Долго, ах как долго она не смотрела на них, и сейчас ее сердце пронзила боль воспоминаний. – Мы рождены быть такими, какие есть. Другого не дано. И мальчик не сможет этого избежать!
Повернувшись к брату, она нетерпеливо спросила:
– Он наверняка интересовался. Разве он никогда не спрашивал? Живя среди людей...
– Он не общался с другими людьми. Я воспитывал его... в одиночестве. Нам не требовались другие люди. У нас были свои занятия, своя музыка. Он был счастлив, Мейгри. Действительно счастлив! И я тоже. Последние семнадцать мирных лет были счастливейшими в моей жизни.
– Да, могу представить, – ответила Мейгри, окинув взглядом свое мирное жилище. Они стояли молча, погруженные в мысли о мальчике. Он – наполненный приятными воспоминаниями, она – безуспешно пытающаяся вспомнить хоть что-то.
– На кого он... Как он выглядит, Платус?
– Он больше похож на отца. Те, кто знал Старфайера, узнали бы его сразу. Те же голубые с кобальтовым блеском глаза, те же золотисто-рыжие волосы, какими славился их род.
– Но есть в нем что-нибудь от... Семили? – Вопрос прозвучал так тихо, что дух не услышал бы его, если б не понял сердцем.
– Ее дух. В мальчике есть сила, решительность, целеустремленность. В этом он не похож на отца.
– Благодарю тебя, Господи, – чуть слышно сказала Мейгри.
– Благодаришь Его? За что? – резко спросил Платус. – Я делал все возможное, чтобы защитить мальчика, спасти его... Но все оказалось напрасным. Даже моя смерть была бессмысленна, потому что помогла нашему врагу обнаружить тебя. Теперь Дайен где-то далеко, он одинок, не знает, кто он, и не понимает своего положения. Ты должна найти его, Мейгри. Должна найти способ предупредить его... Рассказать все. В конце концов... должна сделать что-нибудь!
– Но если я смогу найти его, значит, и Саган сможет тоже! И после этого Дерек оставит меня в живых? Ты так думаешь?
– Двое должны пройти через тьму, чтобы достичь света... – пробормотал Платус.
– Никогда не говори мне этого, брат! Никогда! Исполнилось их проклятое предсказание! Я прошла через тьму! Семнадцать лет шла! Разве тебе понять это? Ты всегда был слабым, Платус. Говоришь, что хотел спасти мальчика. От чего? От него самого? От того, чтобы он стал таким, как мы? «Обычный человек»! Да, это ты боролся всю жизнь, чтобы стать обычным человеком! Вот в чем причина твоей смерти: всю жизнь ты отказывался быть тем, кем должен был быть!
– Доведись мне жить снова, я прожил бы так же, – спокойно и с достоинством ответил Платус. – Я пришел к тебе, потому что думал, ты сумеешь помочь, Мейгри. Надеялся, что время изменило тебя. Но теперь уже сомневаюсь, прав ли я был? Когда ты найдешь Дайена, сестра, посмотри на него, посмотри внимательно. И ты увидишь доброго, чуткого, заботливого молодого человека. Сохрани этот образ в своем сердце, потому что недолго он будет таким. Ты вместе с Саганом испортишь, развратишь его. – Лицо Платуса выражало страдание, а голос дрожал от слез, которых духу не дано выплакать. – Только бы Господь даровал моей душе покой до того, как это случится!
И бесплотный дух начал исчезать.
– Платус! – Мейгри протянула руку, пытаясь схватить и удержать эфемерное создание. – Извини! Не покидай меня! Я боюсь! Одна я этого не перенесу!
– Кого ты боишься, сестра? «Знай своего врага». Не эти ли слова говорил нам всегда наш командир? Ты знаешь врага, Мейгри? Истинного врага?
Голос замолк, унесенный ночным ветерком, полным благоухания тропиков. Образ духа исчез из сердца Мейгри, но слова остались и терзали, как зазубренный наконечник стрелы, которую нельзя вынуть, не разорвав сердце.
«Знать своего врага»... «Кого ты боишься?»
Мешочек с зельем медленно выпал из руки Мейгри и остался лежать на полу незамеченным. Ее взгляд был прикован теперь к металлическому сундучку, что стоял – целых семнадцать лет! – у изголовья лежанки.
Семнадцать лет назад она достала его из разбитого космолета и за все эти годы ни разу не открывала.
Опустившись на колени, Мейгри нащупала замок с цифровым кодом. Вспомнить комбинацию цифр было легко: дата ее рождения, дата смерти ее матери. Петли заржавели в сыром тропическом климате и резко заскрипели, когда она подняла крышку. Внутри лежали две вещи: потертая косметичка из парусины и узелок белья, покрытого пятнами. Взяв узелок в руки, она нежно погладила пальцами красно-коричневые пятна – следы крови. А развязав, обнаружила внутри какой-то предмет, завернутый в саван, и тоже весь в крови.
