Один из воспитанников Гмайнера сохранил его
письмо со словами: <Я не оставлю никого из вас.
Я буду бороться за каждого>. И он действительно
боролся. Когда один из старших мальчиков, уже вы-
шедших из деревни, угодил в тюрьму, в день осво-
бождения у ворот его ждал Гмайнер. Он никогда не
был всепрощающим. Он не принимал лени, расхля-
банности и, конечно же, нечестности. Но когда уже
случалась беда, он ходил на свидание в тюрьму и пос-
ле освобождения давал собственные деньги и следил,
чтобы человек встал на ноги,
Гмайнер всегда понимал, что тушить пожар куда
сложнее и дороже, чем подумать о мерах, спасаю-
щих от него. Он хотел бы бороться за каждого, но
он один уже сделать этого не мог. Это было ему ясно,
еще когда только-только построили Имст и уже стро-
ился Альтмюнстер и планировался Лиенц. Уже тогда
для него <бороться> означало продумать систему по-
мощи вырастающим. Так появился первый молодеж-
ный дом.
Сегодня на 9 австрийских деревень - 8 таких до-
мов, Все они построены так, чтобы прежний дом, из
которого переселился молодой человек, был бы ря-
дом, чтобы можно было приехать в свободный день,
а свободный вечер. А в Хинтербрюле и ехать не надо:
дом расположен в десяти минутах ходьбы.
Меня водил по нему его директор Франц Апляй-
дингер. Он стал работать воспитателем в молодеж-
ном доме в 24 года. Сейчас ему за тридцать, но в
клетчатой рубашке и джинсах худощавый Франц впол-
не мог бы сойти за живущего в доме. Благо, время
проживания здесь не ограничено. Кто-то возвращает-
ся сюда и после армии, кто-то после неудавшейся
семейной жизни,
Правила жизни и оплаты,четко определены и ино-
гда кажутся даже суровыми. Получающие зарплату
вносят четверть заработанного в общую кассу и обя-
заны, пока живут в молодежном доме, четверть от-
кладывать на сберкнижку. Молодые люди до 16 лет
должны быть дома до 9 часов вечера, а в восемнадцать
они получают свой ключ от входной двери. Один раз
в день здесь за очень умеренную плату вкусно и кра-
сиво кормят. Чаще всего - вечером. Днем все обеда-
ют на работе или в учебном заведении. Несколько
жилых комнат объединены общей кухней. Завтрак го-
товят сами.
Первый этаж - комнаты для встреч вечером, что-
то вроде кафе с террасой, залитой солнцем и увитой
зеленью. Кафе обслуживают сами. Меня поразило
отсутствие вахтеров, дежурных и вообще всякого
ограждающего персонала, бильярдная комната и раз-
решение продавать пиво в кафе.
Первая комната, которую мне показывает Франц
Апляйдингер, опрятна и прибрана. Во второй мы пере-
ступаем через одежду, разбросанную на полу, и он
спокойно смотрит на незастланную кровать. Я спра-
шиваю, а как здесь относятся к порядку в комнатах,
нет ли санитарной комиссии и огромного листа с от-
метками в вестибюле. У нас, например, я такое виде-
ла в общежитиях, где живут взрослые люди, уже окон-
чившие вузы и вполне самостоятельно работающие.
Этого я ему, правда, не рассказываю, и, наверное,
именно из-за отсутствия информации и обмена <пе-
редовым опытом> он меня не совсем понимает и го-
ворит:
- Это их личная комната, и мы не вмешиваемся.
Если будет совсем уже безобразно, я попрошу убрать.
В SOS-киндердорф раскованность и личная свобо-
да каждого сочетаются со строгой регламентацией и
большим количеством уложений и правил, которые
нам абсолютно не знакомы. Впрочем, как и личная
свобода, человеческое достоинство как педагогиче-
ские понятия.
Вот что было важно Гмайнеру, чтобы пятнадцати-
летний мальчишка, выйдя за стены дома в обычную
жизнь, не остался одиноким. В Австрии хорошо раз-
работанная система социальной защищенности. Один
мальчишка все равно бы не пропал. Получил бы другое
общежитие, снял бы комнату, поселился в доме для
молодых людей одной из католических организаций,
Но он же сказал: <Я вас не оставлю>. Он хотел, чтобы
если не атмосфера самого дома и семьи, то дух дет-
ои деревни, ее моральных ценностей оставался с
ним. Гмайнер хотел, чтобы подростка и в общежи-
тии __ доме для юношества не ломали, а принимали
таким, каков он есть.
Говорят, что когда-то Гмайнер хотел организовать
научный президиум, в который входили бы ученые и
общественные деятели. Но потом он отказался от
этой идеи, найдя более профессиональное решение.
В 1964 году под руководством профессора Винцента
Нойбауэра организуется социально-педагогический
институт. Не научный президиум, собирающийся вре-
мя от времени, а научно-исследовательский институт,
имеющий постоянных и внештатных научных сотруд-
ников. А в конце семидесятых, когда Нойбауэра уже
не было в живых, появилось новое направление: Нах-
бетроюнг.
