– Да, но от успокоительных в моем случае мало толку, – объяснил Шоун. – К сожалению.
– Но ты же сказал, что он тебе что-то дал, верно? – спросил я, усаживаясь на откидной стул рядом с ним.
Теперь, вблизи, я заметил, что его привязанные руки и ноги дрожат.
– Он дал что-то более сильнодействующее, чтобы привести мои нервы в порядок, – пояснил Шоун. – Я да же не знаю, что именно.
– А почему понадобилось сильнодействующее? – спросил я.
Выражение его лица несколько раз сменилось, отражая противоречивые чувства. Я не стал торопить парня, пусть сам решится, когда созреет. В конце концов он проговорил, изобразив жалкое подобие улыбки:
– Потому что у меня есть небольшая проблема. Я вроде как подсел на наркоту.
– И что за наркотик? – спросил я, безуспешно пытаясь сообразить, на воздействие какого зелья больше все го похожи симптомы Шоуна.
Иксиль уже высказывал предположение, что резкие смены настроения нашего электронщика вызваны употреблением наркотика, но какого именно, сказать точно не смог.
И действительно, ответ Шоуна вызвал у меня некоторое удивление.
– Борандис, – сказал он. – Иногда его еще называют шакальей слюной. Тебе, наверное, не доводилось о таком слышать, да?
– Честно говоря, кое-что слышал, – осторожно при знался я, постаравшись, чтобы прозвучало это рассеянно и без особой уверенности, хотя при упоминании этого названия волосы у меня на затылке зашевелились. Да, я знал, что такое борандис. И его очаровательные родственнички. – Помнится, это полулегальный наркотик. Его распространение жестко контролируется, но среди категорически запрещенных он не числится.
– Нет, в большинстве миров он строго запрещен, – возразил Шоун, глядя на меня несколько озадаченно. Наверное, я недостаточно убедительно изобразил неуверенность, и он удивился, откуда простому дальнобойщику вообще знать, что такая гнусь существует на свете, не говоря уже о подробностях. – Но в большинстве человеческих поселений его можно получить по рецепту. Если тебе поставят соответствующий диагноз.
– И? – поторопил его я, не дождавшись продолжения.
Шоун поджал губы.
– Диагноз у меня есть. Рецепта нет.
– И почему же у тебя нет рецепта? Он натянуто улыбнулся.
Потому что я оказался столь невезучим, что подхватил эту болезнь вроде как нелегально. Я… в общем, несколько лет назад мы с друзьями прокатились на Эфис.
– Вот как? – спросил я, хотя на язык просились совсем другие слова, среди которых больше всего напрашивался оборот «преступный кретинизм». – А вот об этом я точно слышал. Запретный мир, так?
Его натянутая улыбка стала отдавать горечью.
– Вот-вот, – подтвердил Шоун. – И могу сказать точно: в том, что рассказывают про этот мир, нет ни грамма преувеличения. – Он скривился. – Но, разумеется, таких умных студиозусов, как мы, официальными страшилками было не запугать. И естественно, мы считали, что бюрократы не имеют никакого права указывать нам, куда можно соваться, а куда нет…
Он умолк, по телу его пробежала судорога, но вскоре улеглась, а вместо нее вернулась все та же мелкая дрожь.
– Это называется болезнь Коула, – сказал Шоун, в голосе его вдруг прозвучала запредельная усталость. – И это не шутка.
– Забавных болезней вообще не так уж много, – сказал я. – А что, законы относительно запрещенных миров вправду такие уж строгие? И ты даже не можешь получить рецепт на лекарство?
Он тихо фыркнул, и на мгновение я снова увидел в изнуренном, трясущемся страдальце того заносчивого парнишку, который знает все на свете и глубоко презирает обычных смертных, не настолько умных, образованных или просвещенных, как он.
– Да стоит мне признаться, что я летал на Эфис, как меня тут же упекут на десять лет! – огрызнулся он. – По-моему, рецепт на борандис того не стоит, скажете, нет?
– Думаю, нет, – покаянно согласился я. Ребята вроде Шоуна могут выболтать самые сокровенные свои секреты только ради того, чтобы доказать, что у них есть что скрывать. – И как же ты обходишься?
Он пожал плечами, насколько ему это позволяли ремни.
– Торговцы наркотой есть везде. Просто надо знать, где и как их найти. Как правило, это не слишком трудно. И не слишком дорого.
– А что будет, если ты не достанешь этого снадобья? – спросил я.
Про наркотики я знаю, про запретные миры тоже, а вот с экзотическими болезнями как-то не очень хорошо знаком.
– Вырождение нервных волокон, – пояснил Шоун, чуть скривившись. – Вы же видите, что у меня уже началась дрожь в мышцах.
– А это не просто ломка?
