Лари рассчитывала, что, проработав лето, скопит несколько тысяч долларов.
За паспортом девушка обратилась по почте. Будучи несовершеннолетней, Лари пришлось попросить Аниту вписать свое имя на бланке в качестве ее опекуна. Анита выполнила просьбу, но сразу же позвонила племяннику.
Твоя дочь решилась на это, Джин! Лучше помоги ей, иначе мы можем потерять нашу девочку!
– Я могу сделать так, что она не получит паспорт.
– Я имела в виду не такую помощь. Превратив Лари в пленницу, мы так или иначе потеряем ее. Она еще больше будет сравнивать свою судьбу с участью матери и не простит нас.
В конце концов Джин решил, что стоит пойти на риск и начать поиски. Ему самому было интересно узнать, что же случилось с Катариной Де Вари. Вспоминал о своем первом браке и, заглядывая в будущее, он осознавал, что никогда не будет любить ни одну женщину так, как любил Кат. Эти чувства были невозвратной частью его прошлого. Кроме того, разве он не обязан спасти ее и дать возможность вновь обрести дочь?
Приехав в Чехословакию, он лично убедится в прогрессе реформ и оценит вероятность русской интервенции в будущем. Помогая Лари в ее поисках, он тем самым обеспечит себе нечто вроде прикрытия для сбора необходимой информации. Разумеется, его будут держать под наблюдением. Но теперь, с приходом к власти Дубчека, Джин надеялся, что ему дадут разрешение на въезд в страну.
И вот в жаркое воскресенье в начале августа Джин и Лари прилетели в Прагу.
Они только что начали распаковывать вещи, как их посетил молодой человек по имени Дэвид Уайнэнт, энергичный молодой помощник американского посла. Высокий, темноволосый, с голубыми глазами, Уайнэнт представлял собой идеальную рекламу американского образа жизни, какую только можно было поместить за железным занавесом. Он попросил извинения за то, что посла в данный момент в Праге нет, так как он находится в ежегодном летнем отпуске, и сообщил Джину обо всех усилиях, которые вплоть до самого последнего времени прилагались, чтобы определить местонахождение Катарины Де Вари обычными путями.
– Мы повсюду потерпели неудачу, сэр, – сказал он. – Ее имени нет ни в одном из национальных отделов записи актов гражданского состояния, ни в списках членов партии, ни в записях учреждений здравоохранения, Катарина Де Вари не значится среди членов профессиональных и творческих союзов, не говоря уже о телефонных книгах.
– Но ведь вы не нашли также никаких доказательств того, что… с ней что-нибудь случилось? – с беспокойством спросила Лари.
– Нет, мисс Данн, – ответил Дэвид Уайнэнт. – Никаких записей о смерти, доказательств серьезного несчастного случая или продолжительной госпитализации. Фактически вообще ничего. Как будто однажды Кат Де Вари просто… перестала существовать.
Чтобы хоть как-то сгладить гнетущее впечатление от своего неутешительного сообщения, молодой человек пригласил Джина и Лари быть его гостями в любом пражском ресторане по выбору. Судя по тому, что Уайнэнт не отрывал глаз от Лари, было очевидно, что ему хотелось провести с ней побольше времени. Но Джин отклонил его приглашение. Сначала свой отказ он объяснил себе тем, что уже запланировал пойти Лари на ужин в ресторан «Трех страусов». Но когда Уайнэнт ушел, Джин понял, что причина крылась в другом – он не хотел допустить, чтобы за дочерью здесь ухаживали. Уайнэнт напомнил Джину его самого в молодости, когда он работал в посольстве США в Праге, а Лари так была похожа на Кат. Джин боялся повторения истории.
Стоял мягкий августовский вечер, и они решили пойти в ресторан пешком. Улицы и столики кафе на тротуарах были заполнены народом, празднующим свою свободу. Радость и облегчение, написанные на лицах людей, резко контрастировали с тем беспокойством, которое охватило Лари дома. Война во Вьетнаме вызвала волну протеста по всей Америке. В начале июня в Калифорнии во время предвыборной кампании был убит Роберт Кеннеди. Казалось, что американская демократия вот-вот рухнет, в то время как здесь она только нарождалась.
В ресторане Лари была удивлена, увидев, что пожилой метрдотель тепло приветствует Джина как старого знакомого.
– Я привел сюда твою мать в тот вечер, когда мы познакомились, – сказал Джин.
По взволнованному голосу, по блеску его глаз, когда он задумчиво смотрел в свой бокал, Лари нашла наконец ответ на вопрос, который задавала ему тысячу раз. Любил ли Джин ее мать по-настоящему или только воспользовался ею для своих целей? Как бы тщательно ни прятал он свои чувства, возвращение в Прагу пробудило в его душе такую бурю эмоций, что он не смог их скрыть. Даже если поиски не дадут никаких результатов, подумала Лари, у нее больше не будет сомнений в искренней любви отца к Катарине Де Вари.
