Филипп был лидером, а мы все
Ч последователями, но если бы она была, Ч я был бы вице-президентом или п
ервым заместителем. Я был тем, к кому он обращался, если хотел услышать как
ое-то мнение, кроме своего, я был тем, чей совет ему был чаще всего нужен. Все
прочие террористы, кроме Джуниора, были с Филиппом дольше меня, но как-то
оказалось вполне приемлемым, что я был более равным среди равных. По этом
у поводу не было недовольства, и все шло так же гладко, как всегда.
В следующие недели мы навестили все бывшие места работы террористов.
И с удовольствием их разгромили.
Но, хотя мы и оставляли повсюду наши карты, никто нам эти действия не припи
сывал.
Хотя в нашем альбоме появились новые вырезки, в телевизионные новости мы
пока что не попали. Но Филипп уверял, что это в конце концов случится, и я не
сомневался, что он прав.
Я начал выходить на прогулки. После трудового дня, когда остальные терро
ристы уходили или просто подбрасывали меня до дому, я все еще не чувствов
ал усталости. И чаще всего мне не хотелось сидеть дома одному. Неблагопол
учный район, где был мои дом, не был самым лучшим местом для прогулок в мир
е, и я должен был бы чувствовать себя неуютно, бродя в одиночку без защиты.
Но я знал, что никто меня не замечает, не видит, и мне было вполне спокойно б
родить по улицам Бри.
Прогулки меня успокаивали.
Однажды вечером я прошел пешком весь путь до дома родителей Джейн на дру
гом конце города. Не знаю, чего я ждал Ч может быть, увидеть ее автомобиль
на подъездной дорожке, увидеть, как она мелькнет в открытом окне. Но подъе
здная дорожка была пустой, окна темными.
Я стоял на другой стороне улицы, вспоминая, как я впервые заехал за Джейн,
как мы потом провели время в припаркованном автомобиле за два дома от ее
родителей, чтобы нас не было видно из окна. Одно время, пока мы не стали жит
ь вместе, этот дом был почти что моим вторым домом. Я проводил здесь не мен
ьше времени, чем у себя.
Теперь это был незнакомый дом.
Я стоял, ждал и смотрел, пытаясь собраться с духом, чтобы подойти к двери и
постучать.
Вернулась ли она к своим родителям? Или живет где-то в другом месте? Даже е
сли она в другом городе, в другом штате, ее родители должны знать, где она.

Но вроде бы ее родителей дома не было.
А если даже они дома, и я их спрошу, они мне ответят? Узнают меня? Увидят ли м
еня вообще?
Я стоял довольно долго. Стало прохладнее, руки начали ощущать холод. Надо
было захватить пиджак.
Наконец я решил уходить. Родители Джейн еще не вернулись, и я не знал, верн
утся ли вообще. Может быть, они уехали в отпуск. Или в гости к Джейн.
Я повернулся и пошел обратно той же дорогой. Улицы были пусты, на тротуара
х Ч никого, но в домах занавески были подсвечены огнями телевизоров. Как
это говорил Маркс? Религия Ч опиум народа? Неправда. Телевизор Ч вот опи
ум народа. Ни одна религия никогда не могла собрать такой большой и преда
нной аудитории, как этот ящик. Ни одному папе и не снилась такая кафедра, к
ак у Джонни Карсона.
Я вспомнил, что ни разу не смотрел телевизор с тех пор, как стал террористо
м.
Значит ли это, что больше никто вообще телевизор не смотрит? Или это я пере
стал быть средним?
Столько есть такого, чего я не знаю и вряд ли узнаю когда-нибудь. Мелькнула
мысль, что было бы лучше посвятить наше время поиску ответов на эти вопро
сы, чем пытаться привлечь к себе внимание. Но тут же я подумал, что привлеч
ь внимание к нашему делу, дать людям знать о нашем существовании Ч это за
интересовать внимание и более сильных умов. Людей, которые смогут измени
ть нас, спасти нас от нашей судьбы.
Спасти нас.
