобы сделать из них своих сообщников. Покинутая, без всяких средств к существованию, мать Доми стала ходить по улицам Каракаса, стучать в двери богатых домов и предлагать себя и своего ребенка в качестве прислуги, прося вместо оплаты только еду и место для ночлега. В конце концов их наняла состоятельная пожилая супружеская пара, которая заставляла мать и дочь трудиться семь дней в неделю. Однако это было лучше, чем голодать и жить в грязи. Доми сказала, что на той первой работе они провели всего лишь несколько лет, но не сообщила, при каких обстоятельствах покинули это место. Они получили рекомендацию как трудолюбивые служанки, и их наняли теперешние хозяева – супружеская чета Пеласко, владевшая миллионами акров сельскохозяйственных угодий, нефтяными скважинами и изумрудными копями.
– Семь дней в неделю! – с негодованием заметила Лари, помогая Доми складывать атласное постельное покрывало в комнате для гостей наверху. – Как несправедливо! Это все равно что быть рабом!
– Теперь уже лучше. У нас есть свободное время. Я даже учусь играть.
– Играть?.. – с любопытством переспросила Лари. Неужели ее жизнь настолько тяжела, недоумевала Лари, что даже играть ей приходится учиться?
– На гитаре, – ответила Доми.
Она объяснила, что в доме бывшего хозяина нашла старую гитару, и он разрешил ей взять ее себе. Каждую свободную минуту она упражнялась на ней и иногда сочиняла песни. Доми мечтала о том, что когда-нибудь своей музыкой она сможет зарабатывать деньги и избавит себя и свою мать от тяжелой и нудной работы.
Прежде, рассказывая Доми о себе, Лари скрывала правду о своем происхождении. Она все время помнила о предостережении Аниты, которая хотела уберечь девочку от оскорбительных сплетен, если станет известно, что Джин никогда не был женат на ее матери. Но Доми была так искренна, что Лари тоже захотелось доверить ей всю правду.
Выслушав ее, Доми сказала:
– Удивляюсь, Лари, почему ты считаешь, что это надо держать в тайне. Мой отец был очень плохим человеком и ушел от меня навсегда. Но все же он был моим отцом, так почему же я должна отрекаться от него? А твой отец – он ведь не прятался от тебя, он дал тебе хорошую жизнь… А кроме того, он ведь не вор, он – уважаемый человек из хорошей семьи. Какая же у тебя есть причина скрывать это?
Они провели вместе только тот день. На следующее утро Доми следом за хозяевами уехала, обещая вернуться следующим летом… После нее осталось эхо заданного ею вопроса, и он снова и снова звучал в ушах Лари.
Однако прошло еще несколько месяцев, прежде чем она осмелилась заговорить об этом с Анитой.
Однажды воскресным утром в конце января Лари завтракала вместе с Анитой. Свежий снег покрыл огромную лужайку за домом. Лари задумчиво смотрела на него и думала о том, как весело было бы построить снежного человека или покататься на санках, если бы у нее была подруга, с которой можно было бы проводить время. В ее мыслях возникла Доми… а вместе с ней вернулся и тот вопрос.
– Я больше не хочу лгать! – внезапно выпалила Лари.
– О чем ты, дорогая?
– О моем отце. Он должен признать меня и перестать стыдиться.
Глаза Аниты сузились от боли.
– Стыдиться тебя? Милая моя, ты не должна так думать! Я же объяснила тебе, почему это не…
– Я знаю, что надо соблюдать приличия, – перебила ее Лари. – Я это и делала с тех пор, как приехала сюда, потому что ты так хотела, и я обязана была подчиниться. Но мне нелегко. И он, должно быть, чувствует то же самое, иначе не стал бы держать меня на расстоянии.
Анита потянулась к ней через стол и взяла ее за руку.
– Ты же знаешь, моя дорогая девочка, единственное, чего я всегда хотела, – чтобы ты была счастлива здесь. Соблюдать приличия – это, кроме всего прочего, способ заслониться щитом от людской подлости. Мы живем в обществе, в котором существуют определенные правила и нормы поведения. Тех, кто нарушает этот кодекс, наказывают, изгоняя из своей среды.
– Но какое же правило нарушается тут? – с мольбой в голосе спросила Лари. – Любовь не подчиняется никаким правилам. Просто так случается. Ведь Джин любил мою мать, не правда ли?
