И давайте поговорим о чем-нибудь другом,
— Мне не нравится ваша манера принимать гостей, Капут!
Его глаза стали похожи на два сгустка крови. Они порядком напугали меня. Но я решил, что не позволю ему укротить себя проспим взглядом.
— А мне не нравится ваша манера гостить! — храбро отпарировал я.
Он задумчиво постучал свой тростью по полу. А затем сделал то, чего я меньше всего ожидал от него в такой напряженный момент: он улыбнулся мне.
— Мне кажется, мы избрали не слишком удачное начало, — заметил он. — Это может пагубно отразиться на наших дальнейших взаимоотношениях.
— Я не думаю, что таковые будут иметь место, мсье Каломар.
— А я убежден в обратном.
— Неужели?
— Да...
Он откинулся на спинку кресла и показался мне еще более старым, чем в первую минуту.
— Вы уже слыхали обо мне, Капут?
— Немного. Вы, насколько я понимаю, козырный туз. Вообще-то ваш визит для меня большая честь, однако ваше поведение меня разочаровывает. Должен вас предупредить: я совершенно невосприимчив к угрозам.
Старик наклонился вперед. Его морщины были такими частыми и такими глубокими, что щеки напоминали гриб, на который смотришь снизу. На левой скуле у него было розоватое пятно —скорее всего, шрам.
Он повертел трость в руках, и набалдашник засверкал под солнечными лучами, бьющими в открытое окно.
— Я сомневаюсь, что вы надолго задержитесь в этой среде, — сказал он.
— Это ваше личное мнение?
— Нет, это мое глубокое убеждение. Вы — всего-навсего лесоруб, тогда как в бизнесе — особенно в некоторых его видах — главное не руки, а голова.
— Однако, мсье Каломар, бывают случаи, когда руки тоже нужны. .
— Например?
— Например, для того, чтобы выбрасывать из кабинета старых сварливых сморчков! — Я ударил кулаком по столу.— Если вы хотите сказать что-то конкретное — говорите и убирайтесь! Я хозяин в этом доме!
— Нет,— мягко сказал он.— В атом доме хозяин я!
Даже если бы мне на голову высыпали самосзал кирпичей, я и то не был бы так ошарашен. Мгновение я стоял неподвижно, разинув рот и широко раскрыв глаза. Потом начал понимать. И от того, что я понимал, вставали дыбом все космы у меня на куполе.
Знаменитый, всесильный Кармони на самом деле был лишь одной из пешек в руках великого босса — то есть Каломара. Спихнув Кармони с трона таким скоростным методом, я спутал все карты. Каломар приехал призвать меня к благоразумию. А я-то уже возомнил себя полновластным хозяином всей национальной мафии! Нет, ей-Богу, тут было отчего всадить себе пулю в задницу!
— Я вижу, вы начинаете понимать,— проговорил
старик.
Я взял бутылку виски и поставил на стол два стакана, желая получить время на размышление.
— Мне не нужно, — сказал продавец кайфа с коротким жеманным жестом.
Я убрал второй стакан, нацедил себе слоновью дозу виски и выпил ее по-американски — одним большим глотком. Однако Каломару, видимо, уже приходилось присутствовать при подобных подвигах, потому что он и глазом не моргнул.
— Итак,— сказал я,— не перескажете ли вы мне краткое содержание предыдущих серий?
— Запросто. Оно умещается в одной строчке: это дело принадлежит мне.
— Доказательства?
— Мое слово.
Я заставил себя хмыкнуть, хотя хмыкать мне вовсе не хотелось. По правде сказать, этот диковинный персонаж внушал мне нешуточный страх.
— Этого маловато, — возразил я. — В тюрьме я прочел на розовых страницах словаря лапинское из-речение: "верба волант", что означает...
Тут он поднял свою трость с золотым набалаш-никои и грохнул ею по столу.
— Плевать мне на ваши латинские изречения, Капут! Вы, кажется, до сих пор не поняли, кто я такой, и мне придется призвать вас к порядку. Вы напрасно судите о других людях по себе: убийцы видят все в искаженном свете!
Я почувствовал, что бледнею.
— Что?!
Я инстинктивно поднес руку к карману, но он пожал плечами и большим пальцем отбросил вниз набалдашник трости. Я увидел, что трость па самом деле представляет собой нечто среднее между длинноствольным пистолетом и карабином.
— Девять миллиметров,— объявил Каломар.— Одно движение — и вы мертвец, понятно?
Он внезапно переродился. Передо мной был уже не тот старый пердун, а настоящий главарь, трезвый, беспощадный... Я посмотрел на черное отверстие в трости. Фокус был несколько старомодный, но будучи показан в нужный момент разговора, производил хороший эффект.
— А теперь, Капут, положите свои поганые красные руки на стол и слушайте меня внимательно. Я контролирую торговлю наркотиками во всех пяти частях света. Я получаю свою долю с продажи каждого грамма порошка. До вас уже многие пытались получить полную самостоятельность. Поверьте, это не принесло им удачи. Вы, вероятно, считаете себя очень сильным, потому что смогли ускользнуть от полиции и убить такого человека, как Кармони; знайте же, что вы — пустое место по сравнению с той силой, которую я представляю! А теперь перейдем к более серьезным вещам: к подсчетам.
