У одного человека глаза голубые, у другого серые, у третьего карие, у четвертого зеленые. И не могут все четверо видеть мир в одних и тех же оттенках. Каждый видит свое, думает по-своему, чувствует по-своему. Человек соткан из противоречий. Самый добрый при определенных обстоятельствах может совершить злой поступок, а закоренелый убийца может стать однажды милосердным. Мы лепим богов по своему подобию, наделяя их тем, в чем сами остро нуждаемся: силой, добротой, вечностью... Я рассказал Але обо всем на второй день после свадьбы. Даже представить себе не мог, как зазеленеют от гнева ее глаза! Сколько она тогда наговорило мне обидных слов! Самой безобидной фразой было: «Ты мне испортил жизнь!» Я ей отвечаю: «Хочешь, я сейчас повешусь, и тогда ты будешь снова свободной». Она обозвала меня «дураком», обняла и заплакала. Тогда я ей сказал: «Живи как знаешь, как умеешь, как хочешь, я тебе не судья. А если встретится человек с серьезными намерениями, я тебе тут же дам развод». Она хорошая. Я разгадал ее и живу ее милостью, ее добротой. Аля наполнила смыслом всю мою жизнь. Утром встаю и спешу к ней проводить ее па работу. Читая лекции, ищу на лицах студенток ее черты и, когда нахожу, радуюсь встрече. Стою под теплым душем и чувствую прикосновение ее ласковых рук. Подставляю солнцу лицо, зажмуриваю глаза — и вижу ее улыбку. Это надо прочувствовать, ощутить. Передать такое невозможно. Мы говорим: у человека добрая душа. Но попробуй нарисуй. Можно изобразить на холсте губы, лицо. Но душа — это невидимое, то, что скрыто в нас, наша сущность. Вот и ее улыбка: достаточно мне закрыть глаза, подумать о пей, и я вижу ее.— Он зажмурился и громко рассмеялся: — Знаете, как в сказке про конька-горбунка: «Сивка-бурка, вещая каурка, встань передо мною, как лист перед травою».— Он открыл глаза, широко улыбаясь.— Не успел проговорить и — вот опа.
— Да, вы счастливейший человек,— вырвалось у Ивана Ивановича.— Так любить!
Он вспомнил Аннушку, прожитые с пей двадцать с лишним лет. Ничего подобного он никогда не испытывал. Подумать только, что у человека столько чувств, столько эмоций, а выхода им нет. Был бы Тюльпанов как все — тогда другое дело, а так — пустая трата сил.
Почему-то вспомнилась Марина. Когда-то и Орач тоже загорался от одного прикосновение ее рук. Но это было так давно, что казалось теперь неправдой. Каждому овощу свое время...
Любить — это талант, а на таланты природа скупа. И далеко не каждый из одаренных может распорядиться своим талантом. Вполне возможно, для того, чтобы пробудился талант у Александра Тюльпанова, он должен был встретить именно Алевтину. Чтобы родилась искра, кремню нужно кресало.
— А как же Пряников? — подумал вслух Иван Иванович.
Тюльпанов стал грустпый-прегрустный.
— Мужчина, видимо, от природы собственник и эгоист. Даже в моем положении... Аля сразу предупредила меня: «Я живая, грешница со всеми вытекающими отсюда последствиями». А потом появился Пряников, очень неприятный тип. Я ее спрашиваю: «Это любовь?» А она: «Злая необходимость». В наших отношениях внешне, можно сказать, ничего пе изменилось. Но я почувствовал себя лишним. Как долго ни задерживался у Али, все равно уходил. Но однажды все-таки встретился с этим типом. Он ворвался бесцеремонно. В руках — бутылки и пузатый портфель с закуской. Увидел меня, оторопел. Я ему: «Здравствуйте, я муж Алевтины Кузьминичны». Он осторожно протянул руку. Меня словно облили кипятком, ну, думаю, сейчас раздавлю его в «дружеском рукопожатии». Но не смог, ладонь оказалась потная, скользкая. Я крепко сжал ее, а она выскользнула, словно тающая ледышка. Тогда он говорит мне: «Я из ко времени!»—и шмыгнул в дверь. Аля засмеялась. А когда я спросил ее: «И не противно тебе с таким ложиться в постель?» — она наплакала и сказала: «Когда-нибудь я перережу этому Петеньке глотку!» И в тот момент я ей поверил: может. Спрашиваю: «Если ты его так ненавидишь, то что же вас связывает?» А она мне: «Уйди! Иначе я и тебя возненавижу». Я ушел. Ровно педелю мы не виделись. Это были черные дни в моей жизни.— Он замолчал, растерянно глядя на Орача.
