Доминик виновато сдвинул брови. Люди всегда рассказывают матери о его проделках. Так уж принято в Куотере.
- Я пел «Красивый синий флаг», - произнес он, подняв подбородок.
- Ох, Доминик, будь осторожнее.
Ложка Доминика с шумом ударила по краю тарелки.
- Думаешь, этот янки меня испугал? Я ненавижу их. Они убийцы, воры и подонки.
- Доминик… - произнесла, наклоняясь вперед, Эммануэль. К своей тарелке она так и не притронулась. - Послушай меня. Как ты можешь судить о каком-то человеке - и даже ненавидеть его - по одной только форме?
Доминик укоризненно посмотрел на нее большими глазами:
- Ты тоже ненавидишь янки. Когда женщина из «Батон-Руж» рассказала тебе, как патруль северян разбил ее мебель, разорвал одежду и украл серебро, ты сказала, что янки - мерзкие, жалкие чудовища. И еще ты говорила о том, что хотела бы, чтобы земля разверзлась и поглотила все синие мундиры на Юге.
Эммануэль какое-то время молчала. Она думала о том, слышал ли Доминик крики женщины, чью пятнадцатилетнюю дочь грубо изнасиловали солдаты.
- Я была очень рассержена, Доминик. Иногда люди в гневе говорят то, о чем не думают.
Доминик долго смотрел на нее в упор.
- Ты хочешь убедить меня в том, что любишь янки?
Можно сказать «нет». Это было бы очень просто. Но Эммануэль всегда старалась говорить сыну только правду.
- Нельзя ненавидеть того, кого ты не знаешь, - ответила она, тщательно подбирая слова. - И думать о человеке плохо только потому, что он носит форму или имеет кожу другого цвета.
Доминик смотрел на нее удивленными глазами.
- Но разве это правильно, что янки здесь делают?
- Нет.
- Тогда они плохие люди?
Эммануэль с силой выдохнула.
- Если бы все было так просто… - Она хотела съесть ложку супа, но передумала. - Если ты поел, иди умойся и надень шляпу. Нас ждет бабушка, и я не хочу опаздывать.
Доминик отодвинул стул и поднялся.
- Могу я взять свой пугач?
- Да, да. Но поспеши.
Быстро поведя носом, белка скользнула вниз по стволу орехового дерева, которое росло перед оградой старинного домика на Эспланад-авеню. Пробежав половину пути, она насторожилась и завертела головой, изучая залитую солнечными лучами лужайку. Эммануэль улыбнулась - зверек был совсем маленьким и не подозревал, что опасность поджидала его повсюду.
- Можешь целиться своим пугачом где угодно, но только не у этой ограды, мой мальчик, - мягко произнесла Эммануэль. - Иначе я заставлю тебя красить все заборы вокруг двора.
- Ну, мама! - заканючил было Доминик, но быстро прекратил, когда нашел для сушеных ягод другую цель - шарик на столбике ограды. Ягода точно поразила шарик, и по заросшей деревьями улице пронесся победный крик, от которого белка поспешно нырнула в раскидистую листву.
Эммануэль беспокоилась за сына. У Доминика было много различных игрушек, в том числе пугачей. Они продавались за ничтожную плату у Джексон-сквер облаченным в одеяла полуобнаженным человеком с бронзовой кожей. Как все мальчишки, Доминик очень любил военные игрушки, но в последнее время это стало беспокоить Эммануэль.
- Так и должно быть, - как-то сказал ей Филипп незадолго до своей гибели, когда она пожаловалась на интерес Доминика к «кровавым забавам». - Здесь такая жизнь - охота, рыбная ловля, езда на коне. Плантаторы развлекаются именно этим. Ему нужно полюбить все это.
- Он уже увлекается этим.