– И ломка тоже, – признался он. – Тут трудно сказать – все симптомы перемешаны. Потом появляется раздражительность, настроение скачет, начинаются на рушения кратковременной памяти. – Он снова печально улыбнулся. – Ты, небось, сам подметил, когда мы впервые встретились на Мейме. Я тогда только что принял дозу, но немного затянул с этим, и она еще не подействовала.
Я кивнул, вспомнив, как во время злополучного ремонта корпуса наш электрик был куда более уравновешенным, даже дружелюбным, чем ранним утром.
– Напомни мне никогда не ходить с тобой в порто вые таверны, пока ты не уколешься, – пошутил я. – А то трех минут не пройдет, как нам с тобой обоим оторвут головы.
Его передернуло.
– Иногда мне кажется – пусть отрывают, – тихо сказал Шоун. – Так было бы проще всего. Короче говоря, если не получу дозу, я начну шуметь, городить больше глупостей, чем обычно, может быть, даже буду рваться всем набить лица.
– Это тоже последствия болезни и ломки одновременно?
– Это-то как раз ломка, – ответил он. – Потом начнет брать свое болезнь, пойдет вырождение нервных клеток. Сначала обратимые процессы, затем – нет. В конце концов я умру. Судя по всем источникам, не самой приятной смертью.
Так навскидку я не смог бы сказать, какую смерть можно называть «приятной». Разве что на старости лет уснуть и не проснуться, что мне вряд ли светит, учитывая, какие решения я принимал, когда судьба предоставляла мне выбор. А раз Шоун позволял себе выходки вроде проникновения в запретные миры, значит, он тоже сам выбрал свой путь – путь, который и не обещал закончиться тихой и мирной смертью от старости.
И все же не стоит вот так вот запросто позволять старухе с косой подбираться к любому из нас слишком близко.
– Сколько у тебя еще времени, прежде чем начнется разрушение нервных клеток? – спросил я.
Шоун снова пожал плечами, насколько позволяли ремни.
– Немного времени еще есть, – ответил он. – По крайней мере девять или десять часов. Может быть, двенадцать,
– Считая от этой минуты?
– Да, – вымученно улыбнулся он. – Конечно, вам, наверное, лучше держаться подальше от меня, когда это начнется. Я буду не слишком приятным собеседником. – Улыбка сползла с его лица. – Мы ведь сумеем достать лекарство, прежде чем я пойду вразнос? Кажется, Тера говорила, что часов через шесть мы уже будем на месте, что бы, черт возьми, за место это ни было.
– Минтариус, – сказал я, делая вид, что прикидываю время по часам.
На самом деле я судорожно обдумывал ситуацию. Изначально я выбрал Минтариус в основном потому, что это был небольшой, тихий мирок, лететь до него было недалеко, и вряд ли там нашлось бы оборудование, которое позволило бы отличить наши новые липовые документы от подлинных. Самое подходящее место, чтобы заскочить заправиться как следует, раз уж не удалось этого сделать в мире Дорчинда, и лететь себе дальше.
К сожалению, в захолустном мирке вроде Минтариуса подпольных торговцев наркотиками обычно немного и найти их непросто. А те, кого там все же можно отыскать скорее всего, специализируются на обычной и дешевой наркоте вроде кайфосласти и даже слышать не слышали о таких малораспространенных полулегальных препаратах, как борандис.
А еще я думал о том, что чем дальше, тем серьезнее становится охота, которую паттхи послали по нашему следу. Думал, что, когда Шоун решил отправиться на Эфис, он своими руками подписал себе смертный приговор. Но сколько бы я ни пытался разобраться, какая чаша весов тяжелее, все равно я уже знал, как поступлю.
– На самом деле это несколько дальше, – сказал я Шоуну, поднимаясь со стула. – Но не волнуйся, у нас еще уйма времени. Если все пойдет по плану…
Я осекся на полуслове, повернул голову и настороженно прислушался. Пока я говорил, где-то на корабле раздался еле слышный глухой стук металла о металл. Насколько мне удалось разобрать, это был тот самый подозрительный звук, что я слышал в переходном тоннеле вскоре после взлета с Ксатру.
– Что? – всполошился Шоун. Парнишка и не думал понижать голос. – Что не так?
– Кажется, я что-то слышал, – сказал я, удержавшись от нелестной характеристики в его адрес.
Звук мог повториться или породить эхо, и у меня бы появился шанс разгадать, где искать источник. Но из-за того, что Шоун так не вовремя принялся любопытствовать вслух, мои надежды накрылись медным тазом.
– Что, этот лязг? – усмехнулся он. – Ничего особенного. Я его уже не первый раз слышу.
Моя досада растаяла как дым. Это становилось уже интересно.
– Ты слышал это и раньше?
– Ну да, я о чем и говорю, – заявил он, и в голосе парнишки опять послышались высокомерные нотки прежнего Шоуна-всезнайки. – Уже пару раз с тех пор, как тут лежу. Если хочешь знать, это где-то в носовой части, в промывочной системе.