— Александр Васильевич, извините, но у меня чисто профессиональное любопытство. Как же в ваш треугольник — вы, Алевтина Кузьминична и Пряников — вписывается еще и Генералова?
Он перевел дыхание.
— Она — самый надежный друг... Секретов у меня от нее нет с тех пор, как я переступил порог ее дома. Она и об Але с Пряниковым все знала. Екатерина Ильинична
не любит этого человека. Не раз говорила и мне, и Але: «По Дряникову не только тюрьма, но и веревка плачет». Она о нем знает нечто такое, что он ее побаивается. Ну, а когда Аля отлучила меня от себя на неделю, я с горя едва ума не лишился. Екатерина Ильинична и говорит: «Беру, Александр, тебя в любовники! Мы с тобой еще удивим мир и кое-кому нос утрем». И стали мы с ней напоказ всему миру и в кино, и в театр ходить, а однажды даже на курорт в Сочи ездили. Дикарями. Сняли там комнатушку. Она таскала меня за собой повсюду. Сначала я ужасно стеснялся своего дурацкого положения, а потом как-то привык к роли «любовника». Странно, но это сразу же подняло меня в глазах других людей. И почему так мир устроен? — удивился Тюльпанов.
А Иван Иванович никак не мог решить: что же связывает Тюльпанову и Пряникова? Как говорил сам Петр Прохорович о своей подруге: пришел — моя, ушел — чужая. Да и Тюльпанова, похоже, особой симпатии к Пе-. теньке не испытывала.
Генералова знает о начальнике четырнадцатого участка такое, что заставляет его лебезить перед ней. Что может знать заместитель директора шахты по кадрам? О порядках, заведенных на участке, о сговорчивости бывалых мужичков?
Конечно же, Екатерина Ильинична поступила с Тюльпановым прекрасно, помогла ему сохранить реноме. Но каким способом! Впрочем, он внешне красавец. Иван Иванович снова окинул взглядом Тюльпанова. С таким . пройтись по улице — честь для любой женщины. Этакий Алеша-русский богатырь. Глаза голубее неба. Шевелюра, в крупных локонах на зависть принцессе-золотовласке. Мускулы — хоть на выставку культуристов. Щедрый, безобидный, послушный как ребенок.
Да только на словах совершать подвиги поди как легко. А когда приходит время взяться за дело, тут кузнецов своего счастья сразу убывает. Кого в создавшейся ситуации мог осуждать Иван Иванович? Алевтину Кузьминичну? Тюльпанова? Екатерину Ильиничну? Пряникова? Пе мог оставаться в сторона и академик. Что-то и он знал, по крайней мере, о личной трагедии своего ученика, которого за его талант выделил среди остальных: ввел в свой дом.
Уж очень неустойчивая основа была у той жизни, в которую в силу служебной необходимости заглянул сотрудник милиции Орач.
— Александр Васильевич, вы всегда после работы встречали свою супругу, я это уяснил. А что происходило вчера?