- И ты думаешь, это плохо? - спросил Филипп, и глубокая морщинка пролегла меж бровей. - Доминик не будет таким, каким ты хочешь его видеть, - он будет собой. - Филипп взял Эммануэль за руку, что делал крайне редко. - Мы с тобой плохо вписываемся в наше общество, Эммануэль, и это не принесло нам ничего, кроме неприятностей. Но Доминик соответствует этому миру. Так пусть он получает удовольствие.
Эммануэль печально улыбнулась на эти слова.
- Мой мудрый Филипп, - произнесла она.
И она не стала отбирать у сына его ружье, длинный охотничий нож и пугач, однако строго запрещала ему стрелять в то, что нельзя потом съесть. Возможно, ее мальчик не будет ученым или доктором, но он должен вырасти человеком, уважающим чужую жизнь.
- Мама, - позвал Доминик, обхватив рукой столб ворот, ведущих к массивному подъезду дома семьи де Бове. - Мы опоздали. Опять. Здесь уже много народа.
Сегодня у Мари-Терезы собирались дамы со всего города. По какой-то неведомой причине, которую Эммануэль не могла объяснить, ей очень не хотелось участвовать в этом мероприятии - шить рубашки и вязать носки для пленных, подобно верным долгу дочерям и правильно ведущим себя вдовам. Совсем недавно, теплой, напоенной жасмином ночью, она уединилась с человеком, которого должна была считать врагом. И даже сейчас, когда Эммануэль думала о майоре, она не чувствовала вины. Бесстыдное, горячее желание наполняло ее сердце.
- Мама, - позвал Доминик.
- Иду, - ответила она и ускорила шаги.
Не прошло и часа, как Эммануэль горько пожалела, что согласилась сюда прийти. Сидя рядом с Клер Ла Туш на обшитой полотном софе между высокими окнами гостиной, Эммануэль тихо ругалась про себя, стараясь соединить вместе два куска рубашки, которую ей поручили шить.
- Ба, - произнесла она тихо, затем бросила быстрый взгляд через комнату туда, где Мари-Тереза наблюдала за работой двух почтенных дам. - Что-то не так.
- Увы. - Клер наклонилась вперед, с подозрением глядя на результаты труда Эммануэль. - Ты пришиваешь карман к спине.
Эммануэль в досаде откинулась назад.
- Вот поэтому я и не приходила на эти собрания раньше.
Мягко рассмеявшись, Клер взяла из ее рук наполовину сшитую рубашку.
- Тогда почему ты пришла сегодня? - Она тоже посмотрела на Мари-Терезу. - Знаешь, ничего примечательного здесь ты не увидишь, даже если начнешь шить так же хорошо, как ухаживаешь за больными. Но, - она нахмурилась, рассматривая то, что сделала Эммануэль, - шьешь ты неважно.
- Я пришла потому… - Она осеклась, поскольку не хотела говорить Клер или кому-нибудь еще о том, как одиноко она чувствует себя последнее время. Ощущение оторванности от мира не покидало Эммануэль. - Я пришла потому, что никогда здесь не была. - В гостиной находилось около двадцати женщин. Не меньше половины были в траурных платьях - по мужу, сыну, брату, отцу или кузену. - Не думаю, что это правильно.
- Ты и так делаешь достаточно, - буркнула Клер, пытаясь исправить ошибку Эммануэль.
- Как и ты.
Клер быстро глянула вверх, зрачки ее глаз были как-то странно расширены, словно от страха.
- Но по другой причине, да?
- Клер, - начала Эммануэль, но в это мгновение коренастая горничная в отлично выглаженном платье принесла кофе; за ней двигался Батист с тяжелым серебряным подносом, наполненным сандвичами и небольшими пирожными.
- А, хорошо. - Мари-Тереза хлопнула в ладоши, словно режиссер на сцене. - Эммануэль, ты будешь разливать, а Клер поможет тебе, ладно?
Примерно через пять минут, когда Эммануэль все еще возилась с кофе, Клер внезапно уронила тарелку и упала.
