В виссилуянском районе в изобилии водились роботакси, но тысячу коммарок обещанного аванса я получу только по прибытии на борт «Икара», а громила– управляющий третьесортной гостиницы, в которой мы с Иксилем остановились, будет очень расстроен, если завтра утром мы не найдем должной суммы наличными, чтобы расплатиться за номер. Поколебавшись, я все же решил, что выяснять отношения с крупногабаритными представителями иных рас дважды на протяжении местных двадцатичасовых суток – это уже чересчур, и отправился домой пешком.
Когда я миновал последний, четвертый, лестничный пролет и вставил ключ в прорезь замка, боль в ноге задавала в позвоночник и доходила аж до самого основания черепа. Лелея сладкие мечты о мягкой кровати, ласковой пульсации виссилуянского расслабляющего светогипноза и стаканчике шотландского виски, который будет отплясывать у меня под черепом джигу на пару с болью, я толкнул дверь и шагнул в номер.
Мягкая кровать и виски пока оставались в пределах возможного. Но вот насчет светогипноза я, похоже, размечтался зря. Комната была погружена в абсолютный мрак.
Пришлось нырять в темноту номера, скользить по полу на животе и по ходу маневра срочно доставать плазменный излучатель из кобуры под мышкой. Иксиль должен был ждать меня тут, а темнота в комнате могла означать только одно: кто-то похитил моего напарника, а сам залег где-то здесь в ожидании меня.
– Джордан? – раздался безмятежный и очень знакомый голос из глубины номера. – Это ты?
Резкий всплеск адреналина в моей крови оказался ненужным, уступил место досаде и некоторому смущению и, как вода в песок, ушел в пострадавшую ногу, где на прощание добавил мне болевых ощущений.
– Я думал, ты еще не спишь, – уныло заметил я, старательно сдерживаясь, чтобы не выдать в эфир поток цветистых выражений вроде тех, которые много лет назад обеспечили мне место на скамье подсудимых перед трибуналом.
– Я не сплю. Иди сюда, посмотри.
Тяжело, с воистину сверхчеловеческим терпением вздохнув, я поставил свой плазменник на предохранитель и спрятал оружие в кобуру. Объектом любования Иксиля могло оказаться все, что угодно: от света далекой туманности, пробившегося сквозь сияние городских огней, до удивительного флюоресцирующего паучка на оконном стекле.
– Угу, уже иду, – пробурчал я.
Вернув себе вертикальное положение, я закрыл ногой дверь и обогнул перегородку, разделяющую гостиную.
Наверное, большинство обитателей космоса сочло бы Иксиля и его соотечественников не менее впечатляющим кошмаром, чем те очаровашки-йаванни, которых я недавно покинул у таверны. Он был типичный каликси – квадратный и широкоплечий. А физиономию его неоднократно без тени лести сравнивали с расплющенной игуаной.
Сейчас, увидев его силуэт на фоне окна, я обратил внимание, что данный конкретный каликси отличается и заметной асимметрией. Одно его широкое плечо – правое – бугрилось, как у карикатурного круч– боксера, другое было более плоским.
– У тебя кого-то не хватает, – сказал я, похлопав его по покатому плечу.
– Я послал Пикса на крышу, – объяснил Иксиль.
Голос у него, как и всех каликси, был удивительно мелодичным, что абсолютно не вязалось с их страхолюдной внешностью. Честно говоря, одной из немногих оставшихся мне незатейливых радостей жизни было наблюдать первую личную встречу Иксиля с теми, с кем до того общался лишь по межзвездной связи без передачи изображения. Порой эти бедолаги выдавали совершенно бесподобную реакцию.
– Надо же, Пикса на крышу послал. – Я обошел напарника и встал справа.
Бугор на плече Иксиля тут же зашевелился, и в ухо мне ткнулся нос с длинными чувствительными усами.
– Привет, Пакс, – поздоровался я и почесал зверька за маленьким, как у мышонка, ушком.
Каликсирианское название этих животных произнести при помощи человеческого речевого аппарата было совершенно невозможно, так что я обычно звал их попросту хорьками, на которых они здорово смахивали, – у них было такое же длинное щуплое тельце и похожий мех, хотя по размеру они были не намного больше обычной лабораторной крысы. В далеком прошлом они служили каликси чем-то вроде охотничьих собак: убегали вперед в поисках добычи и, возвращаясь к своему хозяину, сообщали ему необходимые сведения.
Что отличало их от собак, грокнеров или сотен других охотничьих животных – так это уникальная симбиотическая связь между таким зверьком и его хозяином. Когда Пакс сидел на плече Иксиля, погрузив когти в толстый наружный слой кожи каликси, он напрямую подключался к нервной системе моего напарника. Иксиль мог отдать хорьку мысленный приказ, который загружался в невеликий мозг Пакса. А когда маленький симбионт возвращался и их нервные системы вновь объединялись, передача данных шла в обратном направлении, позволяя Иксилю увидеть, услышать и ощутить запах всего, что повидал, услышал и унюхал зверек во время своего отсутствия.