Они начали с посещения тех мест, где могли бы обнаружиться следы Кат, если бы она предпринимала какие-нибудь попытки продолжить свою карьеру – союза актеров, театров и даже пражской киностудии.
Многие из тех, кого они расспрашивали, мгновенно вспоминали имя Кат Де Вари и отзывались о ней как о самой талантливой отечественной актрисе театра и кино. О ее трагедии не забыли, как не забыли и о слепой преданности измученному войной мужу, который вовлек Катарину в свою подрывную деятельность, вследствие чего она попала в тюрьму.
Однако и здесь не было ключа к разгадке тайны ее местонахождения. В союзе актеров Лари упомянула о письмах, которые она писала им и которые ей так и не вернули. Чиновник объяснил им, что поскольку профессия актера очень нестабильна, у них в конторе хранятся письма на имя тех его членов, которые вместо домашнего адреса указывают адрес союза. Такая корреспонденция будет лежать до тех пор, пока ее не заберут.
– Сколько времени вы обычно держите письма, прежде чем выбросить их? – спросила Лари.
Она еще достаточно свободно владела чешским языком, чтобы понимать и говорить без помощи Джина.
– Иногда они лежали у нас несколько лет. Вы же знаете – актеры приходят и уходят, переезжают в другие города, чтобы попытать там счастья, а потом возвращаются…
Лари просмотрела всю почту, которая дожидалась своих адресатов. Не обнаружив ни одного письма на имя Кат, она очень обрадовалась.
– Я послала сюда в прошлом году два письма, которые так и не вернулись обратно. Должно быть, она забрала их. Это доказывает, что Де Вари жива!
Джин ничего не сказал, он знал, что письма могли исчезнуть другими способами.
Обходя театры, Джин наткнулся на объявление, в котором говорилось о репетициях новой сатирической пьесы Йири Жилки. Ее премьера намечена на конец августа. Вспомнив, что Жилка был близким другом Кат, Джин получил его адрес и договорился о встрече.
На третье утро их пребывания в Праге он вместе с Лари пришел в тесную трехкомнатную квартирку в ветхом доме в Старе Место, которую Жилка занимал вместе с женой и сыном-подростком. За критику тоталитарного режима Йири не раз прятали за решетку. Он продолжал излагать свои мятежные взгляды в памфлетах даже тогда, когда его драматические произведения запрещались цензурой. Пьеса, которую ставили сейчас, была его первой работой после «Скотного двора», исполнявшегося шестнадцать лет назад.
Йири открыл им дверь. Его лохматые седые волосы поредели, высокая фигура еще больше высохла, и прежнее сходство с овчаркой сменилось сходством с заморенной голодом гончей.
Он крепко пожал Джину руку, а потом обратил взгляд своих задумчивых серых глаз на Лари.
– Так значит, вы ее дочь! Да… Я вижу в вас ее красоту! Думаю, правильно, что она выбрала для вас такого красивого отца, а не вышла за меня замуж.
– За вас?.. – машинально произнесла Лари.
Джин не сообщил дочери, что Йири также был одним из поклонников ее матери.
– О да, – произнес Йири, – я женился бы на ней, если бы она согласилась. Но в то время это с радостью сделал бы любой молодой человек в нашем городе…
Он провел их мимо беспорядочно расставленной мебели и наваленных кругом книг к большому круглому столу в одной из комнат. Половину его занимали бумаги и пишущая машинка, а другую половину – остатки поспешного завтрака семьи. Его сын уже ушел в школу, а жена – на работу. Она работала в больничной лаборатории. Отвечая на вопрос Джина о том, как ему удавалось выживать в эти годы, Йири ответил, что только благодаря зарплате жены.
Наконец он обратил внимание на Лари.
– Вы – смелая девушка, раз вернулись сюда! Лари скромно улыбнулась.
– Я не почувствовала никакой опасности. Все так счастливы! Люди упиваются свободой.
– Да, пока…
– Значит, вы не верите в то, что это продлится долго? – спросил Джин.
– Сейчас в Праге находится несколько русских генералов. Они говорят, что приехали с дружеским визитом, цель которого – консультации с нашими военачальниками по поводу совместных маневров армий стран Варшавского Договора. Но я думаю, нам хотят напомнить, что у нашего «большого брага» есть большая армия. Войдет ли сюда эта армия вслед за своими генералами – зависит от нас.
– Вы полагаете, предостережение русских будет проигнорировано? – спросил Джин.
– Вкус свободы сладок. Знаете ли вы человека, который по доброй воле перестал бы есть пирожное и вместо этого набивал бы рот всякой дрянью?
Он снова повернулся к Лари.
– Если вы хотите разыскать свою мать и увезти ее отсюда, то действуйте быстро, Ларейна, очень быстро! Ворота скоро опять захлопнутся!
