– Антонович – торговец смертью и страданиями, – с мрачным пафосом заявил Никабар. – Он покупает и продает наркотики, оружие, таможенных чиновников, правительства и чужие жизни. И мы хотим знать, как ты на самом деле связан с его организацией.
Пока говорил, он не сводил с меня сурового взгляда.
– Прекрасная речь, – похвалил я, чтобы потянуть время.
С самого начала я понимал, что среди команды неизбежно пойдут пересуды о том, как мне удалось так просто и быстро достать борандис для Шоуна. Но я не ожидал, что подозрения и кривотолки так быстро перерастут в прямые обвинения. Н-да, может получиться действительно неловко…
– Ревс, ты специально готовился? Или премьера состоялась гораздо раньше, когда ты летал на корабле, который был связан с Антоновичем ? Это был прошлый твой корабль, да? Или позапрошлый? Или история уходит в глубь веков?
– Ты к чему ведешь? – спросил Никабар с тем устрашающим спокойствием, которое бывает разлито в воз духе перед грозой.
– К тому, что ты и все остальные на борту «Икара» на том или ином этапе своей карьеры работали на Антоновича, – пояснил я. – От него никуда не денешься. Его щупальца тянутся во все уголки Спирали. Просто невозможно вести дела и не напороться на его сети.
– Это не одно и то же, – запротестовала Тера.
– Ах, значит, если ты не ведаешь, что творишь, так это не считается? – фыркнул я. – Довольно склизкая морально-этическая позиция.
– Кстати, о скользких и изворотливых. Ты так и не ответил на вопрос, – вмешался Никабар.
– Я как раз к тому и веду, – ответил я. – Просто хочу быть уверен, что меня поймут правильно. Антонович урывает куски от столь многих пирогов еще и потому, что имеет привычку скупать легальные предприятия, переживающие серьезные финансовые затруднения. У меня было свое дело, вполне законное. Благодаря монополии паттхов на перевозки я сел на мель. Антонович выкупил меня. Конец истории.
– Нет, это не конец истории, – возразил Никабар. – Он купил не только твое дело. Он купил тебя.
– Конечно купил, – с немного наигранной ноткой горечи согласился я. – Все дело-то было – Иксиль и я.
– И вы продали свои души, – с тем же трагическим пафосом заявил Никабар. – За деньги.
– Я предпочитаю рассматривать это как вынужденную продажу части самомнения, чтобы не пойти ко дну, – парировал я. – Или ты считаешь, что более честным и благородным поступком было бы объявить о банкротстве и оставить кредиторов у разбитого корыта, да?
– О каком долге идет речь? – поинтересовалась Тера.
– Пятьсот тысяч коммерц-марок, – ответил я. – И поверь, я испробовал все законные пути достать эту сумму, прежде чем сдался и позволил людям Антоновича выкупить нас.
Конечно, это не вполне соответствовало истине. Но момент был уж больно неподходящий, чтобы мутить воду.
– А что теперь? – спросила она.
– А что теперь? – переспросил я. – Думаешь, мне нравится, что меня прижали к ногтю? Думаешь, я не мечтаю откупиться от них? Знаешь ли, Антонович не плохо поднаторел в своем деле. Он все устроил так, что нам не выслужить свой долг до середины будущего века.
– Должен же быть какой-то другой выход, – настаивала Тера.
Я невольно наморщил лоб, почуяв неладное. Она пришла сюда, чтобы бросить мне в лицо обвинение – дескать, я последний подонок Спирали и все такое. Но для общественного обвинителя она что-то уж слишком интересуется, как именно попался в эту паутину лично я. Подозрительно.
– Например? – спросил я.
– Вы с напарником могли бы сдать их, – предложила она. – Пойти в полицию или отдел по борьбе с наркотиками. Или даже в разведку Гвардии, если Антонович торгует еще и оружием, им там тоже заинтересуются. Вы могли бы дать показания против него.
Я вздохнул.
– Ты так ничего и не поняла. Послушай, Тера, вот уже двадцать лет, как нет в Спирали такого полицейского, который не мечтал бы заполучить Антоновича. И, насколько мне известно, Гвардия Земли тоже по нему сохнет. А не могут они схватить его вовсе не из-за недостаточности улик или нехватки камикадзе, которые готовы дать показания. Все дело в том, что никто не может найти Антоновича. Никто не знает, где он находится, и если дела и дальше так пойдут, и не узнает.
– Но…
– И более того, стоит мне рыпнуться, как моя песенка будет спета, – перебил я ее. – Антонович держит мой долг в банке Оникки, а у них там действует совершенно очаровательное законодательство в отношении должников. Ему достаточно востребовать с меня задолженность – и следующие тридцать лет я буду работать за пятьдесят коммерц-марок в день. Уж извините, но у меня другие планы.
– Например, провести эти тридцать лет, работая на Антоновича, – многозначительно предположил Никабар.
– Да, выбор попахивает, – признал я. – Но зато, по крайней мере, не приходится гнуть спину, и я по-прежнему могу летать.
– А Антонович снимает сливки.