Вот так я до сих пор думаю? Несмотря на уверения Филиппа, что мы Ч ос
обые, избранные, что мы счастливее других, несмотря на алмазную твердост
ь этой своей веры, я все это немедленно готов отдать за то, чтобы быть, как в
се, чтобы вписаться в этот мир?
Да.
Только после полуночи я добрался до своего дома. По пути я много думал, про
игрывал в голове разные сценарии, строил планы. Раньше, чем успел передум
ать, пойти на попятный, я набрал номер родителей Джейн. Раздались гудки. Од
ин. Другой. Третий.
Я повесил трубку после тридцатого звонка. Я разделся и лег. Впервые за дол
гое время я занялся онанизмом.
Потом я заснул, и мне снилась Джейн.

На следующий вечер после разгрома автомагазина, где работал Джун
иор Ч мы разливали масло и тормозную жидкость на цементный пол, высажив
али окна, крушили аппаратуру, лупили кувалдами по машинам, Ч Филипп реши
л, что можно взять выходной, слегка развеяться. Мы это заслужили. Джон пред
ложил пойти в кино, и идея была одобрена единогласно.
На следующий день мы встретились у кинотеатра.
Там на шести экранах шли четыре фильма, и хотя обычно мы приходили к согла
сию почти обо всем, тут мы долго не могли решить, какой фильм выбрать. Томм
и, Джуниор, Бастер, Джеймс и Дон хотели посмотреть новую комедию. Остальны
е желали пойти на ужастик.
Я полагаю, что эти два фильма делили первое место в рейтинге недели.
Филипп купил билет, и пока контролер в дверях отрывал контроль, мы все без
молвно просочились мимо него. Ужастик уже начался, до комедии было еще де
сять минут, и мы разделились на две группы, и каждая прошла в свой зал.
Кино было ничего себе, но не шедевр, хотя Биллу оно понравилось неимоверн
о. Интересно, каков будет его рейтинг в “Энтертеймент тунайт”.
Было у меня такое чувство, что каждый четвертый признает его “выше средн
его или выдающимся”.
Выйдя после кино, мы четверо стали ждать остальных. Билл сказал, что хочет
есть, и мы посмотрели на расписание над кассой Ч узнать, когда кончится к
омедия. Выяснив, что у нас есть еще двадцать минут, мы, не торопясь, побрели
в “Баскин-Роббинс”. Мимо нас прошли две блондиночки, чирикая на жаргоне.

Ч Вот этой бы я сунул в рот свой рожок с мороженым, Ч сказал Стив.
Ч Которой? Ч спросил Джон.
Ч Любой из них. Обеим.
Мы засмеялись.
Филипп остановился.
Ч Изнасилование Ч власть! Ч сказал он.
Остальные тоже притормозили и переглянулись, не понимая, шутит он или вс
ерьез.
Ч Изнасилование Ч оружие!
Он говорил серьезно. Я посмотрел на него с отвращением.
Ч Не гляди ты на меня святошей! Все дело в этом Ч сила и власть. Это то, чег
о нет у нас. Незаметных. Это то, что мы должны научиться брать.
Ч Ага, Ч подхватил Стив. Ч К тому же когда ты последний раз кого-нибудь и
мел?
Ч Великолепная идея! Ч саркастически сказал я. Ч Вот как мы заставим же
нщин нас замечать. Просто изнасилуем.
Филипп посмотрел на меня спокойным взглядом:
Ч Нам уже приходилось.
Это меня остановило. Я в шоке посмотрел на Филиппа, на Стива, на остальных.
Я убивал, я нападал, я громил. Но это все было для меня вполне оправданным, в
полне законным. А это... это неправильно. И то, что мои друзья, братья, товари
щи-террористы на самом деле насиловали женщин, заставило меня посмотрет
ь на них в ином свете. Впервые я понял, что не знаю этих людей. Впервые я оказ
ался с ними не в фазе.
Наверное, Филипп почувствовал мое смятение. Может быть, оно отразилось у
меня на лице. Он мягко улыбнулся и потрепал меня по плечу.