Поколебавшись, Мейгри отложила сверток и взяла сумочку. Провела рукой по грубой материи, по заржавевшим пряжкам. Руки невольно дрожали, когда она расстегивала косметичку. Наконец она высыпала содержимое на земляной пол.
Предметов было немного – только то, что оказалось под рукой, когда она собиралась в темноте в ночь побега. Тогда она плохо соображала. Ей давали лекарства, но боль не стихала. Перед угрозой близкой смерти ничто не может облегчить боль!
Кусочек больничного мыла – все еще в упаковке, небольшой пузырек шампуня, губка, полотенце. Как странно, что сознание человека даже в критический момент способно сосредоточиваться на таких пустяках! Она взяла с собой эти вещи, словно собиралась на уик-энд. Расческа с застрявшими в зубьях светлыми волосками. Маленькая коробочка розового дерева. Мейгри задержала на ней руку; гладкое на ощупь дерево всегда казалось ей живым.
Но коробочку, как и окровавленный сверток, она не стала брать. Рука сама потянулась к другому предмету. Взяв его, Мейгри впервые за семнадцать лет посмотрела в... зеркало.
Лицо постарело, стало серьезнее, чем лицо двадцатичетырехлетней молодой женщины, которая в состоянии отчаяния, одурманенная лекарствами, в спешке укладывала женские принадлежности в косметичку. Длинные светлые волосы, разделенные пробором, обрамляли лицо и волной ниспадали на плечи. Вернулось ощущение жгучей, нестерпимой боли.
Подняв руку, Мейгри коснулась страшного, безобразного шрама – неровного белого рубца, который тянулся от правого виска вниз по щеке, касался угла губ и заканчивался на подбородке.
В ушах снова зазвучал голос, но на этот раз не брата, а ее командира в академии. Он снова и снова повторял: «Знай своего врага».
– Я знаю, Саган, – сказала Мейгри.
Проведя пальцем по шраму, она вздрогнула от боли, словно ощутив прикосновение не пальца, а острого меча, нанесшего эту страшную рану.
Обессилев, она легла на пол, положив голову на сумочку. И коснулась рукой своего отражения в зеркале, в которое неотрывно смотрела.
– Я знаю тебя, мой враг. И боюсь тебя больше смерти.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

История – квинтэссенция слухов.
Томас Карлейль, «Французская революция»


Таск внезапно проснулся. Крутанув вращающееся кресло, чтобы встать, он ушиб голень и начал на ощупь искать в темноте, обо что ударился, ругаясь последними словами.
– Свет! – крикнул он, массируя ушибленную ногу. Неожиданно вспыхнувший свет был таким ярким, что Таск прикрыл глаза рукой.
– Черт! – выругался он. – Послабее!
Свет потускнел.
– Слишком много выпил, – заметил Икс-Джей.
– Заткнись! Не пил я. А теперь тихо. Слушай.
Компьютер молчал. Моргая, Таск напряженно вслушивался, пытаясь уловить разбудивший его звук.
– Я не...
– Ш-ш! – Таск щелкнул пальцем по компьютеру, отчего тот раздраженно загудел. – Вот, снова! – сказал он, напряженно подняв го лову ^и нахмурив брови. – Что за чертовщина! Я не раз слышал, как этот корабль издавал странные звуки, но сейчас не могу понять, откуда шум. Может быть, сцепление...
Компьютер издал сдавленный звук, чем-то напоминающий смех обезьяны.
– Что тут смешного? – рявкнул Таск. – Если это сцепление, тебе будет не до смеха, потому что...
– Ты точно перепил. Это синхоарфа.
– Синхо... что?
– Арфа. Синхоарфа. Даю определение: электронный музыкальный инструмент, представляющий собой треугольную раму, внутри которой находятся световые лучи. Если провести пальцами по лучам, как по струнам...
– Да знаю я, что это такое, – прервал его Таск и погладил ушиб на ноге, – но откуда он здесь, черт возьми?
– Арфа принадлежит мальчику. Пойди и посмотри. Кстати, я и так собирался тебя будить. Через двадцать девять минут и пятнадцать секунд мы приблизимся к концу космического прохода. Мне необходимо получить распоряжения о дальнейшем курсе.
– Арфа... – мрачным тоном повторил Таск. Прихрамывая, он пересек палубу и, осторожно ступая, медленно поднялся по трапу, чтобы заглянуть в жилую каюту на верхней палубе.
Там было темно, и Таск с трудом разглядел юношу, лежавшего в гамаке с излучающим свет инструментом в руках. Яркие «струны» синхоарфы отражались в голубых глазах Дайена, который задумчиво и напряженно вглядывался в пустое пространство, где перед ним, наверно, возникали картины прошлого. Вид юноши очаровал Таска. Музыка, пронизанная болью, неожиданно вызвала у Таска чувство одиночества. Собственные горькие воспоминания нахлынули на него: отец, умирающий в муках и отказывающийся принимать болеутоляющие лекарства, пока сын не поклянется исполнить его предсмертную просьбу... Его последний судорожный вздох...
