Он пропустил меня.
– Командир Саган находится в компьютерном центре. Поднимитесь по лестнице и поверните направо.
Саган! Голова у меня закружилась. Дерек Саган. Предатель. Конечно, он знает меня. Мейгри знакомила нас. Я спрашивал себя, знала ли она, что он собирается предать своего короля. Если да, то это одно могло убить ее.
Будь уверен, как только солдат скрылся из виду, я не пошел к Сагану, а направился в зал, который, как она говорила, предназначался для банкетов. Зал был огромный, занимал пол-этажа. Весь пол в нем был усеян трупами. Стражи не были вооружены, как ты понимаешь. Это было частью плана заговорщиков.
Я долго искал ее среди мертвых тел. Я видел тело короля, лежавшее на троне. Роубс заявлял, что Старфайер умер от сердечного приступа, но это ложь. Я видел след пули – она прошла сквозь корону прямо в висок. Но Мейгри я не нашел. Не нашел никого из Золотого легиона. И во мне затеплилась надежда. Я вышел в коридор и начал искать. Чего? Сам не знал. В голову пришла безумная мысль: пойти к Сагану и спросить, где она.
Во дворце было тихо. После уличного шума тишина здесь казалась мертвой. Никого, кроме нескольких солдат, спешащих по своим делам, да караульных, стоявших у двух или трех дверей, я не встретил. Врачей, помогавших раненым, я тоже не видел. Раненых не было. Только трупы. Когда мне попадался кто-нибудь идущий навстречу, я принимал озабоченный, деловой вид. Шел быстро, будто знал, куда иду. Удивительно, на что порой человек способен.
Плутая по дворцу, я наткнулся на личные покои короля. Естественно, я здесь никогда не был. Я не решался войти, хотя охрана короля была убита. Не знаю, что меня подтолкнуло, но я все-таки вошел. Позже, вспоминая свое состояние, я понял, что был как в тумане от боли и отчаяния, но мысль работала четко. Поэтому мне пришло в голову, что если Мейгри удалось выбраться из зала, где убили всех Стражей, то она наверняка стала бы искать свою подругу Семили и могла прийти сюда. Здесь я ее и нашел.
Голос Дикстера звучал очень тихо, но слова были ясны и понятны, словно исходили из той части его тела, которая каким-то чудом не была задета алкоголем.
– Она лежала сразу за дверями, зажав в руке гемомеч. Создавалось впечатление, что она защищала покои от вторжения мятежников и упала, сраженная насмерть. Волосы закрывали ее лицо и были пропитаны кровью. Я опустился перед ней на колени, силы покинули меня. Я видел, что она мертва, и благодарил Бога, что она умерла мгновенно. Взяв ее руку, я поднес ее к губам и почувствовал, что она теплая. Меня словно током ударило. Я нащупал на руке пульс. Она была жива!
Дикстер посмотрел на Дайена, пытаясь сфокусировать на нем взгляд.
– Она была жива! Ты можешь это понять? Никто из раненых не выжил. Их добили, а ее не тронули. Из всего, что я видел в ту ночь, это показалось мне самым странным. Противник ранил ее и бросил, не добил. Но времени на размышления у меня не было.
Рана на ее лице была ужасна. Это было видно сразу, и я не осмелился обследовать ее. Волосы, пропитанные кровью, прилипли к ране, служа своего рода повязкой. Я снял с нее синее парадное платье, в котором ей наверняка грозила смерть, и одел ее в платье медсестры, чье тело лежало в холле. А потом, взяв на руки, вынес из дворца.
Оказавшись на улице среди разгулявшейся толпы, я был в большей опасности, чем во дворце. Когда кто-нибудь меня останавливал, я, подмигнув, объяснял, что несу доставшийся мне «трофей» в какое-нибудь укромное местечко, чтобы поразвлечься. Никто не покушался отобрать ее у меня. Они, видимо, думали, что она мертва, а я – маньяк-извращенец.
Ко всему прочему началась гроза. Дождь лил как из ведра, молнии и гром были страшнее обстрела артиллерии. «Должно быть, Бог решил покарать мятежников», – подумал я, уверенный, что его кара минует меня. Так и случилось: я благополучно донес ее до городской больницы.
В больнице был сущий ад. Мятежники захватили ее и разрешали оказывать помощь только своим людям и горожанам. На моих глазах они убили раненого офицера королевской армии, которого принесли на носилках. К счастью, форма, которую я украл, помогла мне беспрепятственно войти в больницу.
Когда врач осматривал Мейгри, он увидел на ее шее Звезду Стражей. Ему помогали медсестра и молодой врач. Они тоже увидели звезду и переглянулись. Я замер. Врач оглянулся на солдат-мятежников, стоявших у дверей операционной.
– Женщина мертва, – сказал врач, – а здесь места и для живых-то не хватает. Унесите тело.
Я вскочил. Врач, проходя мимо, ткнул меня в бок.
– Молчите и ждите меня там, – шепнул он, кивком головы указывая на комнату для посетителей.
