Значи
т, оно вовсе не результат расшалившегося воображения.
Рука бродяги безжизненно упала на простыню, веки дрогнули. По лицу начал
а расплываться зеленоватая бледность. Завотделением бросился к нему, по
том резко ударил по кнопке вызова сестры. Вскоре все закрутилось, замель
кали белые халаты. Инъекции, непрямой массаж сердца.
Ц Пульс сто сорок, слабеет!… Пульс нитевидный, судорога! Ц кричал завот
делением, давя на грудную клетку пациента. Он кинул на меня быстрый взгля
д. Ц Да уйдите вы отсюда! Ц И опять медсестре:
Ц Готовьте шприц с адреналином…
Минут через десять завотделением вышел из палаты.
Ц Будет жить твой душегуб, господин сыщик, Ц ухмыльнулся он и хлопнул м
еня по плечу…

* * *

"Селим-паша нетвердой походкой хорошо подвыпившего человека, хотя Аллах
и запрещает правоверным мусульманам употреблять спиртное, направлялс
я к центру города-крепости, Ц читал я очередную пожелтевшую страницу,
Ц Мы (я шел за ним) миновали Западные ворота, прошли несколько узеньких ул
очек, где едва-едва могли разминуться два осла с поклажей, и наконец вышли
к роскошному палаццо, который был воссоздан в стиле дворцов, некогда при
надлежавших венецианским дожам. С трех сторон прекрасное строение обер
егали рукотворные пруды и лишь с одной стороны Ц янычары из личной охра
ны грехбунчужного паши.
Бросив несколько слов стражникам, Селим-паша важно проследовал в сад и с
тупил на дорожку, ведущую к увитой плющом и диким виноградом арке. За ней о
н и скрылся. А мне не оставалось ничего другого, как быстро просеменить ми
мо усатых здоровяков и исчезнуть в ближайшем проулке.
Теперь только одна мысль владела мной: как проникнуть во дворец, в его вну
тренние апартаменты. 5 и сам не знаю, почему вдруг загорелся неистовым жел
анием предостеречь сераскира от убийцы, а затем уговорить его решиться н
а сдачу крепости без 5оя. Уж очень не хотелось мне видеть поле будущей битв
ы, усеянное телами убиенных солдат. В душе я все же не был военным человеко
м, для которого естественным состоянием является желание уничтожить вр
ага. Я полагал, что всякому человеку свойственно искать компромисс, уход
ить от гибельного противостояния. А раз так, то всегда можно договоритьс
я с противником и с помощью мелких уступок выиграть в главном. Потому-то и
предполагаля, наивный человек, что мне следует «открыть глаза» трехбуну
жному, поведать о том, что видел, и попросить рассудить здраво… Однако я да
же не мог предположить, то далеко не все живущие под этим небом разделяет
мои взгляды. Для некоторых большее значение имел сиюминутный успех, врем
енная удача, реже Ц и спасение души на веки вечные и заслуженное блаженс
тво не только на небесах, а еще здесь, на грешной земле.
В эту ночь я был хозяином в городе. Днем на здешних улицах не протолкнешьс
я среди простолюдинов, Ц воинов, купцов, дервишей, имамов, муэдзинов и пр
очая и прочая, а вот теперь не было ни души. И все же обольщаться мыслью, что
я нахожусь в полной безопасности, не приходилось. Время от времени издал
ека доносилось бряцанье оружия и топот ночных стражников. Стараясь не по
падаться им на глаза, я быстро уходил с их дороги. Но однажды все же не убер
егся и чуть было не стал жертвой каких-то оборванцев, прятавшихся в разва
линах. Приняв меня за женщину, два разбойника понадеялись на легкую добы
чу, но просчитались. Одного я сбил с ног ударом рукоятки кинжала, а второй,
видя недюжинную силу и проворство во владении оружием «женских ручек», и
спустил душераздирающий крик: «Ля-илля-гу-у!» Ц и быстро скрылся в каком-
то подземном убежище. Естественно, я не стал его преследовать и постарал
ся поскорее уйти подальше от опасного места.
Нападение бродяг вывело меня из душевного равновесия, напомнило, что я и
граю в опасную игру, ставка в которой моя собственная жизнь. Мое внимание
привлек шум поблизости. Вскоре я приметил процессию из двадцати женщин,
до смерти напуганных ночной темнотой, не столько идущих, сколько бегущих
по направлению к палаццо, куда нужно было и мне. Что-то подтолкнуло меня к
ним, и я неожиданно для себя очутился в самом центре женской толпы. И тут т
олько понял, что это те самые милашки, которыми я совсем недавно любовалс
я в банях. Из их разговоров я узнал, что женщины выражают недовольство отс
утствием охраны. Одна из самых здравомыслящих пояснила остальным:
Ц Все защитники ислама сейчас находятся на крепостных стенах. Даже евн
ухов отправили туда. Говорят, что вот-вот должен начаться страшный бой и н
еверные пойдут на приступ…
Ц А если кто-нибудь задумает черное дело и похитит жен и наложниц Превос
ходительного? Тогда как? Ц пропищал тонкий язвительный голосок.