Анита вздохнула. Необходимость приспосабливаться к морали, принятой в ее кругу, нелегко поддавалась объяснению с точки зрения абсолютной логики.
– Я не подвергаю сомнению их любовь, Лари. Но обстоятельства… то, что они не могли пожениться…
Лари оттолкнула ее руку.
– Меня это не волнует, баби. Для меня не имеет значения, если приличные люди Ньюпорта будут смотреть на меня свысока и называть меня… Как там это слово…
– Лари, не надо!
– Ну, ты же знаешь! – настаивала девочка. – Скажи мне! Ты же всегда хотела, чтобы я пополняла свой словарный запас!
– Ну пожалуйста, дорогая…
– Скажи мне!
Лари еще никогда не кричала на Аниту так громко. Анита закрыла глаза и чуть слышно прошептала: «Незаконнорожденная». Потом снова открыла глаза.
– Это всего лишь слово, любовь моя!
– Да, совершенно верно. Я не желаю больше бояться этого проклятого слова, которое вынуждает меня жить во лжи. Баби, однажды ты сказала, что мне придется потрудиться, чтобы обо мне не судили только по моей внешности. Но где же тут разница, если я позволю обстоятельствам, от меня не зависящим, определять мою судьбу? Разве я виновата в том, что родилась… – и тут она выдавила из себя ненавистное слово, – незаконнорожденной?
Анита изучала скульптурные черты прекрасного лица своей внучатой племянницы. В тот день она увидела в глазах Лари, в очертаниях ее подбородка решительность и силу, которых не было в прошлом. Ребенок, который пришел в ее дом почти шесть лет назад, исчез, а на его место в жизнь вошла женщина.
– Я буду на твоей стороне, моя девочка, если только ты уверена, что готова заплатить такую цену, – произнесла Анита.
– Я уже плачу.
Анита кивнула.
– Хорошо. Позвони Джину прямо сейчас и выскажи ему все, что чувствуешь. Я поддержу тебя.
Лари отодвинула свой стул, но потом заколебалась.
– Я… я боюсь, что он рассердится на меня. Может быть, будет лучше, если сначала с ним поговоришь ты.
Анита нежно улыбнулась. Ей было приятно узнать, что та маленькая девочка, которая так нуждалась в ней, еще не исчезла окончательно.
Реакция Джина на звонок в его офис была обнадеживающей. Он сказал Аните, что ему, естественно, очень хочется заверить Лари, что она очень дорога для него.
– Я приеду в следующие выходные, – пообещал он.
– Нет! Ты ведь постоянно приезжаешь сюда. Ты врываешься, а потом исчезаешь, торопливый, словно жук на ковре, и слишком занятый своей натуральной безопасностью, чтобы…
– Национальной безопасностью, – нетерпеливо поправил ее Джин.
Сегодня вольное обращение тетушки со словами уже не казалось Джину очаровательным.
– Дело в том, что ты не делишься с Лари теплом своей души. Ты должен пригласить ее к себе, позволить ей приобщиться к твоей жизни. Хватит держать дочь на расстоянии!
Наступила пауза, а потом Джин произнес несколько раздраженным тоном:
– Хорошо. Но придется подождать, пока не прояснится мое расписание.
Он предполагал, что Лари собирается провести у него неделю, когда у нее будет день рождения и ей исполнится пятнадцать лет. Этот день выпадал на вторник, четвертое апреля.
Когда племянник Аниты заметил, что его время очень ограничено, она сразу поняла, что это не просто отговорка. За годы, прошедшие после убийства Кеннеди и избрания на должность президента Линдона Джонсона, Джин перешел со своего поста одного из советников по безопасности при Белом Доме неисполнительную должность, связанную с разведкой. Поскольку эскалация войны во Вьетнаме привела к обострению советско-американских отношений, у Аниты не было сомнений, что работа в разведке требовала от Джина самостоятельности.
– Хорошо, Джинни, я сообщу Лари, что она проведет свой день рождения у тебя.
Это означало, что ждать придется долго. Но Анита не сомневалась в том, что Лари, узнав о своей небольшой победе, охотно проявит терпение.
В апреле в Вашингтоне начинают цвести вишни – самое прекрасное время для воссоединения.
ГЛАВА 15
Выходные, предшествовавшие поездке в Вашингтон, Анита планировала провести в Нью-Йорке.