Зак находился на берегу канала Нью-Бейсн, разбираясь с конфискованным грузом контрабандной соли, который переправлялся войскам конфедератов. Недовольный владелец прыгал с одной баржи на другую и кричал:
- Вы не имеете права это делать! У меня есть разрешение от самого генерала Батлера!
Внезапно к Заку подбежал молодой капрал с красным потным лицом и после отдания чести произнес:
- Майор Купер, сэр?
Зак посмотрел на капрала поверх потной розовой лысой головы хозяина баржи.
- Что это, солдат?
- Донесение от капитана Флетчера, сэр, - произнес тот, пытаясь отдышаться. Он был так молод, этот краснощекий капрал, что в его голосе чувствовался мальчишеский тенорок, а на подбородке росли только редкие белые волосы.
- Он не может сам справиться с этим делом? Капрал решительно замотал головой; его слегка выпуклые глаза выкатились еще сильнее.
- Нет, сэр. Он сказал, что вы обязательно должны присутствовать. Дело касается женщины. Молодой креолки.
Эммануэль? О Боже, только не это! Зак почувствовал леденящий страх, ярость и чувство вины одновременно. Он не должен был допустить, чтобы снова случилось убийство.
Горячий воздух не давал дышать полной грудью. В ушах шумело, сердце с силой билось в груди. Собравшись с мыслями, Зак спросил чужим, хриплым голосом:
- Как ее имя?
- Капитан просил передать, что имя женщины - Клер Ла Туш. Он думает, что ее отравили.
Зак сообразил, что судорожно схватился рукой за край баржи, и поспешно выпрямился.
- Где?
- В каком-то большом здании на Эспланад-авеню, сэр. Она принадлежит к одному из этих старых французских семейств со странными именами. Де… де… - Парень безуспешно силился вспомнить, но безнадежно покачал головой. - Капитан Флетчер говорил, что вы знаете, сэр.
- Де Бове, - произнес Зак, глядя, как с мутных вод канала медленно взлетает белоснежная цапля.
- Точно так, сэр. Де Бове.
Глава 13
Эммануэль одиноко стояла в задней галерее дома на Эспланад-авеню, крепко взявшись руками за перила. Она смотрела на лужайку, залитую солнечными лучами уходящего дня. В нижних ветвях большого дуба игриво порхали две сойки. Эммануэль прислушалась к их щебетанию, такому красивому и нежному. Внезапно ее охватила глубокая тоска по тому, чего уже никогда не будет в ее жизни.
Она никак не могла понять, что произошло. Кто охотится на людей, которых она любила? Но одно было для нее совершенно ясно - смерть Клер связана с той ужасной ночью на кладбище Святого Людовика. И она также знала, что на этом череда убийств не окончится.
Зак молча глядел на женщину с золотистыми волосами, которая лежала на обитой льном софе между двумя высокими сводчатыми окнами в гостиной Мари-Терезы де Бове.
Эта была полная жизни девушка, она не должна была умирать так тяжело, в мучительной агонии, крича от боли. Чувства вины и страха смешались в душе Зака, гнев переполнял его грудь. Если он не найдет убийцу, то несчастье случится снова.
- Когда это произошло? - спросил он подошедшего Хэмиша.
Массивный ньюйоркец протяжно выдохнул:
- Пару часов назад. Так сказала Эммануэль де Бове.
Зак посмотрел прямо в глаза капитану.
- Она здесь?
Хэмиш, разгоряченный и потный от жары, выглядел взволнованным.
- Она была с этой дамой, когда та умерла, но сейчас уже ушла.
Зак медленно обвел глазами гостиную. Наспех брошенные в кучи рубашки, недопитый кофе и недоеденные имбирные пирожные.
- Здесь, похоже, было много народа.
- Хозяйка дома приглашает дам каждый месяц - шить рубашки и щипать корпию для пленных, которые находятся на Шип-Айленд. - Хэмиш помолчал, глядя налицо мертвой женщины. Его подбородок дрогнул. - Не нравится мне все это, скажу я. Трупы появляются один за другим. Надо приглядеться - кто должен быть следующим?
