Для него же только святой крест, единственный исти
нный и святой, поднимался в чистом сиянии.
Впрочем на сорок или пятьдесят человек, прибывших первыми в город, едва л
ишь трое были истинно верующими. Анна Аугская, Жильберт Вард и сам король.
У последнего вера принимала свойственную ему одному материальную форм
у, и купля его спасения сделала из его души спиритуальную ростовщическую
контору.
Анна Аугская была спокойна и молчалива, и когда с ней говорил молодой Бол
дуин, то она едва его слышала и отвечала несколькими неопределённо смутн
ыми словами. Она думала, что никогда не увидит Иерусалима, надеясь умерет
ь во время пути от ран или болезни и таким образом найти в небе того, кого о
на потеряла, и окончить с ним начатое на земле паломничество. Она была рав
нодушна, и достигнув Иерусалима живой, она ни радовалась, ни жаловалась, з
ная хорошо, что ей придётся ещё много страдать.
В тот же вечер было устроено празднество во дворце Болдуина, но Анна не бы
ла там. Когда король Франции велел позвать проводника Аквитании, то его н
е оказалось ни в зале, ни в городе. Сама королева вскоре встала из-за стола,
оставив обоих королей одних.
Жильберт пошёл к Гробу Господню в сопровождении Дунстана, который нёс ег
о щит, и проводника. Он вошёл в большую церковь, выстроенную крестоносцам
и с целью огородить святую землю. Тут и там мелькали огоньки, пронизывая т
емноту, но не рассеивая её.
Прежде всего рыцарь направился к камню, на котором Никодим и Иосиф Арима
фейский обмывали тело Христа для погребения. Преклонив колено, он положи
л перед собой щит и меч и молился, чтобы они служили ему для славы Бога. Зат
ем проводник повёл его на Голгофу; и здесь он положил перед собой свои дос
пехи, дрожа как будто в страхе. Когда он молился в том месте, где умер за люд
ей Господь, капли пота струились по его лбу, и голос его дрожал, как у мален
ького ребёнка. Затем он встал на колени и прижался лбом к камням; потом бес
сознательным жестом он сложил крестом своё оружие и протянул его. Через
некоторое время он встал и взял свой щит и меч; тогда проводник повёл его в
темноте далее, на могилу Христа. Там Жильберт отпустил проводника и хоте
л приказать Дунстану тоже удалиться, но последний отказался.
Ц Я также сражался за святой крест, хотя я только мужик, Ц сказал он.
Ц Вы Ц не мужик, Ц ответил Жильберт серьёзным тоном. Ц Станьте на коле
ни возле меня и бодрствуйте.
Ц Да, я хочу бодрствовать возле вас, Ц ответил Дунстан и, вынув свой меч,
положил возле Жильберта.
Он встал на колени немного позади Жильберта, слева. Посредине над могиль
ным камнем Христа висело более сорока зажжённых лампад. Вокруг камня нах
одилась решётка из кованного железа, с дверками, замок которых был из чис
того золота.
Жильберт поднял глаза и увидел по другую сторону решётки какую-то стояв
шую на коленях фигуру. Он узнал в ней Анну Аугскую, она была одета во все чё
рное и в таком же капюшоне, на половину надвинутом на лицо.
Она была бледна и крепко сжимала своими белыми руками железные полосы ре
шётки; её печальные глаза смотрели пристально вверх, как бы вызывая боже
ственное видение.
Жильберт обрадовался, увидев её там. Целых два часа они простояли на коле
нях, не утомляясь, никто не прерывал их молчания. Их сердца возвысились: св
ет для них не существовал. На минуту в церкви раздались лёгкие шаги и смол
кли на некотором расстоянии от могилы. Никто из них не поднял головы, чтоб
ы посмотреть, кто пришёл, и молчание восстановилось.
Элеонора пришла одна к Гробу Господню и смотрела издали, не желая прибли
зиться к молящимся. Пока она смотрела на них, перед ней восстали все её мно
гочисленные и важные ошибки; её добрые дела исчезли во тьме её души. Она пр
едалась отчаянью, боясь не получить прощения и зная, что никогда её гордо
сть не может быть уничтожена в её сердце. Она взглянула на эту верующую же
нщину и этого чистого душой рыцаря и почувствовала, что её место не в свят
ом месте, возле чистых сердец.
И Элеонора ушла совсем одна. Когда она отошла довольно далеко, то опустил
ась на колени около столба, подняла свой густой вуаль, сложила руки и стал
а молиться в надежде добиться прощения и мира.
Она принялась читать молитвы, какие только знала, смотря на место, где был
похоронен Господь. Но в ней ничего не пробудилось, и сердце так и осталось
закаменелым; она верила тому, что видела, но не находила в себе никакого лу
ча веры в божественный другой мир.
Она встала так же без шума, как и опустилась на колени; прислонясь к столбу
, долго смотрела на любимого человека, на щит с крестом Аквитании и на то м
есто, которое она когда-то горячо целовала. Безмерно страдая, Элеонора пр
иложила руку к сердцу. Она почувствовала горячее желание, чтобы Жильберт
был счастлив и добился славы, хотя бы с ней случилось несчастье.