— Вчера...— Тюльпанов смутился. От смущения он краснел до корней волос и выглядел виноватым, взгляд ого добрых глаз становился заискивающим.— Она позвонила еще перед обедом: «С мамой плохо. Еду». Я знал, что она поедет на машине Пряникова, он ей доверяет свой автомобиль. Спрашиваю: «Я тебе нужен?» Отвечает: «Я тут кое-что достала для Екатерины Ильиничны, она просила... Подъезжай к шести часам к Пролетарскому переезду, жди рядом с автобусной остановкой. Только без опозданий, у меня каждая минута на счету: дорога ведь дальняя». В шесть я был на условленном месте. Она подъехала с каким-то мужчиной. Шепчет мне: «Отвези этого мясника куда скажет. Нужный человек». Передала для Екатерины Ильиничны поллитровуго баночку черной икры и коробку с двумя палками колбасы. Колбаса особая, каждая палка завернута в фольгу. Мужчина сел на заднее сидение, Аля чмокнула меня в щеку и прошептала! «Я тебя люблю. Знай это, что бы со мной ни случилось». Села в пряниковскую машину и уехала.
Его рассказ ни в чем не расходился с показаниями самой Тюльпановой и Прянякова.
— А кто был в машине с Алевтиной Кузьминичной? — полюбопытствовал Иван Иванович.
— Кто там мог быть? — удивился Тюльпанов.— Я не заметил... По-моему, никого. А что?
— Дорога-то дальняя, в оба конца без малого две тысячи километров. Да там, на месте, придется поколесить, Слыхал краешком уха, будто Генералова ей: «Возьми моего механика...» Ну, Прудкова, который помогал Екатерине Ильиничне ухаживать за машиной,— пояснил Иван Иванович, стараясь по давать Тюльпанову повода для ровности.
— Да нет, будто никого по было. А по совести, я и не пригляды палея. Разволновало меня ее признание. Таких слов я от псе за все шесть лет ни разу не слыхал. Только однажды, перед свадьбой. Но с тех пор как она узнала, какой ей достался муж,— ни разу.
В сказке «Аленький цветочек» Настенька тоже не сразу сказала Чудищу: «Люблю». Нужно было время, чтобы родилось это светлое чувство в ответ на доброту.
Но чем вызвано предупреждение: «Что бы со мной ни случилось»? Что могло случиться с Алевтиной Кузьминичной? Неважно, где к ней подсели спутники: в Донецке или на Мариупольской развилке, но о том, что будет обстрелян Тельмановский пост ГАИ, она в любом случае не могла предположить. Если бы она думала о больной матери, то сказала бы «что бы с мамой ни случилось», но Тюльпанова почему-то сказала «со мной».
— А как выглядел тот «мясник»? — интересовался Иван Иванович.— Сколько ему лет? Какая внешность? Особые приметы: борода, усы, шрамы, родимые пятна?..
— Я к нему не присматривался. Не люблю Алиных знакомых, в каждом из них мне чудится Пряников... Не поверите, но я очень ревнивый. По сравнению со мной Отелло — невинный ребенок. По мне хочется удушить не Алю, а всех, кто... Словом, вы меня понимаете. Соперников! Сел он па заднее сидение, и я старался не глядеть на него. Но ему где-то лет под пятьдесят... Глаза умные...
— А особые приметы? — намекнул Иван Иванович.
— Не знаю... Я же говорю, мне было неприятно смотреть на него... В сером свитере.
— С бородой?
— Бороды не было, это помню хорошо.
Умные глаза — конечно, тоже примета. Но скорее это эмоции. Одному, глаза показались умными, а другому — злыми и хитрыми.У Ивана Ивановича возникла мысль: взять Тюльпанова и нагрянуть с ним в гости к Щеранскому-Шурину (адрес в справочном, наверное, уже подготовили). А вдруг Александр Васильевич опознает: «Этого я возил на Северный автовокзал». Проверить Щеранского-Шурина. Фамилию-то он сменил, да натура осталась та же. Нашел себе теплое местечко: холодильник. Возможно, предлагал Алевтине Кузьминичне «дело»: «У тебя солидная клиентура, у меня — солидный товар». А уж в городском государственном холодильнике солидный склад всяких продуктов, в том числе самых дефицитных.
