триста дам королевы столпили
сь вокруг неё.
Ц Мы не покинем вас, Ц кричали они. Ц Мы тоже возьмём кресты!
И они столпились вокруг Бернара, как стая горлиц. Нежные белые руки протя
гивались за крестами, ещё за крестами, тогда как он раздавал их, сколько мо
г. Народ и рыцари начали тоже отрывать куски от своей одежды и делали из ни
х кресты. Один вельможа вырезал из своей белой тонкой суконной мантии по
лосы, чтобы сделать кресты для своих вассалов и слуг. Другой снял с плеча Б
ернара его белую мантию и, заострённым лезвием вырезав множество малень
ких крестов, раздал их толпе, которая получив, стала целовать их, как святы
ню.
Жильберт прочистил себе путь среди многочисленной толпы до подмостков,
где находилась королева. Он тихонько коснулся её мантии, и она опустила в
низ глаза. Жильберт видел, как она переменилась в лице, побледнела и сдела
лась неяснее, когда его узнала. Находясь слишком низко от неё, чтобы взять
её руку, он поднял дорогую вышивку её мантии и поцеловал её.
Она улыбнулась, но сделала ему знак не начинать разговора среди этого ха
оса. Затем, снова опустив глаза, она заметила, что у него ещё не было креста.
Взяв крест одной из придворных дам и очень низко склонившись, попробовал
а приколоть его к плечу Жильберта.
Ц Благодарю вас, ваше величество, Ц сказал он, очень тронутый её вниман
ием, и прибавил тихим голосом. Ц Здесь Беатриса?
Но, к его великому удивлению, лицо королевы потемнело, а глаза вдруг сдела
лись суровы. Она почти выронила крест, поспешно подымаясь, и более не пово
рачивала к нему глаз.

ХII

Уже наступили летние сумерки, когда Бернар возвращался с места проповед
и в обитель св. Марии Магдалины, где он должен был ночевать. Король и корол
ева шли возле него. Их лошади следовали за ними с конюхами, одетыми в корол
евские белые с золотом ливреи. Длинное шествие рыцарей, вельмож, священн
иков и мирян, горожан и поселян, мужчин, женщин и детей пёстрой толпой подн
ималось в селение. Дорогой король разговаривал со святым человеком, пере
мешивая и подчёркивая свои поучительные слова изобильными, если не всег
да точными, цитатами из св. писания. По другую сторону Бернара шла Элеонор
а с бледным лицом, высоко подняв голову и слегка нахмурив брови. Её жгучие
глаза были гневно устремлены в пространство на блестящее видение, вызва
нное её думами.
Она прибегла к единственному и самому верному средству привлечь Жильбе
рта во Францию. Она заранее предвидела его приезд и предугадала, что его п
ервый вопрос будет о Беатрисе. Но она даже не воображала того, что ей пришл
ось испытать, когда стоя внизу, около подмосток, он ответил на её взор, пол
ный пламени, которого она не могла затушить, и желания, недоступного удов
летворению. Его поспешность отдаться другой женщине казалась ей отказо
м от неё самой, а такой отказ был стыдом для женщины. Ни одна любящая женщи
на не допустила бы его, пока существует её любовь. Это было оскорблением, к
акого ни одна сильная женщина не простит, даже если бы загасла её любовь.

Но ни король, ни аббат не обращали на неё внимания во все время пути, разго
варивая на латинском языке, смешанном с нормано-французским. Монах Ц ск
орее маленького роста, тонкий, одухотворённый в своей плоти, воплощение
мысли, слова и веры, был как бы учителем; король Ц тяжёлый, мясистый, бледн
ый, послушный Ц был учеником и доказывал своим слепым подчинением сущес
твование божественной силы Бернара. Возле них королева представляла не
зависимость молодости с сильной кровью, богатая румянцем, опасавшаяся с
ожаления более, чем угрызений, легкомысленно жестокая и до жестокости ле
гкомысленная, однако способная быть великодушной и храброй.
Колокол св. Марии ударил три раза, потом четыре, пять, потом один, в общем тр
инадцать, что означало окончание дня. Солнце закатилось уже более получа
са, и сумерки кончили загашать последний красноватый свет на западе. Бер
нар остановился с обнажённой головой на дороге и, сложив руки, начал чита
ть Angelus. Король по привычке поднял руку, чтобы снять шляпу, и дотронулся до зо
лотой короны. Тогда лёгкий румянец смущения покрыл его бледные щеки, и он
пробормотал ему ответствие, как установлено в богослужении, сложив руки
и опустив глава. Королева тоже остановилась и произнесла те же слова, но н
и её поза, ни голова, ни выражение глаз не изменились, и она не отняла от сво
его пояса руки, чтобы соединить с другой в молитву. Воздух был спокойный и
тёплый, наполненный тихим и музыкальным шёпотом голосов множества псал
мопевцев, поющих монотонную молитву, и на его трепетавших крыльях время
от времени жужжал майский жук, перелетая с одного поля на другое над прек
лонившимися головами.