- Да, веселого в этом мало. - Зак присел на корточки рядом с Клер. - Почему ты думаешь, что это яд?
Хэмиш провел рукой по лицу.
- Это диагноз мадам де Бове.
- Приведи ее.
Когда вошла Эммануэль, Зак стоял около открытой двери в следующую после гостиной комнату. По бледному лицу женщины легко было понять, что она потрясена, тем не менее держалась Эммануэль на удивление спокойно. В других обстоятельствах это вызвало бы у Зака восхищение, но сейчас к нему вернулись прежние подозрения.
Возможно, сомнения как-то отразились на его лице, поскольку в ответ на испытующий взгляд Эммануэль долго смотрела на него.
- Не говорите этого, - произнесла она.
Зак шагнул к ней, изучая ее тонкое лицо. Он знал, что должен соблюдать в их отношениях некоторую дистанцию, поскольку сейчас они не в тени Кабильдо, а в гостиной, где только что было совершено убийство. Он остановился, засунув большой палец за ремень.
- Похоже, у вас появилось обыкновение находиться в неподходящее время в тех местах, где непонятно почему погибают ваши друзья.
Эммануэль резко вдохнула, словно ей не хватало воздуха, и Зак почти пожалел о своих словах.
- Расскажите, что произошло, - сказал он.
Сжав пальцы, Эммануэль опустила руки - поразительно белые на фоне черного наряда. Зак захотел дотронуться до этих хрупких пальцев, чтобы согреть их… но сейчас он не мог это сделать.
- Мы с Клер разносили сандвичи… - Ее голос дрогнул, и Эммануэль с трудом сглотнула. - Внезапно у нее начались судороги. Я пыталась помочь ей подняться, но было слишком поздно. Думаю, у нее остановилось сердце.
Она посмотрела на чашки и тарелки.
- Никто больше не заболел?
- Нет.
- Только вы двое раздавали еду и напитки?
Эммануэль вдохнула с такой силой, что у нее расширились ноздри.
- Я знаю, что вы думаете, но вы не правы. Если Клер и была отравлена, то только не здесь.
- Почему вы так уверены?
- Мы сидели вместе на софе, и я обратила внимание на ее странные глаза. Зрачки были расширены.
Зак подошел к лежащему телу, чтобы взглянуть на спокойное бледное лицо. Кто-то закрыл глаза Клер.
- Кто-нибудь еще это заметил?
- Нет. Но вскрытие непременно покажет, что так и было. Часто яд начинает действовать только через несколько часов, но убивает очень быстро. - Она поколебалась. - Думаю, это может быть пижма.
Зак поднял голову.
- Пижма?
- Эта трава растет повсюду. Листья и стебель содержат масло, которое используется для борьбы с кишечными паразитами или чтобы… - Она поколебалась, но Зак перевел на нее взгляд, ожидая продолжения. - Чтобы помочь с некоторыми женскими проблемами.
- Но почему тогда она умерла?
- Маленькие дозы помогают в лечении, но большие способны убить. Для этого требуется немного - семь-восемь капель концентрированного масла могут привести к судорогам. - Она помолчала. - Возможно, она пользовалась этим средством, но не рассчитала дозу.
Зак с подозрением прищурил глаза.
- Вы не верите в это так же, как и я.
Громкие звуки в коридоре заставили их резко обернуться. Послышалось топанье сапог, затем молодой голос с бостонским акцентом громко произнес:
- Остановитесь! Капитан Флетчер! Вам нельзя идти дальше…
В сводчатом входе показалась высокая сухопарая фигура Антуана Ла Туша. Ворвавшись в комнату, он замер и с такой силой сжал кулаки, что его пальцы побелели. За ним показался рядовой. Широко открытыми глазами он вопросительно смотрел на майора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36