Сестра накрыла тело Мейгри простыней и вместе с молодым врачом вывезла каталку из операционной – под носом солдат.
Ошеломленный, я вышел в комнату. Кто-то промыл мне рану и наложил повязку. Тогда я впервые осознал, что ранен, и в оцепенении просидел в комнате несколько часов. Наконец пришел врач. Он повел меня в палату, полную раненых. Мейгри с перевязанным лицом лежала на кровати. Уже знакомая мне медсестра подала склянку, внутри которой, завернутая в марлю, находилась звезда. Позже я узнал, что Мейгри опeрировали в морге.
Придя в сознание, она посмотрела вокруг и была удивлена не меньше, чем я, когда обнаружил ее живой. Она спросила, где я ее нашел и что произошло.
Я рассказал, что нашел ее у дверей королевских покоев и что она лежала там одна.
– И больше никого? – спросила она. – Ни Платуса? Ни Ставроса, ни Данхи? Ни... – она помедлила и добавила: – ни ребенка?
Услышав мой отрицательный ответ, она, казалось, успокоилась.
– Забудь, о чем я спрашивала тебя, – сказала она, крепко сжав мою руку. – Обещай мне, Джон. – Я пообещал.
Она не сказала больше ни слова. Просто лежала, держа мою руку, глядя в пространство. Спустя несколько дней, когда ей стало лучше, я попросил ее рассказать о том, что случилось во дворце в ту ночь. Врач говорил мне, что ей станет легче, если она выговорится. Но она только покачала головой.
– Я не помню, Джон. Пыталась вспомнить, но ничего, кроме... Нет, ничего не помню.
На следующий день я пришел навестить ее, но она исчезла. Сбежала ночью. Затем в газетах сообщили, что Мейгри Морианна, бывший Страж и враг народа, пыталась бежать на украденном космолете, но была сбита над Минас Тарес.
Я сумел улететь с планеты и начать новую жизнь, но долгое время мысль о ней не оставляла меня. Так прошли годы, рана затянулась, боль утихла, и я снова научился смеяться. Но все в моей жизни было не так. Не так, как прежде.
Дикстер провел рукой по лицу. Он выглядел старым, измученным. Дайен с трудом узнавал его.
– Значит, я видел ее? Ведь это могло случиться, сэр?
– Да.
– Теперь все понятно. А ребенок, о котором она говорила, был сыном кронпринца, родившимся той ночью.
– Возможно, – уклончиво ответил Дикстер.
– Леди Мейгри спасла ребенка и отдала его человеку, которому доверяла, – своему брату Платусу.
Он увез ребенка подальше, на самую изолированную планету, какую только мог найти. Мы жили, скрываясь, как преступники, пока Ставроса, который знал, где мы скрываемся, не заставили выдать нас. Когда вы увидели меня в первый раз, то посмотрели так, будто узнали. На кого я похож? Кого я вам напомнил? Дикстер задумчиво посмотрел на юношу.
– У всех Старфайеров были такие же ярко-голубые глаза, глаза, которые, кажется, могут видеть сквозь стены. У тебя рыжие, как у отца, волосы, и внешне ты чем-то напоминаешь мать. Принцесса Семили была известной красавицей. Ты мог бы быть ее сыном.
– Наследником трона, которого больше не существует.
– Да. Но в сознании и в сердцах многих он существует.
– Так вот почему они спасали ребенка, сэр! Чтобы вернуть на трон короля?
– А если даже и так? Не знаю, Дайен. Я рассказал тебе все, что мог.
– Я видел ее. Я видел ее так же ясно, как вижу вас. Почему?
– Члены королевской семьи обладали даром телепатической связи между собой, но они могли читать мысли лишь тех, кого знали, или... Если человек обладал каким-либо предметом, принадлежавшим раньше тому, с кем они были мысленно связаны.
Рука Дайена невольно потянулась к кольцу, которое висело на цепочке, надетой на шею. Значит, это кольцо помогло ему увидеть женщину. Но чье оно? Почему оно оказалось у него? И если он тот, кем, вероятно, является, то почему Платус никогда ничего ему не рассказывал? Напротив, он замалчивал его происхождение, относясь к нему, как к чему-то постыдному! А эта женщина, сестра Платуса, предупредила, что надо бежать.
Дайен чувствовал, как ярость закипает в душе. Платус скрыл от него правду! Женщина пыталась сделать то же самое. Он начинал понимать, что есть лишь один человек, которому он может доверять, который может понять его.
– Где, черт возьми, Линк? – Дикстер в нетерпении выглянул в окно.
– Думаю, мне надо вернуться на корабль и собрать вещи, чтобы тотчас отправиться с Линком, – сказал Дайен, вставая. Солгав, он почувствовал угрызения совести. Они лгали ему семнадцать лет, а он, впервые солгав, понял, что это не так-то просто. Таск проснется и обнаружит, что его нет. – Не могли бы вы, сэр, передать Таску, что я благодарю его и желаю... Желаю...
Дикстер сделал протестующий жест.
