- Я подожду.
От бинтов шел отвратительный запах, и Эммануэль стоило труда сосредоточиться на своей работе. Наконец на пол упала последняя повязка. Лейтенант Эмиль Руан был пленным. Раненую руку не лечили, пока его не освободили под честное слово. В больнице Сантера руку отрезали, надеясь, что это спасет парню жизнь, но было уже слишком поздно. Никто не знал, проживет ли он хотя бы следующую ночь.
«У тебя слишком мягкое сердце, - часто говорил ей Филипп, - но твердая воля». Теперь Эммануэль повторяла себе: «Ты знаешь, что люди умирают».
Но этот лейтенант так молод, отважен и приветлив… Эммануэль с трудом проглотила комок в горле и постаралась, чтобы ее голос прозвучал спокойно.
- Думаю, вам следует сделать винный компресс. Когда она наклонилась за подносом, лейтенант обнял ее за талию.
- Я делаю что-то не так?
- Вы сами это поняли, - тихо произнесла Эммануэль, поглядев ему в глаза. - Если есть кто-то, кому вы хотели бы написать…
Парень кивнул.
- Я попрошу мадемуазель Ла Туш повидать вас, когда она придет.
Лейтенант откинулся на подушку и закрыл глаза, позволяя ей обрабатывать то, что осталось от руки. Когда Эммануэль делала перевязку, она все время чувствовала за своей спиной присутствие майора-янки. Она не произнесла ни слова и только раз обернулась, чтобы увидеть его стоящим у стены с перекрещенными на груди руками. Его суровое и мрачное лицо было сосредоточенным.
- Почему вы перевязываете рану этого человека? - спросил майор, когда, завершив свою работу, Эммануэль приготовилась уходить.
- А что? Вы думаете, у меня получается плохо? - Эммануэль с вызовом повернулась к нему, одной рукой придерживая поднос на бедре.
- Дело не в этом. Я знаю, что женщины выполняют в больнице и другие обязанности.
Эммануэль раздражали подобные взгляды. Одни считали, что женщины чересчур эмоциональны, чтобы видеть больничные трагедии, другие обвиняли их в неспособности усердно изучать медицину. И почти все соглашались с тем, что женщина - леди! - не должна видеть мужские раны.
- Вы, по-видимому, никогда не слышали о Флоренс Натингейл, - отчетливо произнесла Эммануэль, когда они подошли к лестничному пролету. - Или о сестрах милосердия. Верите вы в это или нет, но есть места - такие, как Париж или Филадельфия, - где женщинам разрешается быть докторами. - Она с вызовом посмотрела на него. - Это вас удивляет?
Но во взгляде майора светилась ирония. У него были необычные для американца темные, почти черные выразительные глаза под дугообразными темными бровями. Эммануэль также обратила внимание на широкие скулы, сильный подбородок и загорелую кожу майора и подумала, что его предки были кавалеристами где-нибудь в Кастилии… или испанскими пиратами.
- Нет, - улыбнулся Зак, - я не удивлен, потому что слышал о Флоренс Натингейл. Но здесь не Крым, не Париж и даже не Филадельфия, и, по моему мнению, дамы, стремящиеся работать в больнице, могут только писать письма, раздавать лекарства, но они очень редко обрабатывают или перевязывают раны.
Эммануэль крепко сжала рукой перила, не зная, что ответить. Ведь майор и не подозревал, что именно она отрезала руку лейтенанту Руану. У нее не было права делать такие операции, но после смерти Филиппа она стала часто выполнять в больнице хирургические работы. Генри Сантер был одаренным доктором, но с возрастом его руки стали неуклюжими. И потому он был доволен, когда Эммануэль решила ему помогать.
- Лейтенант чувствовал себя плохо, - произнесла Эммануэль, стараясь быть спокойной. - Требовалось поработать с его плечом. Кроме меня, этим некому было заняться.
- Разве Генри Сантер был единственным доктором в больнице?
- Нет. Но доктор Ярдли любит утром поспать.
- Ярдли?
- Чарлз Ярдли.
Они спустились по лестнице, и Эммануэль повернулась к майору.
- У вас есть какая-то книжка, где вы все это можете записать? - поинтересовалась она.
Сжав зубы, майор кинул на нее злой взгляд.
- Это я поручаю капитану Флетчеру.
Повернувшись, Эммануэль быстро пошла к заднему выходу.
- Элис Сантер сказала мне, что ваш отец был доктором. - Несмотря на хромоту, майор старался не отставать от нее.
- Это так. - Эммануэль смутилась от мысли, что майор обсуждал ее с Элис Сантер. Значит, он расспрашивал про нее, разузнавал о ней подробности. Но что его интересовало? Эммануэль начала с шумом переставлять то, что было на подносе, на одну из длинных деревянных полок, которые тянулись от кабинета к двери во двор.
- Элис сказала, что ваш муж тоже был врачом. Эммануэль повернулась, чтобы посмотреть майору в глаза.
- Она упомянула, как он умер?
