Если меня спрашивал не домовладелец, то кто же? Кроме него, меня никто не знал!
Я окликнул Эрминию, которая, насвистывая, готовила нам еду.
— Что?
— Слушай, какой он из себя, этот твой забавный коротышка?
Она подумала.
— Погоди-ка... Ну, он чем-то похож на хозяина кафе или пивной. Почти лысый, одет совсем обыкновенно, лицо круглое, глаза наполовину закрыты, Знаешь кого-нибудь такого?
Нет, я не знал, решительно не знал; это меня и тревожило.
В моей голове тоненько пищал сигнал тревоги. "Что если это легавый?" — подумал я.
Но это было мало вероятно, Легавые ходят пара ми, как улитки.
Тогда кто?
Но сколько я ни ломал башку, вразумительного ответа найти не мог. Разве что... Да, это мог оказаться кто-нибудь из моего банка. Или же... Или же просто рекламный агент, узнавший мою фамилию у соседей. Ведь говорила же Эрминия в тот первый день: соседи все знают.
Ладно, что толку гадать? Главное, чтобы упомянутый коротышка не оказался сыщиком. На остальное мне было наплевать.
И все же за обедом я чувствовал себя неважнецки. Эрминия это заметила.
— По-моему, ты опасаешься прихода этого человека,
— С чего ты взяла?
— Ну видно же, что ты озабочен...
— Ну, озабочен, но не встревожен. Просто интересно...
— Что?
— Что ему от меня нужно. Мне очень дорого наше спокойствие. Ненавижу всяких проныр...
— Почему ты решил, что он проныра?
А действительно — почему? Тут она была права.
Я помогал ей убирать со стола, когда ОН постучал в застекленную дверь. Я не помню, чтобы под его ногами шуршал гравий. Этот тип передвигался неслышно, как кот.
На первый взгляд он и впрямь казался забавным, но вблизи выглядел скорее угрожающе. На нем был серый поношенный костюм, грязная рубашка, перекрученный галстук. Бледную лысину окружали ре-
дкие светлые волоски. Из-за плеши его и без того круглая рожа казалась еще круглее, но она была вовсе не добродушной, а наибольшее беспокойство вызывал его взгляд. Вернее, отсутствие взгляда. Его выпуклые реки были почти полностью опущены, и ему даже приходилось отклонять башку назад, чтобы посмотреть на собеседника...
— Это он, — шепнула мне Эрминия.
— Ладно, оставь нас одних...
Она ушла в кухню, но, похоже, стала прислушиваться, Я открыл дверь. Коротышка промычал "угу" и одновременно кивнул гол.топ Потом попил — быстрой крадущейся походкой, которая вовсе не вязалась с его округлой фигурой.
— Что вам угодно?— спросил я как можно спокойнее.
— Я хотел бы поговорить с Робером Рапеном. Он не сказал с "мсье Робером Рапеном", и это встревожило меня еще больше.;
— Это я.
Тогда по его физиономии распространилось выражение сильного удивления. Он поднял подбородок и внимательно посмотрел на меня из-под своих жабьих век.
Наконец он покачал головой и вяло произнес:
— Вы не Робер Рапен.
Это прозвучало, как удар гонга. Я понял, что гость опасен. И тем более опасен, что сам я ничего о нем не знаю.
Я попытался обороняться:
— Что за чепуха! Мне-то уж лучше знать, кто я такой...
Его верхняя губа вздернулась в мимолетной улыбке.
— Я не знаю, кто вы такой, но я знаю, что вы не Робер Рапен. Я знаком с Робером Рапеном. Даже очень хорошо знаком. Это не вы.
— Значит, это ошибка. Это довольно распростра-ненные имя и фамилия. — Нет, не ошибка.
— А я говорю — ошибка!
— Клянусь вам, что нет.