Познакомиться с Шуриным-Щерапским все равно придется. Но всему свое время. В розыске важно из множества возможностей выбрать ту, которая ведет к цели самым коротким путем. Является лп в данный момент Шурин М. А. именно тем звеном, которое ведет к истине?
— Александр Васильевич, где. вы расстались с мясником?
— Он сказал: «На Северный». Подъехали к автовокзалу. Он подтолкнул меня в плечо, мол, здесь. Я остановился у тротуара. Он хлопнул дверцей и пошел куда-то назад, за машину. Я с облегчением вздохнул и поехал сюда, к Генераловым. Вот и все,
«Негусто»,— подумал Иван Иванович. Не прибавилось ни одной детали к обвинению против Тюльпановой.
У ЭТОЙ ЗАГАДКИ - ДРУГАЯ ОТГАДКА
Иван Иванович не видел никакого смысла держать Тюльпанову под арестом. Во имя чего?Полковник Строкун убежден, что в машине, из которой обстреляли Тельмановский пост ГАИ, было двое. Но подтвердить это сможет только экспертиза и следственный эксперимент, на что требуется время. А уже на исходе тридцатое апреля, потом будут три дня праздников, время повышенной готовности милиции. Кому же заниматься экспертизой? Не исключено, что баллистическая экспертиза породит новые вопросы, не ответив на прежние. Что она может подтвердить? Что стреляли из того автомата, который позже нашли в канаве,— в этом Иван Иванович и так не сомневался. Стреляли на ходу или с места. Это тоже известно.
Хорошо бы обнаружить в машине отпечатки пальцев Кузьмакова и Дорошенко. Их сравнят с теми, которые есть в картотеке. И тогда можно припереть Алевтину Кузьминичну фактами. А пока — лишь подозрения. При выезде из Донецка в 18.08 с ней в машине, по показаниям Тюльпанова, никого не было.
Правда, за это время она могла доехать от магазина «Акация» до места встречи с Тюльпановым. Но магазин грабили бородатые, а с ней сидел безбородый «мясник» в сером свитере. Неужели успел переодеться за несколько минут, пока они ехали от мебельного до Пролетарского переезда, где их ждал Тюльпанов?
Придется провести следственный эксперимент,— решил Иван Иванович. Но только в том случае, если во время беседы с Шуриным возникнет что-то подозрительное. А если у человека чистое алиби: был на продуктовой базе...
Иван Иванович начинал уже нервничать: все факты какие-то неопределенные, их можно толковать и так и сяк. Даже нечего доложить Строкуну, не говоря уже о том, чтобы за что-то зацепиться, как это ему удалось в случае с Кузьмаковым и Дорошенко.
Иван Иванович встал с кресла и поблагодарил Тюльпанова, к которому испытывал особую симпатию. Вошла Екатерина Ильинична:
— Сани все нет и нет, не знаю, что и думать. Мой академик голоден, рычит по-волчьи. А как у вас дела?
— Уже поговорили.. Но мне — в управление.
— Иван Иванович! Чтобы я отпустила вас голодного? Убеждена, что вы за весь день ни разу по-людски не поели.
Он вспомнил холодный бифштекс, который пережевал на ходу, пока нес еду Тюльпановой, и у него вмиг засосало в желудке.
— Времени, не хватает,— оправдывался он.
— Мы нужны государству здоровыми,— резонно возразила Генералова.— А с язвой вы будете интересны лишь хирургу и терапевту. За стол! Академик так и сказал: «Подай мне хотя бы одного из Ораче'й».
Екатерина Ильинична подцепила Ивана Ивановича под руку и повела за собой.Они спустились на веранду. Именинник уже сидел за столом и озорно, как мальчишка, стучал вилкой и ножом по краю пустой тарелки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50