К сожалению, Йири не смог быть им полезен. В последний раз он видел Кат шесть лет назад – как раз после того, как она отыскала Лари и убедила чешское правительство позволить ее ребенку эмигрировать.
– Ничто и никогда не имело для нее такого большого значения. В тот день, когда вы должны были улететь, Ларейна, она ждала возле посольства машину, в которой вас везли в аэропорт. Я был с ней. Было время, когда я думал, что она донесла на Милоша. Тогда я сказал, что никогда не прощу ее. И все же Кат пришла ко мне, потому что больше ей не на кого было опереться. И, разумеется, я безумно обрадовался, увидев ее. У посольства мы взяли такси и тоже помчались в аэропорт, Кат хотела проводить вас. Она смотрела, пока самолет не поднялся в воздух.
– А я не видела ее! Она даже никогда не пыталась заговорить со мной! – воскликнула Лари, и глаза ее наполнились слезами.
– Моя дорогая Ларейна, вы – единственное, что имело для Кат значение в этом мире. Она знала, что если подойдет к вам слишком близко, то может не удержаться и обнять свою девочку и никогда больше не отпустить ее от себя. Но что за жизнь была бы у вас тогда? Вернуться на сцену ей вряд ли позволили бы. Ее муж пропал, дом и имущество семьи конфисковали, предприятия национализировали. Она не могла оставить вас здесь, зная, что в Америке вы будете счастлива.
Пока Лари слушала драматурга, другой возможный путь поиска внезапно пришел ей в голову.
– Вы знаете, где сейчас ее муж? – спросила она.
– Милош? Нет. И Кат тоже не знала этого, не знала даже, жив ли он или нет, когда я видел ее в последний раз. После того как он попал в тюрьму, ему не позволяли принимать посетителей и даже получать почту. В те времена режим очень жестоко поступал со своими врагами. Как только тебя сажали за решетку – считай, ты пропал… похоронен. Выйдя из тюрьмы, Кат приложила все силы, чтобы разыскать тебя, Ларейна. После этого она, возможно, пустилась на поиски Милоша. Больше я ничего не слышал о ней.
Джин отметил про себя, что нужно постараться разузнать что-нибудь о судьбе Милоша Кирмена. К этому моменту он, должно быть, не отбыл еще и половины сорокалетнего срока заключения, но ведь новое правительство говорило об амнистии для политических заключенных. Даже если он еще не освобожден, информация о нем, вероятно, более доступна, чем в прошлом.
Прощаясь, Йири пригласил Джина и Лари на премьеру своей пьесы, которая должна была состояться на следующей неделе.
– Не забывайте, что в ней высмеиваются русские, поэтому если они решат ввести в Чехословакию свои войска, премьеру могут отложить. – Йири пожал плечами. – Но не более чем на двадцать или тридцать лет…
На следующее утро в посольском автомобиле они поехали в Карловы-Вары. День выдался жарким, однако, когда машина свернула с шоссе на аллею, ведшую к «Фонтанам», Лари задрожала от нахлынувших на нее воспоминаниях о тех днях, когда она жила здесь с четой Павлецки. Девушка не могла бесстрастно смотреть на величественный старинный замок только как на возможный источник сведений, которые могли навести ее на след матери.
Взглянув в зеркало заднего вида, Джин увидел, что черная «шкода», которая следовала за ними от самой Праги, остановилась у ворот. Возможно, режим и стал более свободным, но не настолько беспечным, чтобы сотрудники американской разведки могли без наблюдения разъезжать по стране.
Остановив машину перед замком, Джин наконец заметил, как побледнела Лари.
– Что случилось?
Девушка повернулась и стала вглядываться в аллею. – Вон там, – пробормотала Лари, – она стояла именно там…
Джин обернулся, бросил взгляд в ту сторону, куда смотрела Лари, и тут же потянулся к ручке дверцы.
– Нет, не сейчас! – воскликнула Лари, останавливая его. Это было в тот день, когда она нашла меня.
Лари рассказала отцу о своих воспоминаниях, о том утре, когда она играла возле замка и увидела женщину, наблюдавшую за ней издалека.
– Это могла быть какая-то другая женщина. Просто прохожая, – предположил Джин.
– Долгое время я не знала, что это была она. Или, может быть, просто не хотела поверить в это, потому что я очень страдала из-за того, что она тогда только посмотрела на меня и ушла.
Лари умолкла, вспомнив о том, как грациозно мать поклонилась ей.
– Но теперь, особенно после рассказа Йири, я знаю, как тяжело это было для нее! Как сильно она должна была любить меня, чтобы вот так уйти!
В замке по-прежнему размещался районный комитет партии. Из краткой беседы с молодой чопорной женщиной, распоряжавшейся в дирекции, они не узнали ничего, что могло бы помочь им в поисках. Нет, ответили им, за последние семь лет никто не оспаривал право государственной собственности на это имущество.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77