так, словно душа его расстается с бренной оболочкой. Он растекается по спинке дивана и протягивает руку в направлении золотого яйца наверху – веб-камеры с зеленым огоньком.
– Люди наверняка подумают, что я неудачник.
– А кого трогает, что они там себе думают? – спрашиваю я. – По крайней мере, ты уселся на этот диван, чтобы чего-то достичь. Ладно, пусть программа оказалась умнее нас, но ведь могло быть и хуже. Ты мог тратить время впустую, подключаясь к какому-то другому веб-сайту, чтобы посмотреть, как в режиме реального времени сходит с ума кто-то другой. И чего бы ты достиг тогда? Разве что убедился бы, что твое собственное печальное, скучное существование не настолько никчемно, как ты того опасался. – Я откинулась на спинку дивана рядом и успокаивающе похлопала по его ноге, этому жесту я научилась у брата. – Забудь ты про зрителей, Слим. Это же твоя жизнь, и я знаю, что ты вложишь и сердце, и душу в то дело, которым займешься дальше.
Павлов встает с дивана и проходит мимо экрана. Странно видеть, как он – полуодетый, в рубашке, трусах и носках – бредет к двери, но в этом зрелище есть и нечто утешительное. Почему-то он кажется теперь более спокойным, расслабленным. Естественным, что ли.
– Оставлю-ка я вас наедине, – говорит он. – Если понадоблюсь, я в туалете.
Я выдавила сочувственную улыбку, но брат никак не отреагировал. Вместо этого Павлов скорчил гримасу, глядя куда-то мне за спину. Я сообразила, в чем тут дело, еще прежде чем успела обернуться и прочитать сообщение на табло:
ЖМИ… ВО ВСЕ… ЛОПАТКИ… ПОНЧИК!!
– Наплюй, – советую я.
– Делай, что тебе надо, – соглашается Слим.
Но Павлов не уходит. Он застыл, словно изваяние.
– Я не имел в виду отлить, – говорит он наконец. – Субботний вечер, проведенный в компании с Кензо, оказался хорошим тренингом. Я понял, что могу сдерживаться, если только подключу мозги.
– Молодчина! – радуюсь я за брата, а Слим приподнимается с дивана, чтобы пожать ему руку.
– Мои поздравления, дружище! Ты все-таки затянул этот узел.
Я жду, что Павлов поморщится, когда Слим хватает его ладонь, но брат не оправдывает моих ожиданий. Надо полагать, виной тому – опыт жизни на всеобщем обозрении. Если это значит, что он научился расслабляться в кругу ближайших друзей, тогда из этой затеи все-таки вышло нечто полезное. Но Павлов продолжает испепелять табло взглядом, словно призывая неизвестного обидчика выйти вперед и показаться всем.
– Можно задать вопрос? – Слиму требуется секунда, чтобы сформулировать его. – Если тебе не хочется ссать, чем же ты собирался заняться в туалете?
Это возвращает Павлова к нам.
– Циско права насчет веб-камер, – говорит он затем. – Нам не нужны подписчики Картье. Пропади они пропадом вместе со своими деньгами. Свою жизнь я ценю дороже и сейчас хочу еще кое-что сказать.
Павлов подходит к табло.
– Можешь засунуть колонку советов себе в зад. Надо было уволиться, еще когда ты прекратил печатать мое лицо крупным планом!
– Павлов!
– Лучше молчи, Слим. Я разговариваю со своим редактором. С человеком, который находит забавным сваливать на ветерана странички советов больше проблем, чем тот заслуживает.
– У тебя паранойя, – настаивает Слим. – Там может быть кто угодно.
– Скажем так: я потрохами чувствую, кто там прячется. И даже если я ошибаюсь, он, скорее всего, тоже наблюдает за нами, так что, с моей точки зрения, разницы никакой. – Павлов грозит табло кулаком и твердо заявляет, что не пойдет сегодня на встречу с редактором. Какую бы сумму тот ни посулил, она не сравняет счет. – Считайте, – заявляет он, – что я только что заявил об увольнении.
– Ты уверен? – переспрашиваю я. – Мне не сложно помогать тебе сочинять колонку.
– Я ценю твое предложение, – отвечает мне Павлов, – но я решил вернуть себе достоинство и на профессиональном поприще. Тридцатилетний ведущий колонки советов подросткам, – он усмехается при этой мысли. – Кому я вешаю лапшу на уши?
С невольным стоном я усаживаюсь обратно на диван.
– Сколько раз можно повторять: ты далеко не стар для своей работы! Ты молод сердцем, а только это и имеет значение.
– А чем ты намерен заниматься, – интересуется Слим, посчитав, видимо, мои старания обреченными на провал, – пока не состаришься окончательно, чтобы вновь заслужить доверие читателей?
Павлов реагирует так, словно ему только что сказали, что цвет его носков не гармонирует с цветом трусов: он смотрит в пол перед собой, потихоньку краснея.
– Я уже обсудил это с Корал в ходе нашей электронной переписки, – застенчиво говорит он. – Вместо того чтобы потребовать денег за свои консультации, она попросила меня принять участие в совершенно новом интернет-проекте.
