Но ребенок и в таком возрасте беззащитен, а Новый Орлеан стал очень опасным городом. Даже перед войной жизнь здесь была трудной из-за частых эпидемий желтой лихорадки, тифа и болезней, которые вызывала близость болот. Смертельные эпидемии в этом городе начинались очень легко и добивали свои жертвы быстро. Стоя в темноте и наблюдая, как спит сын, Эммануэль чувствовала, как ее сердце наполняется глубокой и столь сильной любовью, что она с трудом поборола желание дотронуться до его теплой щеки.
Она хотела вернуться в постель, но потом передумала и направилась к застекленной раздвижной двери своей комнаты, через которую можно было наблюдать пустынные, омытые дождем мощеные мостовые на улице Дюмен. Должно быть, наступила глубокая ночь, поскольку больше не было слышно звуков из кабаре - доносился только шум воды, падающей с карнизов, льющейся с насыпей и собирающейся в лужах.
От бриза шелестели папоротники и качались розовые кусты. Ветер согревал лицо, но когда Эммануэль сложила руки на груди, она вдруг поняла, что дрожит. Это был какой-то внутренний озноб - от страха и горя, который она испытала на кладбище.
Впрочем, кровь и смерть - это ужасное, даже невыносимое зрелище для многих, но не для Эммануэль, которая посвятила свою жизнь лечению и изучению медицины. Нет, решила она, страх вызван лишь внезапностью, с которой был убит Генри Сантер.
Эммануэль вдруг вспомнила, что доктор Сантер изучал медицинские средства индейцев и писал трактат о кровопускании. Теперь эти труды будет некому завершить. Не откроет Сантер и особого отделения для приема родов после окончания войны. Эммануэль подумала о том, что лучше умереть в самом расцвете сил, чем дряхлым, всеми забытым стариком. Однако попытка убедить себя в этом ей не удалась, поскольку она хорошо помнила, как доктор мечтал об осуществлении своих планов.
Эммануэль смутилась от мысли, что она горюет не столько по доктору, сколько по своим надеждам, которые были с ним связаны. Она потеряла хорошего друга, уважительного учителя и делового партнера. Теперь обязанность управлять больницей - при всех вызванных войной трудностях - ляжет на ее плечи.
- Мой Бог! - вдруг услышала она знакомый голос. - Ты простудишься, сидя без обуви и в старой ночной рубашке.
Эммануэль почувствовала, как на ее плечи опускается шаль, и тихо рассмеялась:
- Здесь очень жарко, Роуз.
- Но ты холодна как лед. - Эммануэль обняла теплая рука цвета карамели. - Я это чувствую. Тебе надо вернуться в постель. Утро вечера мудренее.
- Лучше уже не станет.
Роуз скорбно выдохнула и опустилась на стул.
- Я знаю.
Она сочувственно помолчала. Когда-то Роуз была рабыней, но сейчас она просто прислуживала.
- По какой причине, как ты думаешь, кто-то застрелил этого старика? - спросила Роуз.
Эммануэль покачала головой:
- Не знаю. Я перебрала в памяти всех людей, кто был знаком с Генри, - его родителей, других докторов, но я не думаю, что кто-то стремился его убить столь хладнокровно, столь расчетливо…
Вдруг Эммануэль вспомнила, что Генри не хотел идти на кладбище в тот вечер. Неужели он о чем-то догадывался? Возможно, кто-то угрожал ему или он почувствовал какую-то опасность?
Сердце Эммануэль наполнило чувство вины.
- Я все думаю, что было бы, если бы я не стала уговаривать его пойти на кладбище? Или если бы мы ушли раньше?
- Ты задаешь глупые вопросы, - перебила ее Роуз. - Хватит проклинать себя.
- Но я что-то чувствую, Роуз. Какое-то зло или что-то страшное. Что-то… - Она замолчала, пытаясь подобрать слова.
- Ну а что ты ожидала, - бесцеремонно прервала ее Роуз, - когда ты днем режешь мертвецов, а потом ночью гуляешь среди могил?
Эммануэль непроизвольно рассмеялась, но тут же поспешно замолчала, бросив быстрый взгляд в полуоткрытую дверь спальни, где мирно спал Доминик. Эммануэль снова охватил страх за него. Что случится с ее сыном, если он останется без матери? Смерть может настигнуть быстро и совершенно неожиданно. Она появляется из ночи - от стрелы арбалета, острой сабли, болотного воздуха.
- Ты думаешь, что сегодня вечером хотели убить тебя? - сказала Роуз, наконец, произнеся вслух ту мысль, которую Эммануэль старалась от себя отогнать.
- О Боже, Роуз! - Эммануэль закрыла лицо ладонями, ее дыхание стало неровным. - У меня было нехорошее предчувствие. Я не думаю, что целились в Генри. И если бы я не споткнулась, если бы он не повернулся, чтобы мне помочь, стрела попала бы в меня.
- А этот майор-янки, о котором ты мне говорила, начальник военной полиции, - он знает об этом?
Опустив сжатые кулаки на колени, Эммануэль подняла глаза на свою подругу.