Ц Боже, Ц прошептала она. Ц Пусть погибну я, но сохрани Жильберта, каким
он есть.
Возможно ли утверждать, что такие искренние молитвы не будут услышаны Бо
гом, потому что их шептали губы грешницы? Если это так, тогда Бог не был бы м
илостивым, а Христос не умер бы ради человеческих прегрешений.
Дочь принцев, прежде чем сделаться женой двух королей и дать целую линию
королей, умилилась в душе. Она спустила густой вуаль, чтобы не узнали её ли
ца при свете, и печальная, одинокая возвратилась к себе по иерусалимским
улицам.
В полночь к гробу Господнему приблизился священник, чтобы поправить лам
пады. Помолившись несколько минут, он ушёл, а трое молящихся даже не пошев
елились. Но когда ночные сторожа прокричали зарю, и глухой звук их голосо
в был услышан в сумраке церкви, Жильберт встал, а также и Дунстан, и, взяв св
ои доспехи, они удалились. Анна Аугская осталась одна, по-прежнему сжимая
своими белыми руками железную решётку; её чёрные, печальные глаза все ещ
ё были обращены к небу.
Хотя на восточной части неба показался свет, но когда они вышли на дорогу,
по которой пришли, то было почти темно. За три шага до двери Дунстан запнул
ся за нечто знакомое, так как сражение дало ему известный опыт.
Ц Труп, Ц сказал он Жильберту, который тоже остановился.
Они остановились, чтобы посмотреть, и Дунстан, проведя рукой по мёртвому
телу, ощупал плащ и кончил тем, что наткнулся на что-то острое. Это был клин
ок кинжала, вынутого из ножен.
Ц Это рыцарь, Ц сказал он. Ц У него надета под плащом портупея.
Жильберт посмотрел на лицо, чтобы узнать его при свете зари; перед ним выд
елялись на земле бледные, как воск, черты лица.
Вдруг он задрожал, увидев выставившуюся из лба мертвеца головку стрелы;
сломанная же стрела с своими торчащими перьями лежала под мёртвым телом
. Дунстан тоже взглянул, и глухой крик радости вырвался с его губ.
Ц Это Арнольд Курбойль! Ц воскликнул с невыразимым удивлением Жильбе
рт.
Ц А это Ц стрела Альрика! Ц ответил Дунстан, рассматривая острие и скл
адывая куски сломанной стрелы. Ц Это Ц та стрела, которая попала в вашу
шапку в тот самый день, когда мы сражались для забавы в Тоскане, Альрик под
нял её и сохранил; часто во время сражения у него оставалась только она од
на, но он не хотел её пускать, говоря, что он к ней прибегнет лишь с целью спа
сти жизнь своего господина. Наконец-то он исполнил своё желание, и хотя ры
царь получил удар с тыла, но у него в руке все-таки был кинжал; должно быть,
он преследовал вас до двери церкви, с целью убить в темноте. Хорошо сделан
о, мой маленький Альрик!..
И Дунстан плюнул в лицо убитого, проклиная его. Жильберт схватил его за во
рот и резко толкнул.
Ц Подло оскорблять мертвеца, Ц сказал он с отвращением.
Но Дунстан принялся смеяться.
Ц Отчего? Ц спросил он. Ц Это мой отец.
Рука Жильберта разжалась и упала; затем он нежно положил её на плечо слуг
и.
Ц Верный Дунстан! Ц сказал он.
Но Дунстан, горько улыбнувшись, ничего не сказал, так как он чувствовал, чт
о в действительности был беден, и если бы смерть Курбойля дала ему хоть де
сятую часть того, чем он владел, то Дунстану было бы достаточно земли, чтоб
ы сделаться рыцарем.
Ц Мы не можем оставить его здесь, Ц сказал наконец Жильберт.
Ц Почему же? Здесь есть собаки.
Дунстан взял щит своего господина, и, не сказав более ни слова, отошёл от т
рупа своего отца. Жильберт же остался ещё с минуту и долго рассматривал л
ицо человека, причинившего ему столько зла: он вспомнил о Фарингдоне и о с
тортвудском лесе, где он сам был брошен на смерть. Ему представилось, как К
урбойль, который был левшой, вытащил из ножен кинжал, и ему захотелось пос
мотреть, тот ли это самый образец восточного искусства. Он наклонился, от
кинул плащ и взял оружие: это был тот же прекрасный, тонкой работы кинжал с
чеканной рукояткой. Он положил его себе за пояс, как воспоминание того, чт
о когда-то это оружие было вонзено в него. Надвинув плащ на лицо убитого, о
н продолжал свой путь; в это время заснувший город начал просыпаться. Жил
ьберт последовал за Дунстаном в своё жилище, размышляя о странностях суд
ьбы. Несмотря на то, что его неприятель умер не от его руки, он все-таки был
счастлив, что его оружие, посвящённое кресту, не замаралось такой скверн
ой кровью, и отец любимой им женщины умер не от его руки.