– Как я уже сказал, выбор невелик и попахивает, – пожал я плечами. – Если у вас есть другие предложения, готов их выслушать.
– А что, если найти кого-то, кто выплатит твой долг? – спросила Тера.
– Кого интересно? – горько усмехнулся я. – Если банки и раньше воротили от меня нос, то с чего они захотят помочь мне теперь? Разве что у кого-нибудь из вас завалялось полмиллиона на карманные расходы, которые вы не знаете, куда деть.
У барышни непроизвольно дернулся уголок рта.
– Ты говоришь так, как будто уже сдался, Маккелл.
– Не сдался, а смирился с реальностью. – Я вздернул бровь. – А вот готовы ли вы сделать то же самое?
Они оба нахмурились.
– Что ты хочешь сказать? – спросила Тера.
Хочу сказать, что вам предстоит решить, сможете ли вы подняться выше своей мелочной щепетильности и лететь со мной и дальше, – объяснил я.
Я знал, что ставить вопрос ребром было довольно рискованно. Но не слишком, ведь они же и шли сюда только затем, чтобы разобраться со мной. И вообще, им можно рубить с плеча, а мне нельзя, да?
Ну, за Терой-то насчет «рубить с плеча» точно не заржавело.
– Я бы поставила вопрос иначе, – заявила она. – Можем ли мы позволить тебе лететь с нами и дальше?
– Боюсь, это не пройдет, – возразил я, качая голо вой. – Я – шкипер, меня нанял сам Бородин. Ни у кого из вас не хватит ни квалификации, ни полномочий, чтобы заменить меня.
– Сомневаюсь, что в сложившихся обстоятельствах у тебя хватит наглости подать жалобу, – заметил Ника– бар.
– О, наглости-то у меня как раз, может, и хватит, – возразил я. – Но я пока не буду наглеть, поскольку толку с того не будет никакого. Я же говорил вам о похитите лях. Если бы не я, вас бы вместе с «Икаром» уже и в помине не было.
– Если только ты не сочинил всю историю, – усмехнулась Тера.
– А к чему мне все это придумывать?
Может быть, ты хочешь запугать нас всех, чтобы мы сбежали с корабля, – предположила она. – Может быть, у тебя уже наготове новая команда, которая займет наши места, ведь когда погиб Джонс, ты быстренько нашел ему на замену Иксиля. Может быть, как раз ты и есть настоящий похититель.
– Тогда почему же я не привел на корабль свою команду, пока вы наслаждались достопримечательностями мира Дорчинда? – спросил я. – Зачем мне вообще понадобилось напрягаться и чего-то там сочинять?
– А ты не знаешь, кто такие эти похитители? – спросил Никабар.
– Все, что я про них знаю, – они очень хорошо организованы, – ответил я. – И они почему-то считают, что им до зарезу нужен «Икар».
– Они «считают», что он им нужен?
– Ну, я лично не вижу никаких причин, чтобы устраивать на нас такую охоту, – ответил я. – Любой груз, который прошел таможенный контроль на Гамме и был разрешен к перевозке в запечатанном виде, не должен вызывать какой-то нездоровый ажиотаж. Может быть, их интересует сам корабль, но, по-моему, это еще менее вероятно.
Я посмотрел на Теру в упор.
– Но как бы там ни было, все сводится к тому, что вам от меня никуда не деться. Если попробуете найти мне замену, откуда вам знать, что вы наняли пилота, а не специально болтающегося рядом с вами угонщика? А когда вы поймете, в чем дело, будет уже слишком позд но. Не замечали, что ни одна из наших кают не имеет замков?
Они переглянулись. Тоскливо переглянулись. Уныло. Обменялись взглядами типа «мне это не нравится, но другого выхода нет». Но им было никуда от меня не деться, и они понимали это. Так уж сложилось, что круг лиц, заслуживающих доверие, исчерпывался экипажем «Икара». И можно было сказать наверняка, что никто из них не сможет пилотировать этот бред конструктора-микроцефала.
– Если ты думаешь, что после этого разговора мы будем больше доверять тебе, то глубоко ошибаешься, – подвел черту Никабар. – Откуда нам знать, может, ты только и вынюхиваешь, как бы продать нас подороже?
– А откуда мне знать, что ты не собираешься про дать корабль с потрохами? – парировал я. – Или Тера, или кто-то еще? Ответ: ниоткуда. Если бы у меня был выбор получше, я бы ухватился за него обеими руками. Но выбора у меня нет. Здесь и сейчас – нет.
– Тогда с чего тебе беспокоиться о судьбе «Икара»? – не унимался Никабар. – Или любого из нас?
Я посмотрел ему прямо в глаза.
– Потому что я подписал контракт перегнать этот корабль на Землю. И именно это я и собираюсь сделать.
– А нам остается только верить в это или нет?
Я вздохнул. Мне вдруг надоело играть в эти дурацкие игры.
– Верьте во что хотите, – ответил я. – Но когда мы прибудем на Землю, я бы хотел получить от вас извинения по полной программе.