Произнеся молитву, все опять тронулись в путь, который вёл мимо первых до
мов селения, мимо кузницы, устроенной на открытом воздухе, с её сенью из пе
реплётшихся каштановых ветвей, где укрывались от солнца лошади. Кузнец н
е ходил слушать проповедь, потому что Альрик, саксонский конюх, привёл к н
ему подковать лошадь Жильберта в тот самый момент, когда он отправлялся.
Альрик заставил кузнеца остаться ради этой работы, угрожая ему колдовст
вом, которому он будто бы научился у итальянцев. Теперь кузнец стоял на по
роге своей двери, чтобы посмотреть на длинную процессию. То был смуглый ч
еловек с налитыми кровью глазами и волосатыми руками. Его рубашка была р
асстёгнута на груди почти до пояса. Сначала он оставался неподвижен, уст
ремив глаза на Бернара, лицо которого казалось в темноте сияющим; тогда е
го что-то тронуло, чего он не мог понять, и, приблизившись в своём кожаном п
ереднике и в почерневшей куртке, он преклонил перед аббатом колено.
Ц Дайте и мне крест, Ц воскликнул он.
Ц Я дам тебе благословение, сын мой, Ц ответил Бернар, поднимая руку, что
бы благословить волосатого человека. Ц Кресты все розданы, ты будешь им
еть его завтра.
Но в то время, как кузнец поднял голову к вдохновенному лицу Бернара, в его
глазах тоже показался свет, и внезапно им овладела мощная решимость.
Ц Нет, отец мой, Ц ответил он, Ц я хочу иметь его сегодня и свой собствен
ный.
Он бегом бросился к кузнице и возвратился, держа в руке железную полосу, н
акалённую добела.
Ц Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Ц воскликнул он звонким голосом.
Сказав эти слова, он приложил раскалённое добела железо к своей груди и с
делал на ней крест. Маленькая полоска тонкого белого дыма следовала за ш
ипящим железом вдоль обнажённой кожи. Он отбросил железную полосу на пор
ог своей двери и присоединился к толпе со странной улыбкой на грубом лиц
е и с небесным светом в покрасневших от огня глазах. Раздался похвальный
и восторженный возглас большинства, но Бернар поднял голову с суровым ви
дом и продолжал путь, так как не любил никаких безумств, даже ради доброго
дела.
Впрочем, в то время, как говорил проповедь, он уже предчувствовал, что сове
ршатся фанатические поступки, и им овладела печаль, так как он знал, что ис
тинная вера есть избыток настоящей мудрости, и она не может сливаться ни
с каким безумием.
Когда Бернар остался один вечером, то у него на сердце было очень тяжело, и
он долго сидел перед своим дубовым столом при свете бронзового светильн
ика в три рожка. Он поместился в главной комнате обители с крестообразны
м сводом и разделённой на две низкими круглыми арками, поддерживаемыми т
онкими двойными колоннами с капителями, украшенными фантастической ск
ульптурой. Самая меньшая часть комнаты, по другую сторону арки, образовы
вала альков, который вполне закрывался плотным занавесом; более простра
нная часть комнаты была вымощена. В одном из углов находилось низкое дер
евянное возвышение, на котором стояли тяжёлый, дубового дерева стол, а по
зади него резная скамья, приделанная к стене. На столе возле светильника
лежал пюпитр, а над скамьёй была устроена большая полка, на которой наход
илось множество предметов: несколько бутылок чернил, горшочек с клеем дл
я склеиванья листов пергамента и две или три голубые и белые кружки. Напо
ловину высохший букет дрока висел на гвозде, так же, как и соломенная шляп
а с широкими полями и почерневшие чётки. По другую сторону стола, близ окн
а, стоял маленький сосуд со святой водой и кропилом. На стенах было развеш
ано бельё с гербовыми лилиями, грубо вышитыми маленькими крестиками тем
но-красным шёлком. Свод комнаты был гладкий, белый, а пол покрыт соломой. С
камьи, почерневшие от времени, украшали амбразуры окон.
Аббат начал писать письмо, но перо лежало возле неоконченной страницы; о
н облокотился на пергамент, а его рука защищала глаза от слишком сильног
о освещения. С его лица исчез весь блеск; теперь оно было бледно, почти зем
ляного цвета, в то время как его поза выражала изнеможение и усталость. Он
сделал, чего от него требовали: зажёг минутную страсть, и было достаточно
одного часа, чтобы видеть, насколько она не подчинялась его воле… Он вспо
мнил, как Пётр Отшельник довёл громадный авангард первого крестового по
хода до быстрого и несчастного истребления, прежде чем были организован
ы главные силы. Он довольно насмотрелся в этот день, чтобы чувствовать, на
сколько носится в воздухе угроза такого же несчастья, и ответственность
за это падёт на него. Он не сожалел, что проповедовал такие идеи, но горева
л, что согласился проповедовать их таким людям и в такой момент. Он начал и
злагать об этом и ещё о многом другом в письме к папе Евгению, но прежде че
м написал с дюжину строк, перо выпало из его рук, и он принялся размышлять
о своём бессилии удержать морской прилив, который начал выходить из бере
гов.