- Да. - Зак подошел вплотную; теперь он казался таким большим, что нависал над ней. Ей стало неловко от его близости, у нее даже замерло дыхание. - Расскажите мне о докторе Сантере, - произнес он.
Эммануэль поспешно взялась за медную ручку и распахнула дверь.
- Здесь был его кабинет. Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома.
Майор не пошевельнулся, даже не повернул головы - только продолжал смотреть ей в лицо.
- Когда я спросил Элис Сантер, может ли она назвать человека, который желал бы смерти ее брата, она посоветовала обратиться к вам. Почему? У него были враги?
«У него? - подумала она. - Скорее у нее».
- Они есть у каждого из нас, месье, - ответила Эммануэль, но ее голос предательски дрогнул.
- Но не всех убивают.
Эммануэль поспешила мимо него в кабинет. Это была маленькая комнатка, по стенам которой тянулись полки, уставленные старыми книгами в кожаных переплетах. У выходившего на задний двор окна располагался стол красного дерева, старый и в царапинах; стоящие рядом раздвижные стулья были обиты разорванной в нескольких местах кожей. По сравнению с образцовым порядком, что царил в больничных покоях, здесь было пыльно и пахло сыростью. Похоже, что большую часть своей энергии и денег старик тратил на саму больницу.
Подойдя к окну, Эммануэль выглянула в зеленый сад с вымощенными кирпичом дорожками. Сейчас здесь находился только высокий светловолосый мальчик, который со смехом наблюдал за проделками маленького серого котенка. Эммануэль с сожалением подумала о том, что она слишком мало внимания уделяет своему сыну.
- Мадам? - произнес майор. Эммануэль повернулась.
- Генри очень любил свою работу, - сказала она, тщательно подбирая слова, - и всецело отдавался ей. Иногда он бывал грубым, но только некоторые были этим недовольны.
- Это касалось больницы?
- В нашем городе есть два медицинских училища и медицинских общества: французское и американское. Иногда они довольно активно враждуют.
Майор сделал несколько шагов, изучая корешки книг на полках.
- Я полагал, что здесь все американцы уже на протяжении более чем пятидесяти лет.
- Формально - да. Но различия остаются. Французские и испанские доктора считают, что надо помогать природе, а не бороться с ней. Но американцы практикуют то, что они называют героической медициной. Они отравляют тело большими дозами каломели и хинина, прописывают слабительное, прогревания, ставят банки и делают кровопускание - до тех пор, пока их пациенты не теряют сознание. Доктор Сантер всегда говорил, что такие больные выздоравливают вопреки лечению, а не благодаря ему. И он часто называл подобных докторов полными идиотами.
Медленно повернувшись, майор оперся на полку, небрежно засунув большой палец за ремень.
- А что думали пациенты Сантера? Были такие, кто угрожал доктору? К примеру, солдаты? Кто-нибудь, кто мог потерять руку или ногу на операционном столе Сантера и быть против этого?
Эммануэль и сама думала о подобной возможности, но теперь, когда это было произнесено майором, да еще с пренебрежением в голосе, ей в голову ударила кровь.
- Генри Сантер был прекрасным хирургом.
- Возможно. Но большинство докторов предпочитают пилу, а не длительное лечение.
Подобное несправедливое обвинение она слышала часто. Многие люди просто не понимают, как трудно лечить заражение крови при серьезных ранах.
- Если ампутацию не провести в течение двадцати четырех часов, то смерть почти неминуема, - возразила Эммануэль, стараясь, чтобы ее слова прозвучали веско, как мнение профессионала.
- Но я все еще жив.
- Вы на редкость удачливы, майор. На кладбище полно людей, которые угрожали застрелить или кастрировать хирурга, если он к ним подойдет.
Зак рассмеялся:
- Как вы узнали?
- Иначе бы вы не сохранили свою ногу. - Она почти - почти - почувствовала к нему теплоту, но нашла в себе силы строго произнести: - Но вы правы. Люди, которым спасли жизнь ампутацией, часто этим недовольны. Как и семьи пациентов. Мужчины… женщины… дети - все умирают, и те, кто их любил, нередко винят в этом врачей. Возможно, вас интересуют имена пациентов доктора Сантера за последние несколько дней?
Это был длинный список - его изучение займет у майора много времени, а потом, может, все изменится, когда в город вернутся конфедераты.
- Я поручу это кому-нибудь из моих людей, - с легкой улыбкой произнес майор, словно прочитав ее мысли. - А теперь скажите, кого вы подозреваете больше всего?
Он был очень умен. Ей не следовало его недооценивать. Нужно держать с ним ухо востро. Майор элегантно оттолкнулся плечом от полки.
- К примеру, кто знал, что вы собирались прошлым вечером на кладбище?
Эммануэль покачала головой:
- Если вы, таким образом, хотите сузить круг поиска, месье, то с сожалением должна сказать, что мы ходим на кладбище каждый год, и очень многие знают об этом.
- Значит, тогда поставим вопрос иначе. Кто после смерти Сантера владеет больницей? Вы? Элис Сантер? Или Чарлз Ярдли?