- Как я могла сказать ему, что Генри убили по ошибке? - Она отрицательно покачала головой. - Он бы мне не поверил.
- А если действительно кто-то пытается тебя убить…
- Что, как ты думаешь, янки сделают для меня? Начнут меня защищать? - Эммануэль внезапно поднялась, держа руками шаль. - Эти люди не из полиции, Роуз, это вражеские солдаты. Они могут арестовать кого угодно - тебя, меня, любого - и устроить пародию вместо суда. Для этого начальника военной полиции наверняка я - главный подозреваемый.
У Роуз от неожиданности перехватило дыхание.
- Но… почему?
- Ты бы только видела, как он смотрел на меня. Как будто знал, что я что-то утаила.
- Но ты ничего не скрываешь.
- Вот как? - произнесла Эммануэль, понизив голос, поскольку она услышала какое-то движение в спальне. В глазах начальника полиции, когда он глядел на нее, было что-то такое, словно он разгадал темные и ужасные тайны ее жизни. И она очень боялась, что он узнает все ее секреты.
На рассвете дождь прекратился. С отсутствующим видом дожевывая кусок французской булки, Зак медленно поднимался с чашечкой кофе в руке на веранду второго этажа. Она находилась с задней стороны выстроенного в греческом стиле роскошного особняка, который генерал Батлер передал в распоряжение своим офицерам. Дождевые капли продолжали падать с листьев старых, заросших мхом дубов, шлепаясь о банановые и абрикосовые деревья и папоротники раскинувшегося ниже сада. Темная мокрая земля испускала пар, густо наполняя утренний воздух запахами гниения и сырости.
Глядя поверх спутанных темно-зеленых веток, Зак задал себе вопрос: что вызывает в нем какое-то смутное беспокойство и будит чувственность и инстинкты? Его отец родился в Род-Айленде и принадлежал к старинному семейству Купер из Новой Англии. Семейство всегда славилось деловитостью и порядочностью. Но мать Зака выросла в другом мире - на Средиземном море, с его жаркими ночами, экзотическими цветами и чарующими звуками гитары. Постепенно Зак пришел к выводу, что он больше пошел в свою мать, чем в отца, что в нем кипит горячая и беспокойная кастильская кровь. Отец тоже быстро понял это и попытался выбить из него чуждый дух, но ничего не получилось. Врожденная кастильская необузданность продолжала жить в глубине его натуры - и Новый Орлеан ее снова пробудил. Новый Орлеан - и опасная, загадочная женщина в черном по имени Эммануэль де Бове. Внезапно Зак подумал о том, что произошедшее убийство может нести угрозу ему самому - его спокойствию, карьере и всему его будущему.
Он сидел в деревянном кресле-качалке на самом краю веранды, положив скрещенные ноги на перила, когда появился Хэмиш Флетчер.
- Итак, - произнес капитан, присаживаясь рядом, - вы узнали что-нибудь у сестры Генри Сантера?
Зак отрицательно покачал головой:
- Ничего особенного. Только то, что вчера исполнилась годовщина, как жена Сантера и мать мадам де Бове скончались от эпидемии желтой лихорадки.
Хэмиш дернул себя за ус.
- Думаешь, она говорит правду?
- Полагаю, мадам де Бове может и соврать, - ответил Зак. - Она способна на многое.
Усы Флетчера дрогнули.
- Похоже, тебе она не понравилась.
- Она и тебе явно не приглянулась, не так ли?
Откинув голову, Хэмиш рассмеялся:
- Это верно. За всю дорогу она не произнесла ни слова, затем коротко попрощалась и захлопнула передо мной дверь, когда я собирался любезно пожелать ей доброй ночи. Нелегко добыть нужные сведения у таких людей. Так что не стоит тратить с ней попусту время. А у этой сестренки нет каких-то мыслей по поводу убийства?
- Ни одной. Но у меня появились. - Протянув руку, Зак взял небольшой предмет со стола. - Его прислал армейский доктор. Он думает, что это может нам помочь.
- Черт возьми! - Насупив рыжие брови, Хэмиш наклонился вперед, чтобы лучше разглядеть то, что было в руках Зака. - Дама была права. Это стрела арбалета. Ты что-нибудь слышал о таких маленьких стрелах? - Он помолчал. - Что это за наконечник?
- Из серебряного сплава.
Флетчер откинулся назад с такой силой, что стул скрипнул.
- Боже! Что ты думаешь по этому поводу? Что кто-то прошлой ночью увидел старого доктора на кладбище и по ошибке принял его за привидение?
Зак отрицательно покачал головой:
- Тогда еще не было темно. - Он взял стрелу. - Весьма интересный выбор оружия. Почему убили именно из арбалета?
- Ну… - задумчиво тронул ус Хэмиш. - Это бесшумное оружие.
- Как и нож.
- Да. Но для того, чтобы воткнуть нож под ребра, надо подойти ближе. Это рискованно. И не всякий способен сунуть холодную сталь в живую плоть.
- У арбалета есть много преимуществ: бесшумность, возможность стрелять с безопасного расстояния, не пачкать руки в крови. Не нужно бороться с противником, наконец.