– Мы походим по магазинам и осмотрим достопримечательности, – объявила она.
Лимузин забрал их в аэропорту Кеннеди и отвез в отель «Уолдорф-Астория». Лари несколько раз ездила в Бостон, но в Нью-Йорке была впервые. Когда они ехали по городу, серебристые остроконечные небоскребы, взмывавшие ввысь, напоминали ей фантастические башни, изображенные на обложке первой книги на английском языке, которую дала ей почитать Анита – «Волшебник страны Оз». В Нью-Йорке, казалось, тоже могли обитать волшебники.
В первый вечер они пошли на мюзикл, который был гвоздем сезона на Бродвее – «Скрипач на крыше». Действие его заканчивалось тем, что в России царские войска вынудили евреев, жителей одного села, покинуть свои дома. Пьеса вызвала у Лари болезненные воспоминания о том, как жестокая система, навязанная русскими, лишила ее дома и семьи. Она не могла удержаться и всхлипывала даже после того, как в зале зажегся свет.
– Прости меня, дорогая! Мне следовало бы быть более разборчивой в выборе спектакля… – извинялась Анита.
– Нет! Я не хочу забывать об этом! – ответила Лари. Утром они отправились за покупками. Анита заявила, что Лари нужно обновить гардероб в преддверии ее пятнадцатилетия, но девочка предположила, что истинная цель заключается в том, чтобы сделать ее более шикарной и привлекательной. Тогда ей легче будет расположить к себе Джина. Посетив один за другим шикарные магазины на Пятой авеню, Лари примерила множество платьев и костюмов под разборчивым взглядом Аниты.
– А теперь мы отправимся к Элизабет Арден и сделаем что-нибудь с твоими волосами, – объявила Анита, когда они выходили из магазина «БонуитТеллер».
Лари уступила настоянию своей двоюродной бабушки и надела один из новых костюмов – строгий бежевый из габардина, а также темно-красные итальянские туфли с высокими каблуками. Но тут она решила положить этому конец.
– Баби, если отец не может полюбить меня такую, как есть, от перемены прически ничего не изменится.
– Но ведь это же только для тебя, дорогая! Ты сама убедишься, как прекрасно будешь выглядеть, если перестанешь прятать глаза и заплетать косу, словно… маленькая девочка с фермы.
И Лари сдалась.
– Мы встретимся позже у Картье, – сказала Анита, оставляя Лари у Арден. – Надо пройти немного вперед по авеню…
Лари провела в салоне три часа, пока ее «переделывали», как выразилась одна из косметичек, и не роптала даже тогда, когда отрезали ее длинную косу. Девочка решила, что такой она действительно больше понравится отцу. Но когда работа была закончена, Лари уже не была так уверена в этом. Золотистые волосы волнами падали на плечи и делали похожей на женщин, изображенных на обложках модных журналов. Возможно, Джин, бросив на нее лишь один взгляд, сразу же решит, что она уже слишком взрослая и больше не нуждается в нем.
Переступив порог ювелирного магазина Картье, она огляделась вокруг, но Аниты нигде не было. К ней быстро подошел мужчина с усами, стоявший в дверях.
– Могу ли я вам помочь, мадемуазель?
Лари сказала, что она должна встретиться здесь с одной дамой, тогда мужчина показал ей место для ожидания, где она могла бы посидеть. Однако она предпочла смотреть витрины с ослепительно сверкавшими драгоценностями. Лари недоумевала, почему Анита захотела встретиться с ней именно здесь. Она не могла себе представить, чтобы Анита стала покупать такие роскошные вещи, в то время как «Морской прилив» требовал так много средств на ремонт. Недавно Майк начал сам заново крыть участок прохудившейся крыши, потому что Анита не могла позволить себе заплатить тридцать тысяч долларов, которые запросил подрядчик.
– И что же вам нравится больше всего?
Она оторвалась от витрины, обернулась и увидела перед собой мужчину в хорошо сшитом сером костюме. Он был примерно такого же возраста, как Джин, и так же привлекателен, но более крепок на вид.
Лари подхватила эту игру как развлечение до прихода Аниты. Подумав для вида, она указала на колье с бриллиантами и изумрудными багетками.
– Пожалуй, вот это…
– Прекрасный выбор. Оно идеально подойдет к вашим глазам.
У нее появилось приятное ощущение собственной власти. Она красива! Так вот, значит, что это такое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77