Было бы большим преувеличением сказать, что Никабар улыбнулся. Но физиономия его стала чуть менее мрачной. Ну да, он же бывший морской пехотинец, мельком подумал я. В морской пехоте тонкостям взаимопонимания не учат.
– – Я запомню, – пообещал он.
– Я даже не буду возражать, если вы будете нижайше просить у меня прощения, – предупредил я, снова переключая свое внимание на Теру. – Ну а ты? Согласна немного потерпеть тесное соседство с подонком, который продал душу, или сбежишь с корабля в первом же порту?
Признаться, я ждал, что мои слова, или по меньшей тон, вызовут у нее более бурную реакцию. Но она :то стояла и смотрела на меня, и в ее карих глазах было не столько презрение, сколько жалость.
– Я остаюсь, – ответила она. – Я тоже выполняю свои обязательства по контракту.
– Хорошо, – согласился я. – Значит, мы все опять большая дружная семья. Как мило. Реве, твоя вахта, наверное, еще не кончилась?
– Я остаюсь на корабле, Маккелл. Пока что, – спокойно сказал он. – Но не забывай о том, что я говорил 1гебе. Если обнаружится, что мы везем оружие или наркотики, я выхожу из дела.
– Не забуду, – пообещал я.
Он еще какое-то время сверлил меня тяжелым взглядом, потом кивнул в ответ и хлопнул по кнопке замка. Дверь открылась, и он скрылся в коридоре. Тера последовала за ним, но на пороге задержалась.
– Выход есть, Джордан, – сказала она тихим, спокойным, искренним и полным бескрайнего идеализма голосом, каким всегда выдают простые способы вылезли из крупных неприятностей. Вообще-то я терпеть не могу подобные сочетания. Но как ни странно, барышне оно было где-то даже к лицу. – Всегда можно найти выход. Надо просто очень захотеть.
– Когда-то я тоже так думал, – ответил я. – Думал, что на любую загвоздку найдется простое и быстрое решение.
– А я не говорила, что решение должно быть быстрым или простым, – с жаром сказала она. Идеализма в ее речах поубавилось, зато доля благонамеренности резко возросла. – Я просто сказала, что оно есть, если ты действительно захочешь найти его.
– Я буду иметь в виду, – пообещал я. – А пока я занимаюсь этим многообещающим умственным трудом, попробуй уразуметь, что какой-никакой гарантированный кусок хлеба все же лучше голодной диеты, на которой сейчас сидят все, кроме паттхов, конечно. Для компьютерных спецов вроде тебя все просто, вам не надо летать на космических кораблях; компьютеры есть везде. Но я еще не научился летать на бухгалтерских арифмометрах, ясно?
– Думаю, все зависит от того, как дорог тебе этот гарантированный кусок, – сказала барышня. – По сравнению, скажем, с самоуважением.
И она снова повернулась к двери, нацелившись покинуть рубку на этой высокой ноте.
– Кстати, Тера, – окликнул я ее.
Барышня затормозила – почти неохотно, наверное, ей не понравилось, что я испортил ее драматический уход со сцены.
– Да?
– Эверет говорил мне, что, когда он собирал всех по тревоге в связи с побегом Шоуна, ты была в механической мастерской, – сказал я. – Что ты там делала?
Тера окатила меня презрением.
– Я искала набор часовых отверток, – надменно ответила она. – Один из моих дисплеев что-то забарахлил, и я решила попробовать его подстроить.
– А-а, – протянул я. – Спасибо.
Она жгла меня взглядом еще пару ударов сердца, после чего обронила:
– Всегда пожалуйста.
Повернулась и вышла, закрыв за собой дверь.
Я выждал минуту, пока они с Никабаром разойдутся на выходе в коридор, потом встал и снова открыл дверь. Я не меньше прочих люблю уют и покой, но если кому-то придет в голову прогуляться по средней палубе, мне нужно быть в курсе.
Вернувшись в кресло, я снова занялся тем, от чего меня отвлекла делегация недовольных: принялся хмуро I таращиться на дисплеи. Тера и Никабар, по крайней мере, пришли и высказали все, что обо мне думают. Интересно, сколько еще народа разделяет их подозрения, но не спешат выяснять отношения открыто?
Я вовсе не стремлюсь снискать всеобщие симпатии. Ну, по правде говоря, меня это волнует не меньше, чем остальных, но я давно уже для себя уяснил, что личности, которым я нравлюсь, встречаются крайне редко. Однако на данный момент жизненно важный вопрос заключается не в популярности, а в доверии и дисциплине. Если и есть какой-то шанс проскочить через затягивающуюся петлю паттхов, то он требует, чтобы мы все работали слаженно и сообща.
Все мы. Включая диверсанта.
Было бы чрезвычайно полезно узнать, чего же он добивается. Но пока что мне никак не удавалось состыковать воедино три или четыре инцидента, которые имели место на корабле. Если кто-то знает, что содержится в грузовом отсеке «Икара», и если содержимое его обладает такой ценностью, как все мы думаем, то почему он не сдал нас паттхам в Потоси и не потребовал вознаграждения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61