Ч Мы Ч террористы, Ч сказал он. Ч Ты это знаешь. А террористы это делают.

Ч Но мы же Ч Террористы Ради Простого Человека. Чем это поможет простом
у человеку? Чем это продвинет наше дело?
Ч Пусть эти сучки знают, кто мы, Ч ответил Стив.
Ч Это дает нам власть, Ч ответил Филипп.
Ч Не нужна нам такая власть!
Ч Нужна. Ч Филипп стиснул мое плечо. Ч Я думаю, пришло врем
я твоей инициации.
Я вырвался.
Ч Нет!
Ч Да. Ч Филипп оглянулся. Ч Давай вот эту.
Он показал на молодую азиатку, вышедшую из галантерейного магазина с неб
ольшой сумкой. Женщина была великолепна: высокая, как модель, со скульпту
рными чертами лица, темными миндалевидными глазами и красным напомажен
ным ртом, длинные черные волосы висели почти до талии. Тонкие блестящие б
рюки в обтяжку четко обрисовывали контур трусов.
Филипп увидел выражение моего лица.
Ч Давай, вали ее.
Ч Но...
Ч Если не будешь, мы это сделаем.
Остальные с энтузиазмом закивали.
Ч Средь бела дня!
Ч Тебя никто не увидит.
Я знал, что он прав. Меня так же не будут замечать за изнасилованием, как за
любым другим занятием.
Женщина миновала нас и направлялась к переулку в середине квартала.
Ч Эту женщину сейчас изнасилуют, Ч сказал Филипп. Ч Ты или мы. Решать те
бе.
На это я поддался, в своем самодовольстве веря, что быть изнасилованной м
ной Ч это лучше, чем Филиппом, Стивом или Джоном. Я же хороший, просто пост
упаю по-плохому. И будет не так ужасно, если это сделаю я, а не другие.
Джон хихикнул:
Ч Лезь на нее. И кинь ей палку за меня тоже.
Я сделал глубокий вдох и пошел к женщине. Она не видела меня, пока я не оказ
ался совсем рядом, пока не схватил ее за плечо и поволок в переулок, закрыв
рот другой рукой. Она уронила сумку, оттуда высыпались черные кружевные
трусы и красная шелковая комбинация.
Ужасное было чувство. Наверное, в неисследованных глубинах моего подсоз
нания агрессивного самца варилась мысль, что ей это может понравиться, ч
то пусть это будет мучительно в смысле чувства, физически это может дост
авить ей удовольствие. Но она была в слезах, в ужасе и явно в гневе, и, прижим
аясь к ней, я уже знал, что ей будет противно и это, и я сам.
Я остановился.
Этого я не мог.
Я ее выпустил, и она упала на асфальт, всхлипывая и судорожно ловя ртом воз
дух. Я чувствовал себя последним дерьмом, уголовником, которым я и был. Жел
удок свело судорогой, меня тошнило. Да что со мной такое? Как я вообще мог в
это ввязаться? Как я мог оказаться настолько слаб морально, настолько жа
лок, чтобы не пытаться отстоять свои моральные убеждения?
Я был не тем человеком, кем себя считал.
Перед моим мысленным взором возник образ Джейн, которую какой-то незнако
мец затаскивал в переулок и насиловал.
У этой женщины есть муж? Приятель? Дети? Родители есть?
Ч Ты упустил свой шанс, Ч сказал Филипп. Он бежал в переулок, расстегивая
штаны.
Я бросился к нему, но голова моя кружилась, меня тошнило, и я привалился к с
тене.
Ч Не смей!
Он посмотрел мне в глаза:
Ч Ты знал правила игры.
Он схватился спереди за ее брюки, рванул и оторвал лоскут.
Остальные террористы смеялись. Женщина жалобно хныкала, отчаянно пытая
сь не дать стянуть с себя брюки, защищая остатки своего поруганного дост
оинства, но Филипп встал на колени и грубо раздвинул ей ноги. Я услышал зву
к рвущейся материи. Она кричала, плакала, по ее покрасневшему лицу лились
слезы, и была она маленькой перепуганной девочкой, и никем другим. И в глаз
ах ее был ужас Ч голый, презренный ужас .