— Посудите сами: я Робер Рапен, но вы меня не признаете. Вывод: я не тот человек, которого вы ищете,
Я говорил и чувствовал, как меня охватывает великая тоска. Почти физическая печаль, которая все сильнее обесцвечивала жизнь. Мне снова нужно было точить когти, занимать оборону... Неужели золотые деньки уже закончились? Так быстро...
Эрминия вышла из кухни и с беспокойством наблюдала за нами.
— Кто вы? — спросил я.
— Бидон!
Это было, очевидно, прозвище, причем довольно дурацкое; но то, как коротышка его произносил, не вызывало никакого желания смеяться.
— Такого не знаю, — заявил я. — О Бидоне ни разу не слыхал.
— Даже от Рапена?
— Послушайте, давайте прекратим эту глупую игру...
— Я тоже не прочь поговорить серьезно.
— Я — Рапен.
— Тогда покажите документ с фотографией.,. Я сжал кулаки.
— Знаете что? С меня довольно! Подумаешь, инквизитор нашелся! Убирайтесь, или я вызову полицию...
Он вытащил из-под стола стул и гол. Потом положил ногу на ногу и разгладил складку на своих потертых штанах.
— Давайте, — сказал он. — Зовите полицию, я давно уже от души не смеялся.
Его уверенность и олимпийское спокойствие выводили меня из равновесия. Я охотно вырвал бы ему глотку, но сейчас не время было опускаться до насилия. Нет, лучше было завладеть инициативой. Однако немое присутствие Эрминии меня порядком раздражало.
— Послушай, дорогая, — сказал я, — переодевайся и иди на пляж, я скоро приду.
Она помедлила, ее глаза встретились с моими, и она прочла там нечто, не располагавшее к возражениям.
— Хорошо.
Через три минуты она ушла.
— А она у вас примерная, — заметил Бидон.
— Итак, я вас слушаю.
— Кто вы такой?
— Давайте к этому больше не возвращаться.
— Где Рапен?
- И к этому тоже...
— Увы, придется: это единственная цель моего визита. — Вот как?
— Да. Мне нужно во что бы то ни стало переговорить с Рапеном. И чем раньше, тем лучше. Только не говорите снова, что здесь ошибка: я уже видел в гараже его "альфу"...
Зх, черт! Мне нужно было срочно подыскать подходящую линию поведения. Этот мужик был силен, и нечего было пытаться продавать ему прошлогодние листья. Кто он и что ему нужно? Мне срочно требовалось это узнать.
— Чего вы добиваетесь?
— Мне нужно с ним поговорить.
— О чем?
Он усмехнулся.
— С человеком, который надул тебя на двенадцать миллионов, всегда найдется о чем поговорить.
Честное слово; будь у меня вставная челюсть, она тут же выпала бы на пол.
— На двенадцать миллионов?!
— Да... Эта скотина сбежала с моими денежками. Он встал, и над его кулаком появилось черное жерло автоматического пистолета.
— Ладно, не будем же мы молоть языками до следующего года. Послушайте, я готов на самое худшее. Когда человек остается без гроша, он постепенно перестает чувствовать угрызения совести...
— Я знаю.
— Тогда мы, пожалуй, сможем понять друг друга. По причине, которую объяснять ни к чему, Рапен задолжал мне двенадцать миллионов, а затем исчез. Я провел маленькое расследование и выяснил, что он смотался в Италию. Поехать туда я не мог, поскольку недавно сбежал из дома с тысячей дверей... Значит, коллега... Ко мне начал возвращаться прежний апломб.
— О, вот как?
— Да. Это вас шокирует?
— Нет. Но все же хотелось бы знать...
— Что?
— Как вы оказались здесь.
Он любезно улыбнулся и откинул свой чайник назад, чтобы вволю меня рассмотреть. Мое любопытство ему льстило.
— Я рассчитал, что рано или поздно Рапен вернется во Францию, потому что наверняка не стал забирать деньги к макаронникам. Не всякий решится тайно вывезти за границу двадцать четыре миллиона. А этот субчик — тем более. Он слишком осторожен...