Он достал из кармана блокнот — дрянной черный блокнот за три франка пятьдесят сантимов:
— С того момента, как вы возглавили здешнюю торговлю, ваша прибыль, по моим подсчетам, составила сто шестьдесят пять миллионов. Две трети этой суммы принадлежат мне, остальное — вам и вашим людям.
Я знал, что старик прав. Он был здесь главным и приехал вытряхнуть свою долю. Я сразу погрустнел, потому что, наученный горьким опытом, запрятал почти все эти деньги в надежное место.
- Почему вы выжидали целых три месяца, прежде чем показать нос, Каломар?
Он улыбнулся.
— Чтобы посмотреть, на что вы годитесь... После смерти Кармони мне все равно пришлось бы искать ему достойную замену, а такие люди на дороге, увы, не валяются. И я сказал себе: а почему бы и не он? Раз ему удалось свергнуть Кармони, то, может быть, удастся и занять его место... Вы доказали, что так, оно и есть, поскольку нынешние доходы организации практически равны прежним.
Браво! Старикашка умел играть...
— И что же?
— Я согласен оставить ваше место за вами, если будете работать по справедливости, вот и все. Для начала выплатите мне сто пятнадцать миллионов, а затем можно будет и заглянуть за горизонт...
Я был приперт к стенке и чуть не плакал. В самом деле, кому приятно узнать, что работал на кого-то другого? Вы думаете, что строите домишко для себя, а когда приходит время вселяться, приезжает какой-нибудь негодяй с ордером в кармане... Впору с горя сожрать свою шляпу!
— Я должен подумать!
Его лоб сморщился, как гармошка. Дело явно принимало скверный оборот.
— Все уже обдумано, Капут. Платите сто пятнадцать миллионов.
По его взгляду я понял: если я сейчас же не подчинюсь, что-то не замедлит произойти. Только я не представлял себе, что именно, и мне не терпелось это узнать.
— Предположим, что я позову своих ребят и прикажу им вышвырнуть вас отсюда???
— Если вы это сделаете, то не проживете на Свободе и десяти минут. Неужели вы думаете, что власти по своей доброй воле согласились оставить в покое убийцу-рецидивиста? Ничего подобного, мой мальчик: это я сделал все необходимое.
Я понял, почему мои трудности улеглись с такой легкостью.
Я попал в мышеловку. Выбор у меня оставался небольшой: подчиниться всем требованиям старика — или сунуть голову в узкое окно гильотины. Но что-то внутри меня булькало и кипело. Мой разум был готов подчиниться — ведь, собственно, даже с оставшейся частью прибыли можно было жить припеваючи, — однако мой инс-
тинкт вставал на дыбы. Я решительно не желал выплачивать эти припрятанные миллионы.
В голове у меня мелькнуло, что вместе е при былью от деда Бертрана мое состояние превышает триста миллионов. С ними я мог бы улизнуть, при клеить себе новое имя и осуществить свою давнюю заветную мечту, уехав в Южную Америку. Если же я решу продолжать бизнес под крылом Каломара, то рано или поздно окажусь на камнях. Старик был стар, а значит, более смертен, чем другие. После него организацию возглавят другие кардиналы, которые выставят меня за дверь. А в такой профессии за дверь выставляют всегда одинаково...
Он не сводил с меня своих маленьких проницательных глаз.
— Хорошо, Каломар, если так, я согласен.
— Тогда выкладывайте деньги.
— Минутку: они у меня не здесь.
— А где?
— В надежном месте! — Едемте за ними.
Он встал, движимый яростной решимостью.
Мне оставалось только подчиниться. Я поднялся из-за стола и налил себе новый стакан виски. Он все пристальнее смотрел на меня своими мерзкими, налитыми кровью глазками.
И тут началось то, что я обычно называл "красным туманом". Все окружавшие меня предметы вдруг заплясали и сделались багровыми. Я выплеснул свой стакан в рожу старику. Алкоголь обжег ему глаза, и он испустил крик. Я выхватил у него из рук его дутую трость и цапнул его за галстук. Каломар вытянул руки вперед, но, ослепленный, не мог сопротивляться. Я затягивал, выкручивал его галстук своим мощным кулаком, полоска ткани резала мне пальцы, Каломар задыхался и словно тяжелел. Из его впалой груди доносился странный храп...
— Ну что, король? — проскрипел я. — Все так же уверен в себе? Что ж ты, несчастный, вздумал заявиться ко мне собственной персоной?! С убийцей нужно быть осторожным всегда. Всегда, понял?
Когда я его отпустил, он был уже совсем тяжелым и безмолвным. Я разжал руку, и он упал на ковер мертвее мертвого...
Я, отдуваясь, опустился в кресло. С момента моего восхождения на трон Кармони я уже успел немного заржаветь...