Вполне понятно, чем такое сотрудничество было удобно для каликси– охотников. Для Иксиля же, механика на космическом корабле, хорьки были незаменимы, когда дело касалось электрических кабелей, а также трубопроводов и вообще всего узкого и труднодоступного. Если бы работа межзвездных механиков и электриков была более популярна среди народа каликсири, соотечественники Иксиля без особого труда захватили бы это поле деятельности, как паттхи прибрали к рукам космические перевозки.
– И что же такого ты надеешься разыскать на крыше? – Я снова почесал Пакса за ухом и в миллионный раз задался вопросом: может, с их симбиозом это все равно что почесать за ухом каликси?
Сам Иксиль никогда об этом не заикался, но кто его знает…
– Не на крыше. – Напарник показал за окно своей огромной лапищей. – Дальше. Вон там.
Я прищурился и посмотрел в указанном направлении. Вдали, за крышами портового района и более респектабельными строениями собственно города, виднелось слабое зарево – что-то там, на земле, бросало отсветы на тонкие ночные облака. Пока я разглядывал это явление, где-то в тех краях в небо взмыли три искорки досветовых двигателей, перешли в горизонтальный полет и разошлись в разных направлениях.
– Интересно, – согласился я, продолжая наблюдать за одной из искорок.
Хотя на таком расстоянии, учитывая перспективу, трудно было сказать что-то определенное, но мне показалось, что летит эта искорка зигзагом и на очень малой скорости.
– Я заметил этот свет минут сорок назад, – пояснил Иксиль. – Сначала подумал, что это новое поселение, на которое я раньше просто не обращал внимания. Но я сверился с картой, и в том направлении нет ничего, кроме гряды холмов и пустынной местности, над которой мы пролетали, когда заходили на посадку.
– А может, это пожар? – без всякой уверенности предположил я.
– Вряд ли, – возразил Иксиль. – Зарево не настолько красное, и я не вижу никаких признаков дыма. Я вот не проводится ли там поисково-спасательная операция?
У окна что-то зашуршало, потом тихонько фыркнуло, и на подоконнике появился Пикс. Зверек поскакал вверх по руке Иксиля, каждый раз вонзая коготки в толстую шкуру каликси, и угнездился на плече хозяина. Послышался тихий скрип, будто кто-то ногтем поскреб выделанную кожу – меня вечно передергивало от этого звука. Какое-то время Иксиль стоял молча, осмысливая информацию, которую получил из маленького мозга хорька.
– Интересно, – наконец сказал он. – Учитывая параллакс, похоже, это гораздо дальше, чем я думал. Далеко за холмами, приблизительно в десяти километрах от них но равнине.
А это, в свою очередь, означало, что зарево было намного сильнее, чем предполагал я. И что только могло понадобиться кому-то в самом центре забытого всеми пустыря?
Я вдруг понял – что. И почти забыл про боль в ноге.
– А ты случайно не знаешь, – осторожно спросил я, изо всех сил стараясь не выдать голосом своего волнения – где производятся археологические раскопки, которые финансирует группа Камерона, а?
– Где-то там, на равнине, – ответил Иксиль. – Точное место мне не известно.
– Зато известно мне, – заверил я. – Могу даже слегка поспорить, что они ковыряются точнехонько там, откуда исходит это зарево.
– И почему ты так думаешь?
– Потому что сегодня вечером я встретил в городе самого Арно Камерона. Он предложил мне работу.
Иксиль повернул голову. На меня уставилась физиономия, смахивающая на сплющенную игуану анфас.
– Врешь.
– Зуб даю, – заверил я его. – Назвался ни больше ни меньше как Александр Бородин, расхаживает перекрашенным из брюнета в ослепительного блондина, отчего стал выглядеть лет на двадцать старше. Но это был он, точно. – Я похлопал по воротнику моей куртки. – Он хочет, чтобы я завтра утром увез его отсюда на корабле под названием «Икар».
– И что ты ему ответил?
– При трех тысячах коммерц-марок за рейс? Конечно, я согласился.
Пикс снова зафыркал.
– Может получиться нехорошо, – заметил Иксиль. А затем выдал фразу, которая легко могла бы получить приз «самое выдающееся приуменьшение недели»: – Братцу Джону это вряд ли понравится.
– Это уж как пить дать, – безрадостно согласился я. – Когда братцу Джону нравилось хоть что-нибудь из того, что мы делали?
– Такое бывает крайне редко, – признал Иксиль. – И все же я сомневаюсь, что нам уже доводилось видеть его по– настоящему рассерженным.