Этого она боялась больше всего.
- Я, - глядя прямо в глаза майора, ответила Эммануэль. - Доктор Ярдли посещает больницу только в определенное время. У него есть собственная практика в городе.
Наступила опасная пауза, которая, к счастью, оказалась короткой.
- Ясно.
- Сомневаюсь. Не думайте, что я получила большое наследство. У нас теперь очень мало платных пациентов и всего один доктор с дипломом, а за здание приходится много платить. Генерал Батлер обложил неимоверными налогами всех, кого подозревает в пособничестве Конфедерации. Вряд ли нам удастся проработать еще хотя бы месяц.
- Если вы так не нравитесь Батлеру, то почему он вас совсем не закроет?
- Мы очень нужны населению города. Я работаю здесь потому, что доктор Сантер был моим другом, и эта больница была мечтой его жизни. Я не хочу, чтобы убийца Сантера торжествовал, и буду делать все, чтобы больница жила.
В проницательных глазах майора загорелся огонек.
- Возможно, по этой причине он был убит. Чтобы закрыть больницу.
Эммануэль отрицательно покачала головой:
- Война и ваша оккупация все равно закроют больницу, месье. У населения Нового Орлеана нет денег, чтобы платить за лечение.
Лицо майора стало холоднее и строже.
- Им следовало подумать об этом до того, как они решили отделяться, - холодно произнес Зак.
Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Казалось, даже воздух между ними наполнился взаимной неприязнью и чем-то еще, опасным и угрожающим.
Послышался звук открываемой двери.
- Эммануэль? - окликнул хорошо поставленный женский голос. - Ты где? Что это я такое услышала о докторе Сантере? Эти янки… О-о!
В дверном проеме стояла стройная элегантная женщина с золотистыми волосами и тонким, как у эльфа, лицом. Увидев майора, она замолчала на полуслове.
- Мадемуазель Ла Туш работает в больнице добровольной помощницей, - Эммануэль, намереваясь взять вязаную сумочку и перчатки с полки маленького столика, где она их хранила. - Она может ответить на все вопросы. А теперь вы должны извинить меня, майор. - Быстро пройдя к двери, она сняла с крюка черную соломенную шляпу. - Я обещала сыну взять его к деду, и мы уже опаздываем.
- Конечно, мадам. Мы можем закончить наш разговор позже.
Эммануэль подумала с неприязнью: нет, она не хочет видеть его еще раз. Механически завязав под подбородком потрепанную черную атласную ленту от шляпы, она быстро сказала Клер по-французски:
- Если у тебя есть время, загляни к лейтенанту Руану. Он хочет продиктовать письмо.
- Как он себя чувствует? - спросила Клер. В ее больших круглых глазах светилось участие.
- Умирает.
- Боже мой!
Выйдя в коридор, Эммануэль уже почти открыла дверь, ведущую в сад, когда ее внезапно окликнул майор:
- Один момент, мадам.
Эммануэль обернулась:
- Месье?
- Как вы узнали, что доктор Сантер был убит стрелой из арбалета?
Зак произнес это как бы случайно, словно вопрос только что пришел ему в голову, но Эммануэль знала, что майор приберег его напоследок, чтобы застать ее врасплох. О, этот майор очень умен, еще раз подумала она. Сердце Эммануэль тревожно забилось, но ей удалось сохранить самообладание.
- А чем он еще мог быть убит?
- А вы знали, что у стрелы серебряный наконечник?
Страх охватил Эммануэль.
- Мадам? - Жесткие, проницательные глаза майора сузились.
- Нет, - наконец выдавила из себя Эммануэль. - Откуда мне это знать? Как… странно. - Она перевела взгляд на маленькие стекла раздвижной двери. Доминик нашел веревку и волок ее по земле, играя с котенком. - Вы должны меня извинить, месье, - поспешно произнесла она. - Меня ждет сын.
Не оборачиваясь, она толкнула дверь, но внутри у нее все кричало: «Этого не может быть, не может быть… Может быть?»
- Мамочка! - Бросив веревку, Доминик бросился к Эммануэль. - Вот ты где! - Он широко улыбнулся. - Я думал, ты забыла, что обещала отвести меня сегодня к деду.
- Нет, конечно, нет, - сказала Эммануэль, протягивая дрожащую руку, чтобы взъерошить кудрявые светлые волосы мальчика, напоминающие о Филиппе. - Мы сейчас идем к нему. Мне только придется по дороге заглянуть домой.
- Зачем? - Доминик нетерпеливо забегал вокруг нее. - Мы уже опаздываем. А дедушка не любит, когда ты приходишь не вовремя.
- Я только на секунду. Мне нужно кое-что проверить.
- А что?
- Да так, пустяки.
- Скажи! - потребовал Доминик.
Но Эммануэль только покачала головой и рассмеялась. Всю дорогу до дома мальчик пытался выяснить, что ей там надо, но Эммануэль ничего не сказала ему.
Глава 5
Мальчик совсем не похож на мать, подумал Зак, глядя на Эммануэль и ее сына.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36