Злой на мальчика и на себя, Таск скатился по поручням и с глухим стуком опустился на палубу.
– Тише, – сказал Икс-Джей, – ты потревожишь мальчика.
– Черт! – сердито фыркнул Таск, садясь в кресло. – Я мог бы разнести тебя на куски, мамочка, и парень даже внимания на это не обратил бы. Мыслями он витает в каком-то другом мире и пусть продолжает заниматься этим и впредь, когда мы его высадим. Эх, поскорее бы!
Продолжая бормотать что-то себе под нос, Таск посмотрел на полупустую бутылку, стоявшую в специальном отсеке с зажимами, предохранявшими от падения во время полета. Икс-Джей перехватил его взгляд. Свет на палубе замигал.
– Хорошо, хорошо! Перестань надоедать своими намеками. Мне надо работать, – проворчал Таск и шепотом добавил несколько весьма колоритных фраз. – Меняем курс. – Наклонившись вперед, он просматривал на экране компьютера звездные карты. Но как ни старался, внимание рассеивалось, а глаза слипалась – Боже, я просто засыпаю! Должно быть, из-за этой проклятой музыки. Дай мне наши координаты. Далеко ли мы от Дагота? – Таск протер глаза, рассматривал координаты. – Хорошо, очень хорошо. Найди-ка название города на Даготе, где находится военная академия старика Сайкса. Пристроим туда парнишку. Сайкс обязан мне жизнью. Он позаботится о Дайене.
Откинувшись в кресле, Таск опять протянул руку к бутылке. Мелодия, доносившаяся с верхней палубы, изменилась. Она все еще звучала печально, но в ней уже слышались умиротворение и надежда. Она словно говорила: со смертью близкого человека жизнь не кончается. Впереди ждет лучшее. Это напомнило Таску молитву, прочитанную над гробом отца во время похорон, которые совершались посреди ночи, тайно. Молитву читал священник, не скрывавший, что боится за свою жизнь.
Зажимы по-прежнему крепко держали бутылку.
– Эй! Открой-ка зажимы! – скомандовал Таск роботу-компьютеру и посмотрел на Икс-Джея. – Кстати, разве я не приказал тебе изменить курс? Посмотри-ка на эти индикаторы, послушай, как этот диск...
– Мне нравится малыш, – сказал Икс-Джей.
– Святый Боже! – воскликнул Таск с нескрываемым удивлением. – Это же невозможно. Ты не запрограммирован любить кого бы то ни было.
– Любовь – эмоциональное состояние, присущее исключительно так называемым разумным формам жизни. Но ты недооцениваешь меня. Моя любовь построена не на эмоциях, а на логике, базирующейся только на значении объекта любви в будущем.
– Ха! Парень не знает даже собственной фамилии, а ты говоришь о его значении в будущем! Кроме того, я уже понял, что люди, окружающие его, определенно не имеют будущего.
Таск, как ему казалось, незаметно для компьютера потрогал бутылку, но убедился, что она все еще зажата.
– Я поразмыслил, – продолжал он, надеясь отвлечь внимание Икс-Джея, – и пришел к выводу: в том немногом, что мы знаем о парнишке, концы с концами не сходятся. Поначалу я решил, что он сын одного из Стражей, а потому Командующий преследует его. Но и я сын Стража. Они пытали и убили моего отца, но что-то я не замечал, чтобы лорд Саган проявлял ко мне такой же жгучий интерес.
– Пока не проявлял, – заметил робот-компьютер желчным тоном.
Таск хмыкнул, нахмурился и, развалясь в кресле, положил ноги на контрольную панель.
– Затем мне пришло в голову, что парень – сын Сагана, но я отбросил эту мысль, хотя раньше мне случалось наблюдать драки из-за детей, и порой они приводили к ужасным последствиям. Однако в данном случае речь идет о поединке на мечах да еще в чудных доспехах, не говоря уже о разрушении целой планеты.
– При этом не стоит забывать о слухах, которые ходят среди подчиненных Сагана и подтверждают, что он не любит женщин.
– Подумаешь, не любит женщин! Он и мужчин не любит. В сущности, он никого не любит. И перестань прерывать меня. Так на чем я остановился? Ах да! Вот что я скажу тебе, Икс-Джей. Этот парень представляет особый интерес для какого-то человека, а может быть, для целой банды. И мне даже не хочется думать, кто они. Чем скорее мы избавимся от парнишки, тем лучше. Лучше для всех, включая его самого.
– Я нахожу эту мысль интересной, – сказал Икс-Джей задумчиво. – Меня не перестает удивлять, как люди способны из хаоса рассуждений приходить к таким разумным идеям. Кто-то проявляет особый интерес к малышу. Одного по крайней мере мы знаем. Я изучу свои файлы и проверю, нет ли какой-либо связи между мальчиком и Командующим. Несмотря на все, что ты сказал, Саган всего лишь человек, хотя и стоящий много выше других. И все-таки в момент слабости он мог совершить пусть маленькую, но ошибку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68