Эти размышления привели его к мысли, что Беатриса должна быть в Иерусали
ме, и Курбойль, похитив её из Антиохии, привёз в Иерусалим, надеясь убить с
воего врага прежде, чем отплывёт в Англию.
Он нашёл Альрика у низкой двери их дома, где он сидел на ступенях. От свеже
й утренней зари его лицо казалось розовым и белым. Толстые руки Альрика н
ебрежно лежали свесившись на его коленях, в то время как он смотрел на ули
цу своими глуповатыми голубыми глазами.
548
Ц Прекрасно сделано, Альрик, Ц сказал Жильберт, Ц уже второй раз ты мне
спасаешь жизнь.
Ц Хорошая была стрела, Ц ответил Альрик задумчиво. Ц Я носил её два год
а и хорошо наточил. Досадно, что он сломал её и свою голову, в то время, как п
адал, а то я купил бы стальное острие, чтобы оно послужило мне ещё; но я услы
шал шаги и скрылся, опасаясь, что меня примут за вора.
Ц Хороший удар! Ц сказал Жильберт и вошёл в дом.

XII

Была ранняя заря, когда они нашли труп сэра Арнольда Курбойля, и только ве
чером. Жильберт и Дунстан последовали за молодым евреем в старый квартал
города, возле Сионских ворот, к сирийскому дому, расположенному в саду. Ве
сь день они обыскивали Иерусалим сверху донизу, в узких переулках с белы
ми домами, повсюду расспрашивая о только что приехавших рыцаре и молодой
девушке. Никто не мог им ничего сообщить, потому что сэр Арнольд дорого за
платил, чтобы найти уединённый дом, в котором Беатриса могла безопасно н
аходиться под надзором, пока сэр Арнольд отправится разыскивать Жильбе
рта, чтобы убить его и укрыться здесь от преследований. Не добившись цели,
они увидели маленького мальчика, который сидел на опушке дороги, плача и
причитая по восточному обычаю. На вопрос переводчика, тоже еврея, о причи
не слез, он ответил, будто отец отправился путешествовать, оставив его в д
оме с матерью. Между тем к ним явился христианин со своей дочерью, её служа
нкой и слугами и попросил сдать ему дом на некоторое время, потому что он н
аходится в приятной местности; ему сдали дом за большую цену, но ещё ничег
о не было заплачено.
Утром мальчик видел, как христиане уносили тело рыцаря для погребения, и
пошёл в дом, но слуги не хотели впустить его; не понимая, что он говорит, они
угрожали избить его. Он боялся, что его отец нечаянно вернётся, потребует
отчёта с него и его матери, почему они допустили иностранцев воспользова
ться домом, даже не получив вперёд платы.
Когда Жильберт понял, что нашёл, чего искал, то прежде всего дал мальчику в
утешение денег, а потом через переводчика попросил провести их в дом, утв
ерждая, что он войдёт туда, несмотря на сопротивление слуг.
Мальчик взял деньги и, осмотрев Жильберта, почувствовал к нему доверие, п
ерестал плакать и повёл их к дому.
Низкий, белый дом был расположен в глубине сада, в котором росли пальмы и в
есенние цветы. Они были посажены по прямой линии между маленькими обтёса
нными камнями, таким образом размещёнными, что между ними оставались неб
ольшие края земли. Только что вычищенная аллея вела к квадратной двери д
ома, а на дверной притолоке были написаны еврейские изречения.
Жильберт тихо постучал в дверь рукояткой своего кинжала, но никто не отв
ечал; тогда он постучал сильнее. В доме не раздалось никакого шума. Тогда о
н толкнул дверь, надеясь, что она сама откроется от сильного толчка, но она
была хорошо заперта, а два окна по обе её стороны были также заставлены.
Ц Они думают, что нас много, и боятся, Ц сказал маленький еврей. Ц Погов
орите с ними, сударь, они не понимают моего языка.
Толмач перевёл, что он сказал. Тогда Жильберт заговорил по-английски, пре
дполагая, что слуги Курбойля должны быть англичане. Но юный еврей утверж
дал, что нет, и сказал:
Ц По-гречески, сударь, поговорите с ними, по-гречески: они все греки, вот п
очему они трусят. Все греки трусят.
Толмач начал говорить по-гречески очень ясно и громко, но в ответ они все-
таки ничего не услыхали. Между тем, когда Жильберт приложил ухо к двери, то
услыхал что-то вроде стонов ребёнка. При мысли, что какое-нибудь слабое с
оздание страдает и, может быть, умирает, кровь ему бросилась в голову. Он в
зял кожаный пояс маленького Альрика и, повязав вокруг своей руки с целью
предохранить её от синяков, сталь стучать в дверь в то место, где соединял
ись доски. Он ударил один раз, два, три раза, и дверь стала отворяться изнут
ри, так что было возможно видеть железную полосу, на половину согнутую. То
гда он так толкнул плечом дверь, что доски подались.
Внутри находился маленький двор с бассейном по римскому или восточному
обычаю, вокруг него был выстроен дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40