От всеобщего внимания не ускользнул тот факт, что героиня пьесы Жилки – еврейка. Учитывая угрозы Гитлера аннексировать Судетскую область, часть Чехословакии, которая до первой мировой войны принадлежала Германии и где значительная часть населения по-прежнему говорила по-немецки, а также антисемитизм нацистов, «Козел отпущения» воспринимался не просто как драматическое произведение, но и как предостережение. Ведь лучшие представители чешского народа могут принести в жертву принципы и любовь к своей стране, лишь бы умиротворить «безумного» немецкого диктатора.
Кат совершенно не волновала политика. Однако автор пьесы Йири Жилка заставил ее понять, какое большое значение в жизни каждого человека могут иметь политические игры. Жилка родился и вырос в Праге, работал кондуктором трамвая и сочинял пьесы. Ему исполнился тридцать один год. Он был высокий, худой, с лицом монаха-аскета и редеющими длинными волосами мышиного цвета, падающими на его унылые серые глаза. Вначале Кат обращалась к нему, чтобы уточнить внешний облик героини. Вскоре они стали подолгу беседовать за кружкой пива после репетиций. Йири излагал ей свои соображения по поводу печальной неизбежности войны в Европе.
– Мы все будем втянуты в это, – убежденно говорил он. – Петрак думает только о театре. Но однажды он проснется и обнаружит у власти такое правительство, которое будет указывать ему, что ставить и какое искусство нужно народу.
Ожидая появления мужчины, который откроет для нее новую страницу любви, Кат спрашивала себя: а может быть, это Йири? Его преданность искусству, которое делало людей чище и благороднее, привлекла Катарину. О, она до сих пор чувствовала себя скованно в обществе мужчин, все еще оставаясь девушкой с фермы.
Как-то в начале мая после спектакля она, набравшись храбрости, постучалась в дверь гримерной Вильмы Херц и спросила, не выпить ли им по бокалу вина. Вильма тепло приняла это предложение.
Актрисы вышли из театра и отправились на улицу Кременкова, славившуюся своими старинными пивными, где в больших кружках подавали пльзеньское пиво, которое варили еще с тринадцатого века. Они решили расположиться «У Флеки». Кат и Вильма специально надели шляпы с широкими полями, которые в то время были в моде, и таким образом остались неузнанными. Вечер был тихий, и они заняли столик в большом саду позади пивной.
Во время прогулки актрисы обсуждали последние репетиции спектакля. Теперь, удобно устроившись, дамы потягивали из запотевших высоких стаканов темное пиво. Наконец Вильма произнесла:
– Мне очень приятно, что ты не затаила на меня зла. Я совсем потеряла рассудок, когда лишилась роли Жанны!
– Разве могла я сердиться на тебя? – ответила Кат. – Ведь я отняла у тебя то, что ты считала уже своим.
Вильма улыбнулась, прочертив одним из своих длинных ноготков полоску по запотевшему бокалу.
– Но ты похитила у меня еще кое-что.
Кат кивнула. Она уже догадалась, что не только потеря роли так разъярила Вильму. Петрак – вот главная причина ее гнева. До появления в театре Катарины они были любовниками несколько лет.
– Я, наверное, казалась тебе такой наивной?
– Непростительно! Но увидев тебя в роли Жанны, мне стало ясно, что у меня нет и половины твоего таланта.
– А Янош? – осторожно поинтересовалась Кат. Ты думала, что его я также смогу любить сильнее?
Вильма изогнула дугой темную, подведенную карандашом бровь, удивленная откровенностью вопроса.
– Нет. Чтобы иметь дело с таким мужчиной, как Янош, у меня больше таланта. Но он хотел именно тебя. Это ранило мое тщеславие. Я возненавидела тебя. Вильма пожала плечами. – Но быстро преодолела это.
– Преодолела ненависть ко мне… или любовь к нему? Вильма улыбнулась и оставила вопрос Кат без ответа.
– Зачем ты пригласила меня?
– Мне нужен твой совет.
Вильма, казалось, была польщена и с вниманием наклонилась вперед.
Кат стала объяснять ей, что роман с Яношем пошел на убыль, и все же она сомневалась, стоит ли его обрывать. В конце концов, с ним единственным она поддерживала интимные отношения. Однако теперь появился Йири.
– Янош сказал, что он не тот мужчина, который станет моей самой большой любовью. Но как узнать, кто это будет. Я ведь не могу спать со всеми подряд!
Вильма пристально посмотрела на Кат и в изумлении покачала головой.
– Неужели ты искренне надеялась получить от меня ответы на такие вопросы?
– Ты же светская женщина, Вильма. У тебя было множество любовников.
– Для меня, Кат, это всегда было просто – слишком просто! Я бросалась в постель с любым мужчиной, убеждая себя, что именно он и есть величайшая любовь в моей жизни. Так что у меня одна великая любовь следовала за другой. Я примирилась с тем, что на свете нет ничего вечного, хотя всегда мечтала о том, что новая связь продлится дольше предыдущей.