Двадцать четыре миллиона...
— Ну-ну?
— Тогда я постарался узнать, не положил ли он деньги в свой банк. Его банк я уже знал, потому что он когда-то выписывал мне чек. Раньше, еще до... до аферы.
До аферы! Мне становилось все интереснее.
— Я начал заходить в банк и познакомился с одним клерком, который за десять тысяч заглянул и его бумаги. Там оказалось всего лишь немногим больше десяти миллионов.
Это я знал. И теперь мне было ясно, откуда у Бидона появился мой адрес. Клерк обнаружил перечисление денег в Мантонский филиал банка и сообщил о нем человеку с опущенными веками. Это лишний раз доказывало, что предчувствия сбываются: проделывая эту операцию, я предполагав, что она повлечет за собой нечто непредвиденное.
Гость повел рукой, державшей пистолет:
— Ладно, теперь ваша очередь говорить...
— С чего начать: с настоящего или с будущего?
— С прошлого! О настоящем я позабочусь сам, а мое будущее зависит от прошлого.
Мало-помалу я начал привыкать к его глазам. Вернее, к отсутствию глаз. Он уже казался мне старым знакомым. Когда один преступник встречает другого, то сразу же чувствует себя на своей территории. Я почти успокоился, несмотря на пушку, которую он по-прежнему сжимал в своей толстой Волосатой лапе.
Слово "афера", которым он обозначил свои предыдущие дела с Раненом, - погружало меня в море наслаждения. Оно свидетельствовало о том, что Рапен был правонарушителем, и от этого я чувствовал сладкую дрожь в позвоночнике, Я усматривал в этом теплую дарственную надпись судьбы.
— Дело пойдет быстрее, если вы сами будете задавать вопросы! — заявил я.
— Кто вы такой?
— Для всех — Робер Рапен. Для вас, в порядке исключения, ваш доброжелатель.
— Ладно. Где Рапен?
Вместо ответа я просвистел начало похоронного марша. Он, видимо, был немножко меломаном, поскольку понял. Его физиономия удлинилась чуть ли не вдвое.
— Мертв?
— Самую малость...
— Ты его убил?
Он в этом не сомневался, и спонтанно, по-братски, перешел на "ты".
— Нет. Он упал со скалы и разбился насмерть... Это было на итальянском пляже. Я нашел его первым. Он был уже мертв. Мне как раз нужны были новые документы, и случай подвернулся просто сказочный. Не так ли?
— Ты действительно его не убивал?
— Не убивал. Хотя, заметь, результат был бы тот же самый.
— Деньги перевел ты?
— У него в машине оказались чековая и банковская книжки. Ну, я и подумал: почему бы не воспользоваться? Посмотри, как здесь хорошо: солнышко греет, девочки — красавицы. Видел рекламный образец?
— Видел.
Он спрятал спою пушку и задумался.
— Значит, ты надел его шкуру?'
— Раз она мне подошла...
— А ты "Знаешь, что он был педиком?
— Знаю...
Это вырвалось у меня само собой, и я сразу начал догадываться о масштабах предстоящего стихийного бедствия. Он тут же набросился на мой промах.
— Ага, так ты знал его живым!
— То есть?
— Значит — ты и пришил!
— Отвали: это мое личное дело.
— Нет, и мое тоже. Перед тем как смыться, этот парень припрятал больше двадцати миллионов... Мне, в общем-то, плевать на его смерть, но только если она не помешает мне найти кубышку, ясно тебе?
— Да.
— Ты случайно не знаешь, где они могут быть, эти деньги?
— Я не знал, что у него есть что-то еще, помимо счета в банке...
— Неужели?
В его руке снова появился револьвер.