Пишу это слово по-немецки, ибо точного перевода
за отсутствием его реального применения не нашла.
Нахбетроюнг - это дальнейшая помощь, участие в
жизни воспитанников вне стен деревни, во взрослой
жизни. Она включает в себя; <консультации, заботу
и помощь попавшим в беду взрослым детям детской
деревни>.
Вернер Шрайер в доме SOS-киндердорфа в Инс-
бруке занимает отдельную, скромно обставленную
комнату, в которой все функционально: канцелярские
шкафы, столы и стулья. К нему приходят, звонят или
пишут бывшие воспитанники детских деревень, попав
шие в сложную ситуацию и нуждающиеся в помощи.
Вернер, социальный работник по образованию, мо-
лод, одет сверхдемократично. Думаю, что он должен
снимать комплексы у попавших в беду людей. Он
отнюдь не респектабелен, прост и доступен.
Вернер рассказывает, в каких случаях к нему об-
ращаются:
- Сложности с квартирой, долги, безработица,
наркомания и алкоголизм. Как помогаю? По-разному.
Тем, кто хочет излечиться от алкоголизма или нарко-
мании, помогаю найти хорошую лечебницу. У меня
есть свои связи в магистрате не только Инсбрука -
других городов. Работа, квартира - нам часто идут
навстречу. Иногда нужна помощь юриста. Самое слож-
ное - помощь в семейных неурядицах, но иногда и
мой совет в семейных делах оказывается достаточ-
ным. Иногда прошу помочь наших специалистов-пси-
хологов. Приходится поддерживать и вышедших из
тюрьмы. Кстати, вы были в Гунтрамсдорфе?
Молодежный центр устроен в местечке Гунтрамс-
дорф, недалеко от Хинтербрюля, известном своими
винными ресторанчиками. Центр снимает дом старой
постройки с внутренним двориком, замощенным кам-
нем. Он предназначен, как написано в проспекте, <со-
циально неблагополучным молодым людям, которые
после окончания обязательного курса школы не впи-
сываются в рамки SOS-детской деревни или молодеж-
ного дома>.
Руководителю этого отдельного педагогического
новообразования Михаэлю Гнацеру тридцать три года,
по профессии он социальный работник, имеющий пра-
во <индивидуально-психологической помощи>. Поза-
ди у него 10 лет работы в доме молодежи в Эгерда-
хе. Пышная борода и усы делают его старше, но под-
черкивают яркость синих глаз. Недавно принятый на
работу воспитатель - в джинсах, коротко острижен,
но сзади оставлена косичка, а в ухе серьга. Он уходит
за кофе, а Михаэль Гнацер, очевидно, заметив мой
взгляд, говорит:
- Хороший парень. Но больше всего мне импо-
нирует его серьга. Наши подопечные найдут с ним об-
щий язык.
Дом имеет два входа. Один из них - для обычных
комнат, которые обустроены намного проще, чем в
молодежном доме. Здесь нет и своего повара, гото-
вят по очереди, вместе с воспитателем. Но здесь, по
сравнению с тем домом, намного меньше молодых
людей, и те, кто не <вписался>, не более опекаемы,
но более наблюдаемы и руководимы психологами-
специалистами. Другой вход называется <временное
пристанище>. Здесь всего два места для молодых
людей, по тем или иным причинам вошедших в кон-
фликт с законом и оставшихся без жилья и оказав-
шихся без средств.
Гунтрамсдорф - опыт, проба. Но Михаэль Гнацер
уверен, что такое место необходимо. <По нашему
уставу молодые люди, грубо нарушающие правила
общежития в молодежных дома, отчисляются. Но мы
не должны от них отступаться. Мы должны за них бо-
роться>.
Смотрите, какая продуманная система, в которую
включены не только нормальные здоровые дети, но -
до известных границ - и исключения. В наших дет-
ских домах больные дети, оступившиеся и просто вы-
росшие воспитанники сразу оказываются вне влияния
и тепла людей, к которым они привыкли. От них сразу
отступаются, их предают. Попавший в тюрьму или
воспитательную колонию, конечно же, ни в детский
дом, ни в молодежный дом не вернется (которого
просто нет), а попадет в лучшем случае в обычное
общежитие, где окажется не под влиянием воспита-
телей-профессионалов, а под влиянием компании, в
которую может угодить и не по своей воле. Ребенка
с задержками в психическом развитии сразу перево-
дят в специальный детский дом, и он ходит в специ-
альную школу, где тупеет еще больше.
Гмайнер же в 1963 году создал в Хинтербрюле
лечебное заведение, являющееся симбиозом боль-
ницы и школы. И пригласил заведовать им одного из
основателей лечебно-педагогического направления
профессора Асмергера. Сюда попадают на исследо-
вание, на лечение дети со всех австрийских деревень.
И учатся они здесь же, чтобы на время лечения не
оторваться от своих сверстников.