Хэмиш покачал головой:
- Сантер - старик, он вряд ли мог сопротивляться.
Зак заметил в саду дородную женщину в желтом платье.
Она развешивала белье. Какое-то время он наблюдал, как она встряхивала офицерские рубашки и развешивала их на веревке. Ему была неприятна мысль, что их обслуживают рабы. Война еще не скоро изменит существующее положение дел.
- Для тех, кто слаб или имеет какой-то физический дефект, - произнес Зак, - арбалет был бы прекрасным оружием.
Хэмиш буркнул:
- Ты имеешь в виду одного из пациентов доктора?
- Или женщину.
Хэмиш посмотрел Заку прямо в глаза.
- Она стояла рядом с Сантером, когда в него стреляли. - Он помолчал. - Или, по крайней мере, так она говорила.
- Хм. Мадам де Бове способна всадить мужчине нож между ребер, даже не поколебавшись. - Зак внимательно изучил стрелу. Подобные стрелы, как правило, изготовлялись из металла и имели четырехугольные наконечники, но древко этого обагренного кровью экземпляра сделано из дерева. - Если бы она и решила использовать арбалет, то по другой причине. По какой - нам еще не известно. - Он крепко сжал стрелу. - Здесь надпись - «Дюфур и сыновья». Посмотрим, что это может дать. Если мы найдем человека, который продал стрелу, может, мы найдем и того, кто ее использовал.
Хэмиш взялся за тонкое полированное древко и нахмурился:
- Дело будет нелегким.
- Подозреваю, что вдова, если захочет, может нам многое рассказать. - Опустив ноги на пол веранды, Зак продолжил: - Она удивительно быстро определила, что это стрела от арбалета. Думаю, она так же легко могла бы вычислить и того, кто эту стрелу пустил.
Флетчер поднял на него взгляд.
- Ты в этом уверен?
- Не совсем. - Закинув руки за голову, Зак сделал глубокий вдох. Солнце уже припекало. В полдень от жары и влажности будет трудно дышать. - Но я думаю, мне следует нанести ранний визит на улицу Дюмен.
- Да, ее не застанешь. - Флетчер щелкнул языком, как он часто делал в минуту задумчивости или волнения. - Она сказала мне, что утром будет в больнице Сантера.
Глава 4
Эммануэль знала, что начальник полиции янки обязательно придет. Она была просто уверена в этом, но все равно, когда в открытом окне заметила его фигуру, в сердце у нее что-то кольнуло.
Этого человек звали Закери Купер. Он был почти так же известен, как и его командир, Бенджамин Батлер. Когда Батлер желал обыскать дом какого-то из сочувствующих южанам граждан или намеревался бросить нежелательного редактора в тюрьму, его приказы выполнял именно Купер. Сейчас начальник военной полиции стоял на улице, небрежно опершись на кавалерийскую саблю. Прищурившись от солнца и откинув голову, Купер изучал фасад старого здания. Он был высок и худощав, намного стройнее крепкого рыжеволосого янки, который провожал ее вчера ночью. И моложе, подумала она. Глядя на загорелое лицо майора, Эммануэль решила, что ему, возможно, не больше двадцати шести или двадцати семи лет, хотя ночью он показался ей старше.
Солнечный блик сверкнул на рукояти сабли, когда майор шагнул с мостовой на дорогу. Эммануэль поспешно отпрянула от окна и тут же пожалела об этом - майор заметил это резкое движение и посмотрел на окно. Она буквально физически почувствовала его взгляд, словно Зак дотронулся до нее рукой. В его глазах сквозило подозрение.
Эммануэль отвернулась от окна и направилась к больному, за которым до того ухаживала.
- Как вы себя чувствуете, лейтенант? - спросила она, старательно расправляя простыни, смятые во время долгой мучительной ночи.
Лежащий в кровати парень был крайне изнеможен и тяжело дышал, но все же сумел выдавить из себя улыбку и достаточно ясно произнести:
- О, я скоро выпишусь, буду пить вино и есть пять блюд за один присест.
Эммануэль рассмеялась:
- Вам бы следовало поберечься первое время. - Она помогла больному сесть в кровати - при этом парень скривился от боли - и сказала более серьезным тоном: - Как ваше плечо?
- С ним все прекрасно, но вот из-за правой руки я не могу заснуть. - Он пытался шутить - этой руки у лейтенанта не было; он ощущал фантомные боли.
- Дайте мне взглянуть.
Эммануэль начала раскручивать бинты, и тут до нее донеслись шаги на лестнице. В походке чувствовалась уверенность, но было отчетливо слышно, что человек хромает. Эту особенность Эммануэль заметила еще прошлой ночью, но сейчас на шум шагов не обернулась.
- Кабинет доктора Сантера находится на первом этаже, - произнесла она, не поднимая глаз. - Любая сиделка покажет вам дорогу.
- На самом деле, - произнес глубокий голос с акцентом уроженца Новой Англии, - я хотел бы видеть вас.
Эммануэль уронила ножницы, которыми разрезала старые бинты, и поспешно наклонилась за ними.
- Прошу прощения, майор, но я занята.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36