Вильма в задумчивости посмотрела в свой стакан, потом подняла взгляд и выдавила из себя улыбку, словно готовясь к веселой сцене.
– Доверяй себе, Кат! Вот мой лучший совет. Если сомневаешься, значит, это не любовь. Настоящую единственную любовь узнаешь без всяких колебаний.
– Так ты думаешь, мне не следует спать с Йири?
С нежным вздохом Вильма потянулась через стол и пожала руку Кат.
– Ты так глубоко проникаешь в душу своих героинь, что мы все забываем о твоей молодости. Но пора взрослеть и учиться самостоятельно принимать решения. Возможно, именно это и делает тебя великой актрисой, дорогая Кат: ты так безгранично доверчива, так охотно позволяешь героине, которую играешь, все решать за тебя! Но вне сцены это не годится. Ведь в жизни нельзя знать заранее ни начала, ни конца. Делай себя сама, иначе не станешь настоящей женщиной. А только будешь играть роль в чьей-то чужой истории.
Рассуждения Вильмы не отличались глубокомысленностью. Но Кат внимательно выслушала ее наставления. Ведь она приехала из деревни, где жили просто и незатейливо, соблюдали обычаи и традиции, где женщина любила мужчину только потому, что родители выбрали его ей в мужья. Но вот уже год, как она играла на сцене роли, которые позволяли ей переживать различные жизненные ситуации и чувства, но при этом оставаться самой собой, не идти на риск, не испытывать сомнений. В мире театра самые безумные страсти гасли вместе со светом софитов.
– Благодарю тебя, Вильма! Ты очень помогла мне!
– В самом деле? И что же ты теперь собираешься делать с Йири?
Внезапно решение показалось Кат совсем простым.
– Мы останемся хорошими друзьями. Вильма отпила маленький глоток пива.
– А Янош? – спросила она небрежно.
– Думаю… пора нам тоже стать друзьями.
Лицо Вильмы неожиданно просветлело. Кат было приятно возвращать то, что она отняла у Вильмы.
– Я проголодалась. Давай поужинаем! – оживленно заявила Вильма.
Они попросили меню.
– Что ты рекомендуешь? – спросила Кат.
– Пора решать самой! – проговорила Вильма с притворной строгостью.
Они посмотрели друг на друга и весело рассмеялись. У Кат даже слетела шляпа, и ее тут же окружили поклонники, жаждавшие получить автограф известной актрисы.
Когда Кат объявила Петраку, что их интимные отношения закончены, он воспринял это с такой легкостью, что она почувствовала себя почти обиженной.
– Неужели я так мало значу для тебя? Почему ты не пришел в отчаяние и не умоляешь меня вернуться?
Он рассмеялся.
– Потому что ты действительно можешь передумать. А я знаю, моя дорогая девушка с фермы, что где-то тебя ждет человек, который подходит тебе гораздо больше, чем я.
Поскольку Петрак отошел от Кат, Йири стал открыто демонстрировать романтические намерения. Он водил Кат не только в шумные пивные, но и в тихие кафе, освещенные пламенем свечей, а также приглашал танцевать в дорогие отели. Его общество доставляло ей удовольствие, пока он не переходил границ, и Кат это устраивало.
Как-то вечером Йири обмолвился, что пишет новую пьесу.
– Это история любви, но со счастливым концом. Отныне и впредь мы станем единой командой. Я буду писать для тебя, только для тебя…
– Любовные истории? Со счастливым концом? – спросила Кат.
– Я никогда больше не заставлю тебе плакать – ни на сцене, ни в жизни.
Кат сочла момент подходящим.
– Ну вот, ты сам видишь, мы не должны становиться любовниками. Ведь из-за меня ты собираешься изменить самую лучшую часть самого себя. Ты должен писать серьезные, умные произведения, а не любовные истории со счастливым концом. Нам нужно больше пьес, которые заставляют людей думать.
По правде говоря, Катарина обескуражила Йири, не ответив на его любовь. Зато нашла способ сказать ему об этом так, чтобы их дружба не пострадала.
На протяжении всего 1937 года политическая ситуация ухудшалась. Сторонники нацистов в Чехословакии образовали свою политическую партию, которая приняла участие в выборах чешского парламента. Теперь в Праге трудно было найти дом, где не обсуждались бы политические события. Все понимали – страна скользит к фашизму и войне. Йири уже больше не ухаживал за Кат, но по-прежнему часто заходил после спектакля к ней в гримерную и приглашал на политические собрания.
Кат отказывалась.
– Я знаю, это интересно и важно, – объясняла она, – но там собираются профессора, врачи, писатели. Я же всего-навсего девушка, выросшая на ферме. Какая польза от моего присутствия?