– Он поймет.
Нет, не поймет. Никто из вас не может понять. Но разве в этом моя вина? Дайен глотнул, пытаясь унять боль в горле. Он понимал, что должен сказать что-то на прощание, чтобы расстаться с генералом по-хорошему.
Он посмотрел на изможденное лицо Дикстера, увидел его рассеянный взгляд. Несмотря на все выпитое, генерал был трезв.
– Прощайте, сэр.
– Будь осторожен на пути к цели, Дайен. – Дикстер пристально посмотрел на него и доцедил остатки бренди из бутылки. – Возможно, ты сумеешь достичь ее.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Чем каденция медленнее, тем вероятнее падение.
Габриэль Форе, «Паваш»



Мейгри сидела, свернувшись калачиком в единственном кресле в своей каюте, склонив голову набок и подпирая щеку рукой. Звуки меланхолической музыки как нельзя лучше подходили к ее думам. Печальная знакомая мелодия навевала воспоминания о том времени, когда она не обращала внимания на слова, потому что не понимала их смысла. Как она жалела, что не прислушивалась внимательнее к тому, что говорили ей голоса.
– Чем каденция медленнее, тем вероятнее падение.
Танец подходил к концу, темп нарастал, становясь все неистовее...
Дверь в каюту бесшумно открылась, и так же бесшумнo вошел Саган. Звучание музыки нарастало, печальная тема отступала перед веселой, и, наконец, мелодия сделалась радостной.
Дверь захлопнулась. Саган остановился, возвышаясь над Мейгри своей высокой, крепкой фигурой. Она не пошевелилась, не взглянула на него, полностью отдаваясь музыке. Была ли у нее молодость?
– Я знаю, что я ваша пленница, но вы могли бы по крайней мере постучать, прежде чем войти.
– Я услышал музыку. Не хотел вас отвлекать. Командующий подошел к экрану компьютера, на котором светилось название выбранного ею из корабельной фонотеки произведения. Но только он нагнулся, чтобы прочесть надпись, как экран потух.
– Что эта было?
– «Павана» Форе – «печальный и величественный танец».
Командующий снова подошел ближе и положил руку на ее плечо. Мейгри вздрогнула от прикосновения, хотя оно было мягким и вкрадчивым, как его голос. – Что ж, миледи, вам остается сделать последнее па. Для вас танец подошел к концу.
Мейгри не удивилась, не испугалась. Она очень устала и хотела только одного – отдохнуть. Его рука была теплой до сравнению с ее холодной кожей.
– Мальчик уже в дороге, – добавил он.
– Тогда вы его потеряли, милорд.
Мейгри удивилась, что он не обозлился, как бывало обычно, когда не контролировал себя. Но у нее не было желания проникать в его мысли. Она просто решила выслушать, что он дальше скажет.
– Нет, миледи, хотя вы постарались предупредить его. Он летит ко мне.
Мейгри подняла голову и посмотрела на него. От этого движения волосы цвета морской пены коснулись его пальцев, и он убрал руку с ее плеча.
– Я вам не верю.
– Нет, верите, миледи. Мы умеем скрывать мысли друг от друга, но лгать мы не можем. Для вас это не было неожиданностью, Мейгри. – Он потер руки. – Вы должны были это предвидеть, как и я. В конце концов в его жилах течет королевская кровь.
Медленно, не спуская с него глаз, Мейгри встала.
– Западня! Так это все было ловушкой!
– Западня, ловушка – это слишком грубо. Я предпочитаю называть это прозорливостью. И если все пройдет успешно, у меня появится еще один шанс.
– А если неудачно?
– Что ж, я еще раз попытаюсь. Понимаете, Мейгри, если б мальчик внял вашему предупреждению и сбежал, я решил бы, что он больше мне не нужен.
– Позор нашей семьи. Вот что он такое! – Мейгри охватила дрожь. Обняв себя руками, она вся съежилась и отвернулась от Сагана. – Если он тот, кем вы его считаете, вы, кажется, действительно победили. А теперь, почему бы вам не уйти? Полагаю, больше нет необходимости мучить меня.
Саган подошел к ней. Она почувствовала теплоту его тела, накал его мысли. Его рука коснулась ее, мысли окутали разум, привлекая все ближе и ближе к себе.
– Возможно, нет необходимости кончать танец. Мы могли бы снова стать партнерами, как и прежде. – Его дыхание коснулось ее волос, руки крепко обняли. В голосе звучала музыка, властная музыка, где мелодией было честолюбие. Но ужаснее всего оказалось то, что ей все это было приятно.
– Я собираюсь встретить его в зале для собраний. Через час пришлю за вами. – Он еще крепче обнял ее, так что Мейгри едва могла вздохнуть. Он мог бы с тем же успехом сдавить ей горло, а не плечи. – Вы должны опознать его.
Бесполезно говорить ему, что она не может этого сделать. Он прекрасно знает.
Мейгри опустила голову и ничего не сказала. Он разжал руки, и вместе с ними ушло тепло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68