Ч Отпусти ее! Ч крикнул я.
Ч Нет.
Ч Я следующий! Ч крикнул Стив.
Ч Нет, я!
Я вышел из переулка, шатаясь. За спиной я слышал их смех и ее крики.
Я не мог с ними драться. Я ничего не мог сделать.
Я вышел и сел на узкий выступ под окном “Баскин-Роббинса”. Стекло витрины
холодило спину. Я заметил, что руки у меня трясутся. Я все еще слышал ее кри
ки, хотя они были заглушены шумом города, людей, машин. Открылась дверь, и и
з нее вышел Билл с большим рожком шоколадного мороженого в руках.
Ч Сделал? Ч спросил он.
Я покачал головой. Он нахмурился:
Ч Нет?
Ч Не смог, Ч ответил я, борясь с тошнотой.
Ч А где все?
Ч Там.
Ч А! Ч Он лизнул мороженое и направился к переулку.
Я закрыл глаза, пытаясь слышать только шум машин. Филипп Ч зло? Все мы Ч з
ло? Я не знал. Всю мою жизнь меня учили, что зло банально. Такая теория возни
кла из-за нацистов и их институционализированного ужаса, и за всю мою жиз
нь я до тошноты слышал, что зло не бывает талантливым, зрелищным или велич
ественным Ч только маленьким, обыденным, ординарным.
Мы были маленькие, обыденные, ординарные.
Были ли мы злом?
Филипп считал, что мы Ч добро, верил, что мы можем делать все, что захотим, и
это будет правильно. Нет морального авторитета, перед которым мы в ответ
е, нет этической системы, которой мы обязаны придерживаться. Мы над всем. М
ы сами решаем, что добро, а что зло.
И я решил, что это не добро.
Почему мы не все с этим согласились? Почему у нас разные убеждения? Почти в
о всем остальном мы думали и чувствовали заодно. Но в этот момент я был так
же чужд моим собратьям Незаметным, как и нормальным людям.
Филипп говорил, что я вор еще цепляюсь за мораль и условности общества, ко
торое оставил позади.
Может, он и был прав.
Через несколько минут они вышли из переулка. Я хотел зайти, посмотреть, чт
о с женщиной, как она, но остался сидеть, прислонившись спиной к витрине “Б
аскин-Роббинса”.
Ч А кино, наверное, уже кончилось, Ч сказал Филипп, поправляя ремень. Ч Д
авайте вернемся к кинотеатру.
Я кивнул, поднялся, и мы пошли обратно. Я по дороге заглянул в переулок, но н
ичего не увидел. Наверное, она убежала в другую сторону.
Ч Ты один из нас, Ч сказал Филипп. Ч Ты тоже в этом участвовал.
Ч Разве я что-нибудь сказал?
Ч Нет, но подумал. Ч Он посмотрел на меня. Ч Мне нужно, чтобы ты был с нами.
Я не ответил.
Ч Ты убиваешь, но не насилуешь?
Ч Там было другое. Личная вражда.
Ч Все личное! Мы сражаемся не с отдельными людьми, а с системой. И должны н
ападать, когда и где можем.
Ч Я это понимаю не так, Ч сказал я.
Он остановился.
Ч Значит, ты против нас.
Я замотал головой:
Ч Я не против вас!
Ч Тогда ты с нами. Я не ответил.
Ч Ты с нами, Ч повторил он.
Я кивнул. Медленно. Да, наверное. У меня не было выбора.
Ч Да, Ч ответил я.
Он улыбнулся и обнял меня за плечи.
Ч Один за всех и все за одного! Как три мушкетера.
Я заставил себя улыбнуться, хотя улыбка вышла кривая и немощная. Чувство
было такое, что я измазался в липкой грязи, и противна была его рука у меня
на плечах, но я ничего не сказал.
Я был с ними. Был одним из них.
Что еще у меня было?
Кем еще мог я быть?
И мы пошли в сторону кинотеатра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46