К сожалению, в словах напарника была доля истины. Джонстон Скотто Риланд – «братцем» мы величали его из чистого сарказма – был столь щедрым благодетелем, что вытащил нас три года назад из светившей нам долговой ямы и присовокупил наш «Берег штормов» к своей частной флотилии контрабандистских кораблей. Оружие, нелегального происхождения органы для пересадки, запрещенные наркотики, краденые произведения искусства, ворованное оборудование, любая паленая шелуха, которую только можно вообразить. Назовите что угодно – скорее всего, нам приходилось это возить. На самом деле мы и сейчас выполняли поручение братца Джона, в трюмах нашего «Берега штормов» был припрятан кое– какой нелегальный груз. И Иксиль был прав. Братец Джон добился столь высокого положения среди самых отпетых барыг Спирали отнюдь не потому, что с милой улыбочкой спускал своим подчиненным их самоуправство.
– С братцем я все улажу, – пообещал я Иксилю, хотя в, тот момент не очень хорошо представлял, как я это «проверну. – В конце концов, речь идет о трех кусках. Подумай сам, как мне было отказаться от такого предложения и притом продолжать прикидываться бедным зависимым перевозчиком?
На это Иксиль никак не отреагировал, но хорьки на его плечах одновременно вздрогнули. Порой эта их двухсторонняя связь выдает его с головой – если знаешь, куда смотреть.
– И вообще, братцу Джону вовсе не придется выходить из себя, – продолжил я. – Ты можешь и сам отвести «Берег штормов» на Ксатру. Братец получит свою кайфосласть, стволы и прочее, и все будут счастливы. Утром я посмотрю маршрут Камерона, а потом отправлю тебе на Ксатру сообщение, в котором укажу какое-нибудь подходящее местечко, где ты к нам присоединишься.
– Согласно правилам, на кораблях класса «Козерог» должно быть минимум два члена экипажа, – напомнил мне напарник.
– Отлично, – согласился я. Было уже поздно, у меня болела нога и раскалывалась голова – словом, я был не в настроении выслушивать цитаты из Торгового кодекса. Особенно из уст того, кто меня во все это безобразие и втянул. – На борту будешь ты, Пикс и Пакс. Итого – трое. Детали утрясешь с портовым начальством завтра утром.
На этой оптимистической ноте я поковылял прочь из гостиной, стараясь не наступать всем весом на больную ногу, и отправился в ванную, она же гардероб. К тому времени, когда я закончил свои приготовления ко сну и вновь присоединился к Иксилю, я немного остыл.
– Что-нибудь новое? – спросил я напарника.
Он по– прежнему глазел в окно, хорьки у него на плечах были заняты тем же самым.
– Похоже, подняли в воздух еще несколько машин, – ответил Иксиль. – Нечто в тех местах определенно привлекло чье-то любопытство.
– Еще как, – согласился я, последний раз полюбовался видом из окна и побрел к койке. – Интересно, чтооткопали ребята Камерона?
– И кто именно так сильно заинтересовался этим? – добавил Иксиль, с неохотой отрываясь от наблюдений. – Джордан, быть может, вопрос о грузе братца Джона уже не актуален? Может статься, завтра утром ты придешь на «Икар», а он уже поменял хозяина.
– Исключено, – возразил я, осторожно вытягивая под одеялом свою больную ногу.
– Это почему же?
Я откинулся на подушку, состоящую сплошь из каких-то комков. Еще одна паршивая подушка, еще один паршивый космопорт, да и вся жизнь – чем дальше, тем паршивее.
– Потому что, – ответил я со вздохом, – я далеко не настолько везучий.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В пять утра, когда я добрался до космопорта, небо над восточным горизонтом уже окрасилось аляповатым желто– розовым цветом. У ворот собралась немалая толпа космолетчиков – людей и не только. Большинству из них не терпелось вернуться на корабли, чтобы продолжить свой перелет. Некоторые – самые нетерпеливые – отпускали ставшие уже традиционными Нелицеприятные замечания в адрес ихмисских порядков. Ихмисы– привратники, стоявшие на часах у ворот, по той же традиции пропускали эти комментарии мимо ушей.
Разумеется, в толпе ожидающих не затесалось ни одного патгха. За последние несколько лет произошло достаточно, выражаясь языком дипломатической братии, «досадных недоразумений», чтобы руководство большинства космопортов выделило для представителей этой расы отдельные ворота, отдельные станции техобслуживания и отдельные залы ожидания. Портовое начальство терпеть не могло возиться с оформлением огромного количества бумаг, которые требовались, если 8а территории порта происходили нападения или убийства. А планетарные правительства были еще меньше заинтересованы в санкциях, которые паттхи методично накладывали за малейшее, действительное или мнимое, притеснение своих соплеменников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61