Внезапно послышались лёгкие шаги во внешнем зале, позади занавеса, но Бе
рнар, поглощённый своими размышлениями, не слышал шума. Украшенная кольц
ами рука раздвинула густые складки занавеса, и самые прекрасные глаза в
свете бросили любопытный взор на задумавшегося монаха.
Ц Вы один? Ц раздался голос королевы.
Не ожидая ответа, она вошла в комнату и остановилась возле возвышения, по
ложив руку на стол с жестом, наполовину дружеским, наполовину молящим, ка
к будто она продолжала опасаться, что обеспокоила его. Монах отнял свои п
розрачные пальцы от глаз и поднял их на Элеонору, едва узнав её и не объясн
яя себе, зачем она пришла. Темно-коричневый плащ закрывал платье королев
ы, и только виднелся край рукава её алого платья, прикрывавшего лежавшую
на столе руку. Её красновато-золотистые волосы падали тяжёлой волной и о
свещались пламенем светильника. Её глаза, упорно устремлённые на Бернар
а с вопросительным выражением, походили на глаза старого герцога Вильге
льма, которого аббат из Клэрво довольно давно довёл до исповеди и покаян
ия, и он отправился от брачного алтаря своей внучки прямо в уединённый ск
ит на одинокую смерть в горах Испании. Это были глаза, отражавшие неустра
шимую смелость, а также нежность с добротой, но последнее свойство скрыв
алось за живой жгучей любовью к жизни, окружавшей королеву особенной атм
осферой.
Ц Вы не говорите мне «добро пожаловать», Ц сказала она аббату, смотря е
му прямо в лицо. Ц Неужели вы так углублены в ваше занятие, что не можете п
оговорить со мной? Уже давно мы не беседовали с вами.
Бернар приложил руку к глазам, как бы откидывая с глаз завесу.
Ц Я к услугам вашего величества, Ц отвечал он мягко.
Произнеся эти слова, он встал.
Ц Я ничего не прошу для меня, Ц возразила она, ставя ногу на возвышение и
приближаясь к нему, Ц но я ходатайствую у вас кое о чем для других.
Бернар колебался, затем, опустив глаза, ответил:
Ц Золота и серебра у меня нет, но что имею, то им отдам.
Ц У меня есть золото и серебро, земли и корона, Ц ответила королева со ст
ранной улыбкой, наполовину легкомысленной, наполовину серьёзной, Ц но
мне не хватает веры. У моего народа есть мечи и доспехи; он взял крест, чтоб
ы придти на помощь своим братьям Святой Земли, но у него нет предводителя.

Ц А король, ваш супруг? Ц спросил суровым тоном Бернар.
Элеонора принялась смеяться несколько жестоким и презрительным смехом
, как смеются над дурно понятым приказанием, как смеётся человек, потребо
вавший у своего слуги меч и получивший вместо него перо.
Ц Король? Ц воскликнула она улыбаясь. Ц Король! Неужели вы, обладающий
достаточно большим умом, столь бедны здравым смыслом, что предполагаете
его способным предводительствовать людьми и победить? Король Ц не пред
водитель воинов. Ах! Я предпочитаю видеть его раскачивающим кадильницей
, следуя за ритмом ваших молитв, и распростёртым своим плоским лицом на ст
упенях алтаря, освящённых вашими шагами!
Королева смеялась, так как была в таком настроении, когда не уважают ни Бо
га, ни святых, ни человека. Бернар сначала принял суровый вид, но затем каз
ался уязвлённым; наконец его взор наполнился состраданием. Он указал Эле
оноре на сиденье у окна, около стола, а сам сел на своей резной скамье. Элео
нора, заняв место, положила локти на стол, соединила свои красивые руки и п
одпёрла ими щеку, раздумывая, о чем она будет говорить. Идя к аббату, она не
имела никакого определённого плана, но всегда любила разговаривать с ни
м, когда он был свободен, и забавлялась выражавшимся на его лице неожидан
ным удивлением, которого он не умел скрывать, когда её смелые слова оскор
бляли его деликатную впечатлительность.
Это чрезвычайно сильное побуждение к юному и ребяческому равнодушию от
носительно последствий составляло корень её характера.
Ц Вы дурно судите о вашем муже, Ц сказал аббат, нервно и рассеянно посту
кивая по столу концами своих белых пальцев. Ц Те, кто не имеет другого пр
авила, как только собственную волю, слишком поспешны в приговоре над тем
и, которые передаются воле Божьей.
Ц Если вы считаете короля орудием Божественного Провидения, Ц ответи
ла Элеонора со злой усмешкой, Ц то нечего и говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40