Ц Тогда мы сами сумеем за себя постоять! Ц храбро молвила старшая из же
нщин, и в лунном свете молнией сверкнуло лезвие кинжала, которым она устр
ашающе взмахнула.
Женщины были настолько возбуждены темнотой и собственными страхами, чт
о не обратили на меня ровным счетом никакого внимания. Я уже радовался то
му, что с их помощью легко проникну в дом местного военачальника, но тут вм
ешались стражники, охранявшие вход.
Один из них дважды пересчитал женщин по головам и, пожав плечами, обратил
ся к начальнику стражи:
Ц Мой господин! В бани отправились двадцать газелей, а сейчас их на одну
больше. Как быть?
Ц Одной больше, одной меньше… Ц зевнул тот и махнул рукой. Ц Чем больше
газелей у нашего Превосходительного, тем больше ему удовольствий. Пропу
сти их!
Через несколько минут я уже осваивался на женской половине дома. На меня
по-прежнему не обращали внимания, все готовили любимую жену трехбунчужн
ого к ложу любви, а я молчаливо созерцал происходившее. Это не понравилос
ь одной из служанок.
Ц Эй, дылда? Ц неожиданно обратилась она ко мне. Ц Что-то я тебя не припо
минаю… Хоть бы здесь сняла покрывало!
Я тонким голоском прогнусавил что-то про свой зарок, данный самом Аллаху,
не снимать чадру до тех пор, пока последнего неверного не покарает рука т
урецкого воина. Этого оказалось достаточно, чтобы успокоить служанку. Он
а сказала мне:
Ц Раз так, то отправляйся на мужскую половину и сообщи, что госпожа готов
а отойти ко сну…
Ц Уже бегу, Ц пропищал я и не торопясь отправился по уже знакомым ходам
и переходам к выходу.
Мне опять повезло. Войдя в один из залов, я будто наткнулся на невидимую ст
ену. Прямо передо мной, как вкопанный, набычившись и хмурясь, стоял Селим-
паша. Его лицо налилось кровью, затуманенный взор устремился в какие-то н
еведомые дали. Он даже не посмотрел на меня, будто и я не существовал на св
ете. Он больше походил сейчас на раскрашенную статую. Мне даже стало как-т
о не по себе.
«Что же с ним сотворил этот барон? Ц подумал я. Ц Будто душу отнял. Стоит
как чурбан, и не удивлюсь, если он выполнит волю барона. В голове не уклады
вается! Ну и возможности у этого негодяя!…» Я спрятался за длинной портье
рой, на которой золотом по замше были вытканы игравшие в мяч ягуары. Я стоя
л теперь совсем недалеко от застывшего Селим-паши. Он даже голову не пове
рнул в мою сторону.
Ждать пришлось недолго. Сначала мимо меня прошествовала толпа женщин, со
провождавших тонкую и грациозную хозяйку, направившуюся в свою опочива
льню. Вскоре с другой стороны появился и сам надменный сераскир Измаила
Айдос Мегмет, трехбун-чужный паша, окруженный телохранителями-тургау-з
ами с устрашающими физиономиями. Да, это был он, ошибиться невозможно. Нас
колько я разбирался в одеждах и обычаях этой страны Ц в зал входил хозяи
н дворца.
«Ну сейчас что-то произойдет», Ц со страхом подумал я и не ошибся.
Селим-паша, которому сераскир приветливо кивнул, оскалился, будто оборо
тень, готовящийся принять волчье обличье, затем выхватил стилет, врученн
ый ему бароном, и со злобным нечеловеческим визгом, от которого кровь сты
ла в жилах, бросился на своего начальника и благодетеля.
Телохранители замерли от неожиданности, но уже через миг все-таки успел
и схватить его. Ну и хорошо Ц помощь моя не понадобилась…
Однако я рано радовался. Будто подталкиваемый мощной пружиной, толстяк р
вался к сераскиру. Он рычал, брызгал пеной изо рта, выкатив глаза так, что о
ни вот-вот должны были выскочить из орбит. Зрелище было жуткое и преотвра
тительное. И произошло нечто удивительное. Селим-паша тащил за собой дву
х огромных телохранителей, бессильных справиться с ним, и неумолимо прод
вигался к сераскиру, который, испуганно вытаращив глаза, пытался вжаться
в стенку. Резкое движение Ц убийца стряхнул с себя тургаузов, навис над с
ераскиром, будто неотвратимое возмездие за грехи, и занес над его голово
й стилет. Хозяина дворца ждала неминуемая погибель, но тут раздался мой в
ыстрел, эхо которого прокатилось по помещениям.
Мне показалось, что одного выстрела будет недостаточно, поскольку Селим
-паша все же ударил свою жертву. Но тут уж сам сераскир проявил завидную п
рыть, сумев увернуться и отпрыгнуть в сторону. Селим-паша еще секунду пос
тоял, а потом рухнул на пол.
Сераскир брезгливо отпихнул труп загнутым носком домашней туфли и тихо
спросил:
Ц Кто стрелял?
Я выступил из-за портьеры.