– Возможно, – сказал я, не спеша подписываться под этим заключением. Мнение Шоуна может быть каким его душеньке угодно, но я полжизни провел на кораблях и никогда не слышал, чтобы насосы издавали подобные звуки. – Так говоришь, Тера пошла в свою каюту?
– Я сказал, что Эверет подменил ее, вот что, – раздраженно поправил он меня. – Почем я знаю, может, она пошла гулять по кораблю. – Он нетерпеливо дернул привязанной рукой. – Слушай, какое это имеет отношение к моему лекарству? Никакого. Ты же достанешь его, правда?
– Я сделаю все, что в моих силах, – пообещал я, убирая откидной стул на место. Стало ясно, что у Шоуна начинается неприятная стадия ломки, и я решил, что для одного перегона уже сыт по горло истериками. – Еще увидимся. Попробуй уснуть.
– Да, – проворчал он, когда я уже направлялся к двери. – Конечно, тебе легко говорить. Господи, ну что за стадо…
Дверь у меня за спиной скользнула в пазах, закрываясь, и отсекла последнее существительное. Хотя и так нетрудно было догадаться. Я пошел было по коридору в рубку, но тут позади раздался тихий лязг, палуба чуть задрожала под тяжелой поступью. Я обернулся и увидел, что в коридор из тоннеля вышел Иксиль, в руках у него был ящик с инструментами.
– Что-то не так? – вполголоса спросил он.
– Не более чем обычно, – ответил я, поскольку вдаваться в проблемы Шоуна посреди коридора мне не хотелось. – Пожалуй, я вполне могу сменить Эверета в рубке.
Пикс и Пакс на плечах моего напарника встрепенулись. Ясное дело, Иксиль очень удивился, узнав, что доктор дежурит в рубке, в то время как э"ту крепость сейчас должна была бы удерживать Тера. Но механик не больше моего хотел пускаться в обсуждения посреди коридора, поэтому просто кивнул и подошел ближе.
– Мы нашли неисправность в реле модулятора, – сказал он. – И починили.
– Хорошо. – Я показал глазами в сторону механической мастерской.
В ответ Иксиль еле заметно кивнул. Сейчас, когда никто вроде бы не крутился поблизости, было самое время посмотреть, каким оборудованием для резки металла снабдил нас Камерон.
Мы молча двинулись вместе по коридору, Иксиль свернул в мастерскую, а я прошел до следующей двери, которая вела в рубку, щелкнул кнопкой замка…
И столбом застыл на пороге, в безграничном удивлении вылупившись на то, что творилось в рубке. Заполнив собой почти все свободное пространство между штурманским столом и пультом управления, посреди помещения стоял Эверет – вполоборота ко мне, руки воздеты над головой, правая нога отведена в сторону, будто он намеревался исполнить некую пародию на балетное па. Так мы и стояли, уставившись друг на друга. Потом смущение и чувство неловкости в голубых глазах нашего медика медленно и неохотно уступили место упрямству и уязвленному самолюбию. Сделав над собой усилие, Эверет отвел глаза, опустил правую ногу на палубу позади левой, а руки его при этом описали в воздухе замысловатую траекторию. Так же медленно, тщательно контролируя каждое свое движение, он поднял левую ногу и переставил ее назад, при этом руки его опять скользнули по воздуху.
И только тут до меня наконец дошло, что он делает. Наш медик занимался вовсе не хореографией или сценической пластикой, он практиковался в некоем боевом искусстве.
Я молча подождал на пороге, пока Эверет не закончил упражнение. В конце концов он сам нарушил молчание.
– Извини. – Он выпрямился из последней низкой стойки и снова втиснулся в кресло пилота. – У меня что-то начали слипаться глаза, а небольшая разминка всегда помогает мне взбодриться.
– Не стоит извиняться. – Я вошел в рубку, но дверь за собой оставил открытой. Мне вспомнилось, как еще при первой встрече я подумал, что Эверет занимался каким-то контактным видом спортивной борьбы. Похоже, мое первое впечатление было правильным. – Что это за комплекс? Никогда не видел ничего подобного.
– Такое обычно на экранах не показывают, – ответил он, вытирая рукавом лоб, хотя я не заметил там никаких следов пота. Может быть, весь пот скапливался в морщинах. – Ты сам занимался боевыми искусствами или просто болельщик?
– Ни то ни другое, – ответил я. – Я прошел начальный курс рукопашного боя во время армейской службы, но там и речи не было о каком-то определенном стиле, к тому же я никогда не отличался особыми успехами в этой области. Но когда я учился в колледже, мой сосед по комнате был просто помешан на единоборствах, не пропускал ни одной передачи, и я немного поднахватался от него. – Я кивнул на крошечный пятачок свободного пространства, где Эверет только что проделывал упражнение. – На самом деле мне это больше всего напомнило круч-боксинг.
Брови медика удивленно взлетели.
– Для непрофессионала ты недурно разбираешься в борьбе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61