— Что у тебя за привычка? — усмехнулся я.— Убери свою хлопушку, горемыка. Я не знаю ничего, ровно ничего... Но с удовольствием узнал бы. Двадцать миллионов — это, представь себе, может заинтересовать и меня.
Он упрямо помотал головой.
— Врешь. Рассказывай.
— Да я впервые слышу об этих деньгах!
— Только не надо! Ты поехал за Рапеном в Италию, выпытал его тайну, угрохал его и вернулся сюда. Что ж, неплохо сработано. Только половина этой суммы принад-
лежит мне, и я от нее не отступлюсь. Ранен был хитер; но ты парень симпатичный, на это ты его и поймпл, мерно?
Ух, и проворный оказался мужик этот Бидон1 В жизни он разбирался что надо.
— Ты угадал. Только про деньги я все-таки не знал.
— Что ты делал в Италии?
— Прятался.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Эй, постой-ка... А ты, случайно, не тог парень, из-за которого легавые недавно подняли такой шум? Как там тебя... Капут?
Едва лишь .он* произнес это имя, как я перестал бояться.
Капут! Он назвал меня моим старым прозвищем. Это было приятно: все равно что надеть домашние тапочки после долгого хождения по городу.
По взгляду, который я на него бросил, он понял, что не ошибся. И это мигом сбило с него спесь. Пистолет в его руке задрожал.
— Убери, — проговорил я. — Не люблю я таких посредников.
Но вместо того чтобы повиноваться, он поднял ствол повыше. Маленькое черное отверстие находилось как раз на уровне моей груди. Нас разделяла только ширина стола. Если бы ему пришло в голову нажать на спусковой крючок, я получил бы сполна.
— Убери! — повторил я.
Но я знал, что он не подчинится. Только что сделанное открытие превратило его в статую. В начале встречи он позволил себе говорить со мной, как с последней шавкой, и это вызывало у него запоздалый страх.
Вдруг он высоким голосом протявкал:
— Не двигайся! Не двигайся, или я буду стрелять! Ему было безумно страшно. С одной стороны, это
могло показаться мне лестным, но с другой — делало его еще опаснее. В панике он мог надавить пальцем на крючок и посильнее.
Я пожал плечами и как можно равнодушнее пробормотал:
— На кой черт нам изображать из себя крутых парней, Бидон? Ведь куда проще договориться.
Он в замешательстве задрал нос, чтобы как следует ко мне присмотреться. И тогда я быстро уперся руками в край стола и грохнул Бидона этим импровизированным тараном. Противоположный край врезался ему в живот. Он даже не успел пальнуть: он полетел вверх тормашками через стул. Я обеими ногами прыгнул ему на грудь, и он сделал шумный, бесконечно долгий выдох.
Я сцапал валявшийся на полу пистолет. Мне было радостно, что после стольких дней безделья я сохранил прежнюю прекрасную форму.
— Ну как, полегчало, Бидон?
Оружие жгло мне пальцы. Желание убивать, которое я считал окончательно уснувшим, возрождалось во мне с еще большей силой.
Я с удовольствием стрельнул бы в Бидона. Парочку шариков в пузо, чтоб попускал слюни.
Он сумел поднять свои шторы и теперь смотрел на, меня белыми глазами с красными прожилками,
Я переложил пушку в левую руку и налил полный стакан виски.
— На-ка вот, выпей, лучше станет. Он взял стакан и глотнул.
— Все допивай! Он осушил стакан до дна. Я наполнил его снова,
— Давай еще это,
— Но... Мой план уже созрел.
— Пей, виски отлично усваивается. Скажи спасибо, что балую: пойло отменное, по семь тысяч флакон!
Он стал пить, еще не понимая, что я затеял. А между тем все было просто. Я решил залить ему глаза, чтоб размягчить его волю. Я надеялся, что алкоголь заставит его скорее отвечать на мои вопросы, чем угрозы и побои.
Когда он управился со вторым стаканом, я внимательно осмотрел результат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54