Ц Кто ты, достойная женщина? Назови свое имя, и ты не сможешь упрекнуть Ай
доса Мегмета в скупости и неблагодарности.
Я сбросил покрывало. Раздались возгласы; «О Аллах!», «Да это же мужчина!» П
отом кто-то крикнул: «Русский лазутчик! Смерть ему! Смерть!»
Телохранители бросились ко мне с обнаженными саблями, но сераскир повел
ительным жестом остановил их:
Ц Стойте! Он спас мне жизнь, и я не могу ответить черной неблагодарностью
, Я подумаю, как отблагодарить его. А пока… пока в зиндан.
Обозленные тургаузы схватили меня за руки, содрали женскую одежду и пота
щили на задний двор, где и бросили в большую яму, в дальнем углу которой ле
жал труп. Судьба моя, казалось, была предрешена.
Предутренние часы в глубокой яме оказались мучительными для моего тела,
но не для духа. Меня бил озноб, холод сковывал все члены, но в душе, как это н
и удивительно, воцарились покой и умиротворенность, каковые бывают нисп
осланы человеку свыше после исполненного им долга и завершения земного
пути.
Со страданиями тела мне удалось кое-как справиться, у своего несчастног
о бездыханного соседа я позаимствовал овчинную накидку, вывернул ее наи
знанку и закутался в нее.
Мысли мои текли плавно. С одной стороны, я пытался осознать, что же произош
ло со мной, но, с другой стороны, наслаждаясь снизошедшей на меня умиротво
ренностью, постоянно впадал в отвлеченные рассуждения о вещах вечных и в
сеобъемлющих Ц что есть добро и зло, влияет ли на их оценки положение оце
нивающего и то, что благо для одного, то для других может стать отнюдь не б
лагом. Мне припомнился на этот счет один из разговоров с Осиповским.
Тесная комната, за окном Ц мороз и снег, скрежет полозьев, ущербный месяц
на темном звездном небе.
Ц Вспомните слова Бёме, Ц говорил Осиповский. во всем сущем есть против
оречие, даже в Боге. Бог и дьявол есть две стороны одного явления.
Ц Ну а если взять утверждение англичанина Джоржа Беркли, что все идеи ми
ра потенциально существуют в божественном уме, но реальное существован
ие получают лишь в душе человека. И тогда получатся, что единственным пол
ем сражения между добром и злом становится наш ум. Кто победит в этой борь
бе Ц добро или зло, по большом счету неважно, ибо и в том и в другом случае ч
еловек ощущает себя одинаково правым, и нигде ему не найти ни подтвержде
ния, ни опровержения этой истины. И мир, и Бог равнодушны и холодны.
Ц Ваша эрудиция, мой друг, растет, что является фактом похвальным, Ц усм
ехнулся Осиповский, который в тот вечер выглядел каким-то усталым и опус
тошенным. Он махнул рукой. Ц Хотите знать мое мнение? Все эти теории Ц пу
стая болтовня людей, забавляющихся ими словно картежной игрой. А суть пр
оста Ц есть две пронизывающие мир силы: Добро и Зло, сила созидания и сила
разрушения. Они Ц как в душах наших, так и в каждой молекуле. Это, друг мой,
не предположение Ц это знание. А философия нужна лишь для того, чтобы раз
ум человека покинул тесные стены обыденности и мелких забот и честно реш
ил для тебя, чему и кому он должен служить…
Добро и зло, созидание и разрушение, Свет и Тьма Ц так все просто! Ну а если
подойти с этими мерками к конкретной ситуации, хотя бы к той, в которой я с
ейчас оказался? К тем людям, с которыми я столкнулся i в действиях которых
ничего не мог понять? Ну конечно, я служу добру, мои противники Ц злу. Ну а е
сли они считают иначе и думают, что к добру и благу нацелены именно они, а я
ничего не понимаю и только мешаю им? Ведь я же не знаю их истинных целей, чт
о за Великий, которому они служат? Где же тот арбитр, который нас рассудит?

Скорее всего в этом мне уже не разобраться, поскольку жить оставалось со
всем недолго. Хотя… Глупости, ничего мне османы не сделают. Я же как-никак
спаситель самого сераскира. Должно же у них быть чувство благодарности…

Потом мне вспомнились слова кривоногого барона о каком-то узле, связанн
ом с именем русского князя. Именно ради смерти этого князя посылал своег
о помощника барон, но тот, к счастью, не смог выполнить задание. Интересно,
кто же все-таки этот князь? В голову приходило несколько сиятельных имен,
но кому отдать предпочтение? Ведь жертва была выбрана исходя из какого-т
о извращенного и таинственного хода мыслей, и логика тут ничем не могла п
омочь. Но кто бы это ни был, все равно приятно ощущать себя спасителем одно
й из столь важных особ. К сожалению, спасенная жертва никогда не узнает о т
ом, кому она обязана жизнью.
Минули остаток ночи и следующий день. Хорошо еще, что мои мучители догада
лись утащить труп, кинули мне теплую дерюгу, накормили какой-то жидкой др
янью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45