Два соединенных вместе дома (специально вы-
строенных для этой цели) стоят здесь же, в Хинтер-
брюле, рядом с другими жилыми домами. Нет заго-
родки, сторожа, больничной атмосферы. В свобод-
ное время ребята могут поиграть на лугу со своими
друзьями, сбегать за мороженым. Их могут навещать
родственники или матери киндердорфа. Это совсем
не похоже даже на австрийскую больницу. Они оста-
лись в той же жизни, их не отдали в чужие руки.
То же самое с учениками специальной школы для
детей с задержкой умственного развития. Они не пе-
реводятся в другую детскую деревню, их не собира-
ют в одну семью. И в школу они ходят в одну и ту же.
Только класс другой - специальный.
Педагогика долгого дыхания дорога тем, что вни-
мание и забота не обрываются в одночасье, что они
ограничены не формальной категорией - возрастом,
а неформальной - способностью человека начать са-
мостоятельную жизнь. И спасают подростков от тех
столкновений с жизнью, которые они пока еще вы-
играть не могут. И думал Гмайнер об этом в Австрии,
где проблема жилья и заработка решается куда про-
ще и легче, чем у нас.
Программа помощи выросшим воспитанникам бы-
ла продумана Гмайнером так же тщательно, как и сама
модель SOS-киндердорфа. До мелочей, до частностей.
Она в целом на первый взгляд так же проста, как и
сама модель. И по деталям (ну кто не знает, что такое
молодежное общежитие, например?) вроде бы знако-
ма. Но собранная вместе, являющаяся продолжени-
ем детской деревни, она та подмога, то прибежище,
к которому можно обратиться в трудную минуту и
закрыв за собой двери дома в детской деревне.
На Инсбрук как город у меня осталась всего пара
часов. По Инсбруку меня возил и водил Йогна Грего-
рич. Считалось, что он показывает мне город. Но он,
очень быстро обратив мое внимание на очередную
историческую достопримечательность, с восторгом
показывал мне на окно обычного здания и с не мень-
шим восторгом говорил:
- Вот там, видите? Угловое окно с зелеными пере-
плетами? Там работает наш бывший воспитанник та-
кой-то. Он показывал мне фирмы, библиотеки, пра-
вительственное здание, детский сад, зеленную лавоч-
ку, университет - везде работали бывшие дети Имста.
Не удивительно, что здесь осело так много <бывших>.
Молодежный дом в Эгердахе - на краю Инсбрука.
Многие из тех воспитанников, что жили в молодеж-
ном доме, после получения профессии оседали в Инс-
бруке. Да и связей у самой организации было здесь
р,опьше, им могли помочь. И наконец, в Инсбруке
Гмайнер в 1970 году купил свою первую в жизни соб-
ственную квартиру (на 52-м году жизни!), старшие
жались к нему.
- Одно время я работал в такси ночью, - рас-
сказывал мне Грегорич. - Если у него горело окно,
я заезжал. Он открывал дверь, и я видел, как он мне
рад. Я знал: он мне рад. Он даже кофе всегда варил
сам. Он нам всегда был рад. Иногда днем придешь,
он говорит: <У меня переговоры, посиди на кухне,
найди там чего-нибудь в холодильнике>. Он никогда
не говорил: я занят. Мы для него были самые важные.
Он нам всегда был рад. Эти часы с ним больше, чем
все богатство мира. Я бы их ни на что не променял.
Потом Йоган вспоминает что-то свое и говорит:
- О, надо было видеть, как он улыбался, когда
открывал дверь, особенно если мы приходили вдвоем,
втроем. Он нам говорил: <Не теряйте друг друга>.
Грегорич говорит, что клуб <Мы>, который орга-
низовали бывшие воспитанники, и место общения, и
объединяющее начало при помощи.
- Переселиться кому надо, мебель перевезти,
квартиру старую кто купил - отремонтировать. Я ко-
гда дом строил, у меня все наши бесплатно работали:
каменщики, плотники, водопроводчики. И сейчас -
меня только позови - я бегу. Если что-то нужно, толь-
ко позвони, никто не считается со временем.
Может быть, в этом прагматическом мире и счи-
тается. Но он этого не замечает: вот в чем счастье.
Он себя одиноким не чувствует, его <бывшие> рядом.
В разговорах всплывали детали действительно тро-
гательные. Когда Херберт Гензер женился в студен-
ческие годы, Хельмут Кутин, с которым они вместе
росли в семье Антонии Каммерландер, уже работал.
И оплатил Гензеру свадебное путешествие. Один из
<бывших> попался на удочку мошеннику, и надо было
срочно заплатить большую сумму, иначе он бы сел
в тюрьму. За вечер обзвонили всех, кто мог помочь,
и утром деньги были собраны.
В одном из домов детской деревни увидела ху-
денькую до прозрачности молодую женщину с пе-
чальными глазами. Она приехала проведать свою мать.
- Она лечилась от наркомании во второй раз, -
рассказывала мне мать на следующий день. - У меня
руки опускаются. А дети говорят: <Мама, мы ее не
оставим>.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26