Я хлебнул виски прямо из бутылки, Горе мне, дураку! Что теперь начнется?!
Теперь вытянуть лапы из болота — это было что-то из области фантастики. Для меня все было кончено. Против очевидного факта не попрешь..,
Я вызвал Пауло. Верзила вошел в комнату со слащавой миной, но его улыбка быстро исчезла. Он поискал взглядом Каломара, не нашел его, потому что труп лежал за моим широким столом, и вопросительно посмотрел на меня.
— Подойди ближе. да смотри не вступи! — сказал я как можно небрежнее.
Тут Пауло наконец заметил покойника — и начал разлагаться быстрее, чем Каломар. Его лицо сделалось биллиардно-зеленым; он стал похож на гигантский ядовитый гриб.
— Не падай в обморок, парень. Ты что, впервые видишь жмурика?
Хотя такого знаменитого он видел, пожалуй, действительно впервые. И это зрелище волновало его сильнее, чем похотливое подмигивание кассирши из соседнего кафе.
— Ты его завалил?!
— Если только он не загнулся от чахотки. Ладно, вскрытие покажет.
Пауло пришлось сесть.
— О, проклятье,— пробормотал он.— Какого ж ты хрена это сделал? Теперь нам всем морды поотрывают, это я тебе обещаю! Ты же знал, кто это такой... Лучше б ты угрохал президента — нам и то легче было бы выпутываться...
Он начинал меня раздражать, Чужая паника всегда действует мне на нервы.
— Спокойно, малыш... Не то проглотишь успокоительное моего собственного изготовления. Я не люблю истеричек.
Он постарался взять себя в руки.
— Зачем ты его замочил?
— Он свистел, что вся эта лавочка принадлежит ему, и предлагал мне должность управляющего. Ты можешь вообразить меня в берете и сером халате?
Это погрузило его в тягостные раздумья,
— Значит, Кармони был его подпоркой? — спросил он наконец.
— Совершенно верно. Быстро соображаешь: небось, смазал сегодня свои шестеренки?
— Странно.,. — вздохнул он. - Кто бы мог подумать?.. Он корчил из себя самого-самого...
— Он просто был хорошим актером, но всегда оставался пешкой. Зато вот у меня другие планы...
Тут я сказал себе, что вся эта трепотня ни к чему не ведет. Я только что создал ситуацию, которую следовало срочно уладить.
— На чем он приехал?
- На машине. У ворот стоит "роллс", здоровенный, как авианосец.
— Он был один?
— Нет: его ждет водитель, и не простой, а в адмиральской фуражке!
Фуражка, похоже, произвола на Пауло более сильное впечатление, чем сама машина.
— Ладно. Бери с собой Анджело, и пригласите водителя в дом. Только без шума, ясно?
— Ага... — неуверенно сказал Пауло.
— Я уже все продумал... Когда он зайдет, поставьте "ролле" в гараж.
— Попробуем,..
Я задумчиво посмотрел ему вслед. Я понимал, что бросился вниз головой в самую паршивую историю во всей своей паршивой жизни. Я приблизился к окну и, не отдергивая штор, посмотрел, как мои парни подходят к "роллсу".
Все прошло хорошо. Анджело как нельзя лучше годился для таких поручений. Один глаз у него был голубой, а второй — карий; это само по себе уже придавало ему угрожающий вид. Когда он о чем-то просил, люди обычно спешили выполнить его просьбу.
Шофер, высокий худой субъект, вышел из машины; Пауло и Анджело встали по бокам, и все трое исчезли в доме.
Затем Пауло вернулся за машиной, а Анджело тем временем привел водителя ко мне.
Тот был молод и довольно хорошо сложен, несмотря на свой худосочный вид. Увидев своего шефа лежащим на полу, он подскочил и изумленно посмотрел на меня.
— Ему плохо? — спросил он.
— Вроде того... Ты давно у него работаешь?
— Со вчерашнего дня.
— А?!
Сначала я решил, что он заливает. Но нет, он говорил правду. На его раздосадованной физиономии была написана великая искренность.
— Я работаю водителем в опере. Машина моя собственная. Вчера он нанял меня на неделю. Кто мне теперь заплатит?
В отот момент вошла Сказка — такая красивая, что от нее перехватило бы дыхание у своры гончих псов. На ней была ночная рубашка из голубого шелка, и под рубашкой просвечивало то, что порядочная женщина показывает только своему любовнику.
Она посмотрела на труп, затем на водителя, и наконец перевела свой вопросительный взгляд на меня.
— Что происходит, дорогой?
— Ничего стран.....го... :.)тот пожилой господин достойно встретил в моем кабинете свою смерть.
Водитель начал понимать, что попал в весьма необычный дом... Для такой ситуации я, наверное, казался ему чересчур спокойным.
— Надо бы сообщить в полицию,— пробормотал он. Его взгляд блуждал по сторонам. Я цапнул его за
пуговицу кителя и резко дернул на себя; пуговица осталась у меня в руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54