Кат отказывалась верить в то, что ситуация действительно так серьезна, как говорил Йири. С ее точки зрения, мир оставался прекрасным, как всегда. Новый театральный сезон она открыла его «Пигмалионом». Это была первая пьеса Бернарда Шоу, в которой она играла бедную цветочницу, Элизу Дулиттл. В паре с Петраком в роли ее строгого наставника, профессора Хиггинса, Катарине удалось покорить в очередной раз пражскую публику.
И все же Йири настаивал и убеждал Кат в том, что она может принести пользу и на политическом поприще.
– Тебе даже не нужно ничего говорить. Один твой вид напомнит каждому мужчине, за что стоит бороться.
Но после того как Катарина пожаловалась на усталость, Йири сдался. Однако в конце сентября его разочарование аполитичностью подруги дошло до предела.
– Проклятие! – взорвался он, когда Кат снимала грим. – Не ужели ты можешь пойти домой, лечь в постель и натянуть на голову одеяло, когда мир вокруг рушится!
Йири сел возле нее.
– Знаешь ли ты, насколько скверно обстоят дела? В нашей группе есть люди, которые ездили в Германию и слышали, как Гитлер произносил речи. Он хочет захватить нас, завоевать всю Европу! В Германии нацисты бросают в тюрьму всякого, кто не согласен с их политикой или у кого недостаточно чистая кровь – евреев, цыган. Артистов они тоже сажают за решетку, если те слишком строптивые. Если они придут, здесь будет то же самое.
Кат решила, что пора разобраться, а то, проснувшись однажды утром, окажется в другой стране.
Йири отвел ее в старинное здание, которое располагалось между Влтавой и неясно вырисовывавшимися стенами замка Градчаны, огромного дворца на вершине холма, построенного для императрицы Марии Терезии в восемнадцатом веке. Они поднялись по нескольким лестничным маршам и вошли в большую квартиру, битком набитую людьми, которые беседовали, пили пиво и ели бутерброды. Стены самой большой комнаты были увешаны красочными гобеленами, изображавшими средневековые сцены – дам и кавалеров в свадебном танце, рыцарей на турнире, крестьян на охоте. Кат уже собиралась было спросить Йири, чья это квартира, как вдруг какой-то человек, неопрятно одетый, оттащил его в угол и начал что-то настойчиво втолковывать ему шепотом. Йири бросил на Кат извиняющийся взгляд. Она перешла в другую комнату, где ее моментально узнали, заговорили. Молодые люди наперебой пытались очаровать Катарину, принесли ей ледяное пиво и бутерброды.
Кат оживленно болтала, окруженная плотной толпой. Жара в комнате стала невыносимой. Она почувствовала, как по спине потекли струйки пота. Увидев распахнутые двустворчатые двери, Катарина стала проталкиваться к ним. Легчайшее дуновение ветерка поманило ее на небольшой балкон с видом на реку. Она прислонилась спиной к его решетке, наслаждаясь прохладой. Через открытые двери ей было видно, как взгляды присутствующих устремились к какому-то человеку, который начал говорить о патриотизме чехов, их свободолюбии и призывал отдать свои сердца и души, а также деньги на борьбу с фашизмом.
– Друзья мои! – горячился оратор. – Мы должны заставить наших соотечественников и весь мир осознать опасность, которая нависла над нами. Всеми доступными нам способами мы должны бороться против идей зла, которые крадутся через наши границы… Иначе скоро мы вынуждены будем сражаться уже не против идей, а против военной машины не жалея даже своей жизни ради свободы…
Кат слушала внимательно. Звук этого голоса – спокойного и сильного – проникал в самое сердце. Она медленно подошла к двери и заглянула в комнату.
Оратор не был таким импозантным, как Янош, и таким высоким, как Йири, однако показался ей человеком сильным и надежным. У него были густые, черные как уголь волосы и синие сияющие глаза, горевшие, как язычок пламени. Тонкая линия щегольских усиков отделяла его изящный прямой нос от чувственного рта. В отличие от других мужчин, одетых в пиджаки и белые сорочки с накрахмаленными воротничками, на нем была свободная белая рубашка с открытым воротом, как у пирата в одном американском фильме, который Кат видела в Праге несколько месяцев назад, и брюки из мягкой фланели. Очевидно, этот человек следовал собственному стилю, а не гнался за модой. Увидев его, Катарина в первый же момент поняла, что именно его она и ждала.
Кат пристально смотрела на оратора, и вдруг он бросил взгляд в ее сторону. Внезапно поток слов оборвался. Безмолвный диалог продолжался не более одной-двух секунд, так что члены собрания восприняли это как паузу, которая Кат показалось вечностью; она не сомневалась, что между ними установился контакт, что он услышал ее мысленный призыв!
Потом молодой человек взял себя в руки и продолжил выступление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77