– Она хочет, чтобы ты занимался стриптизом? – ужасается Слим. – Вот что, дружок, не горячись. Даже я не настолько уверен в собственном теле.
– На самом деле это будет агентство по уборке помещений с приемом вызовов через Сеть. – Щеки Павлова пылают уже совершенно по другой причине. – С удовольствием хочу сообщить, что Корал покончила с играми на раздевание.
– Не может быть, – сказала я, обрадованная новостью. – Мой брат собирается принять участие в неоперившемся проекте?
– Причем самое активное участие? – Слим приподнял было бровь, но тут же скорчил дружелюбную мину. – Честно говоря, мне кажется, что вы двое сумеете добиться успеха.
Павлов кивает, не обращая никакого внимания на беззвучную тираду табло. Я гадаю, понимает ли он, на что идет.
– Я покину вас ненадолго, исправлю кое-что в уборной, – говорит он затем, пятясь к двери. – Надеюсь, что вы не станете терять времени даром.
– Удачи! – кричу я вслед, уже догадываясь, чем собирается заняться Павлов. Кстати, я сама еще не осуществила собственное намерение, а потому я встаю с дивана и подхожу к Слиму вплотную. Мне необходимо завладеть всем его вниманием и, значит, руками тоже. – Похоже, я здорово опоздаю на работу сегодня, – говорю я.
Слим смотрит на часы, но видит там что угодно, только не точное время.
– Циско, – говорит он, – тебе же предложили такую работу! Та тетка, искательница дарований, она ведь первым делом захочет узнать твой ответ.
– Знаю, – говорю я, уже улыбаясь. – И она его узнает, когда я просто не приду.
– Нельзя же с ходу отвергать такой шанс! Все эти путешествия, которые она тебе наобещала, возможность ездить по всему миру, встречаться с новыми людьми. Ведь ты всегда об этом мечтала.
– Я рада, что смогла все хорошенько обдумать за эти выходные, – объясняю я. – И поняла, что хочу лишь одного – быть здесь, рядом с тобой. Путешествовать будет, конечно, здорово, но сначала я хочу пустить где-нибудь корни.
– Но такой шанс выпадает только раз в жизни.
Я киваю на набитую деньгами сумку, забытую рядом с диваном.
– Совершенно верно.
Мне кажется, что Слим хочет возразить, но Павлов, похоже, щелкает наверху тумблером, поскольку весь наш дом вырубается из Сети. Все чудеса новейших технологий запрятаны теперь в остов самого здания, и это почти совсем недоступно глазу. Крошечный огонек, венчавший веб-камеру над телевизором, меняет цвет с зеленого на красный; бежавшая по табло фраза сокращается до точки. Что действительно производит впечатление, так это умиротворение, которое приносит с собой перемена. Все это время, осознаю я, мы жили в беспрестанном электрическом гуле, очень тихом, но настолько ровном, что все трое ошибочно считали его тишиной. Мы со Слимом просто оглядываемся вокруг, впитывая обстановку гостиной с новым трепетом, а затем утыкаемся взглядом в сумку с целым состоянием внутри. Я замечаю Слиму, что угли, наверное, уже раскалились добела.
– Если мы сумеем довести дело до конца, – говорит он после долгого молчания, – то потом отпразднуем это.
С места в карьер, мои мысли уносятся в интернет-кафе.
– У меня есть приятель-бармен. Он непременно угостит нас за счет заведения.
– Нет нужды. – Слим напоминает мне о нашей маленькой экскурсии в загородное отделение банка. – Насколько я помню, где-то на банковской книжке у меня должна лежать заветная двадцатка.
– Ты не ошибся, – говорю я с уважением. – Вполне возможно, там даже уже набежали кое-какие проценты. Их, пожалуй, должно хватить мне на прическу.
Слим закидывает сумку на плечо.
– Может, лучше отращивать волосы, не докрашивая? – предлагает он.
– Это мысль, – говорю я, прикидывая, что с волосами натурального цвета будет легче управиться. – Хотя какое-то время моя прическа будет выглядеть ужасно.
– Откуда ты знаешь? – поворачивается к двери Слим. – Некоторые могут посчитать двухцветные волосы эротичными. – Если в его глазах и появилась знакомая мне искорка, то мне ее не видно, но я знаю, куда Слим направляется, и радуюсь, что мы действуем заодно. – Давай покончим с этим, – заключает он. – А потом ухнем все наши сбережения на бутылку приличного шампанского.
Мы оставляем замершую на экране Мисти в компании прокручивающихся титров. Я, конечно, оденусь, прежде чем мы выйдем в город, но пока вполне довольна своим нарядом. Стоит сперва немного продрогнуть, если знаешь наверняка, что на дне сумки тебя ждет стеганый пуховик. Слим, похоже, бьет копытом. Судя по тому, как он набирает скорость, проскакивая через кухню во двор, – его лодыжка уже в полном порядке. Ведя меня за руку, Слим вприпрыжку возвращается туда, где все это началось.
– Нет, вы только посмотрите, как парень разошелся, – говорю я. – Тоже мне, подпольный миллионер!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49