Я вообразила, как озадаченный моим легкомыслием брат наскоро пересматривает содержание ответной проповеди.
– Ну ладно, – смягчился он наконец. – Я поговорю со Слимом, но ситуацию с рекламными проспектами тоже надо обсудить.
– Ясно, – сказала я, улыбаясь в трубку. – Повесим на дверях одно из тех объявлений, которые запрещают совать в ящик рекламу и бесплатные издания, отваживают коммивояжеров и все такое.
– Плакаты тут не помогут, – сказал брат. – Если объявление заметят дети, то в нашем почтовом ящике окажутся экскременты и бог знает что еще. Единственный способ изменить положение вещей – это поговорить с человеком напрямую.
– Вот и займись этим. – Не было нужды пояснять, что в виду имеется Слим. Дав брату время догадаться самостоятельно, я добавила: – Полагаюсь на тебя, Павлов.
Ума не приложу, как Добряк Уильям проскочил мимо незамеченным, но его уже не было, когда я вернулась в садик. По пути к выходу он непременно должен был миновать телефонную будку. Поразмыслив, я наскоро проверила содержимое сумочки, прежде чем выйти на солнце. Как знать, не подложил ли он туда что-нибудь, пока я стояла отвернувшись? Чтобы предупредить о слежке?
– Гляньте-ка, Циско! Собственной персоной! Наконец-то!
Кровавая Роуз выкрикнула это, будто сидела на последнем ряду стадиона. Наушники на ее голове растолковали мне эту поразительную реакцию, когда я неторопливо приблизилась и просто сказала: «Привет». В сотый раз за день люди обернулись на меня посмотреть. Я присела за креслом-каталкой Роуз, заняв уже примятое Добряком место на траве. Фигуру больной обтягивал шелковый халат сливового оттенка с серебристым пояском и пепельной строчкой вдоль одного из лацканов. Она выдавила для меня улыбку, и сигарета в ее губах сразу приняла горизонтальное положение. Роуз сдернула наушники. Взломщица-рецидивистка, кажется, не замечала, что привлекла всеобщее внимание.
– Что слушаешь? – спросила я. – Мне понравится?
Проводок тянулся к тюльпанам на коленях Роуз. Тогда-то я и сообразила: под цветами не плеер, а портативный компьютер. Крышка была прикрыта, словно створка раковины, и я догадалась, что, какая бы музыка ни звучала в наушниках, ее, по всей вероятности, скачивали из Сети. Роуз назвала мелодию, и я тут же забыла о сетевых примочках.
– Вступительные такты к сериалу «Скорая помощь» и случайный набор музыкальных фрагментов из первых серий.
Я подождала немного, и лишь затем до меня дошло, что Роуз не шутит.
– И ты можешь это слушать? – притихнув, я оглянулась по сторонам. – В больнице?
– Притупляет скуку, – объяснила она и выхватила изо рта окурок. – Заставляет думать, что здесь интересно. В сериале всегда разворачиваются какие-то драматические события. А здесь если что и разворачивается, то одни только простыни.
– Ясно, – кивнула я. Интересно, что должно произойти, чтобы я научилась думать, как Роуз? – Тогда, наверное, тебе не терпится выбраться отсюда?
– Не терпится? – Она потянулась к колесам, чтобы пошевелить кресло. – Да я с ума тут схожу, золотце. Все жду, когда же с меня снимут эту пакость.
Она постучала по гипсу. Я обратила внимание, что Роуз ставила на нем карандашные отметки, считая дни.
– В день, когда с меня свалится эта скорлупа, – продолжала она, – я вернусь на крыши. Займусь, наконец, своим ремеслом.
– Не стоит, – с некоторой убежденностью возразила я. – Преступление не всегда оправдывает себя.
– Вилли это не понравится, но я не могу наплевать на собственное призвание.
Не сводя глаз с тюльпанов, я заверила Роуз, что иметь рядом кого-то, кому небезразлична твоя судьба, всегда хорошо. Разве этого мало?
Роуз пожала плечами.
– Наверное, ты права.
– Роуз! – я едва не лишилась дара речи. – Черт возьми, да ты же прекрасно знаешь, как Вилли к тебе относится. Да парень наизнанку выворачивается, только чтобы ты его заметила. Посмотри на его ногти. Вилли потребовалась бездна мужества, чтобы привести их в порядок.
– Знаю. Видела, как ты их полировала. – Кровавая Роуз вновь напомнила мне, что каждая крупица моей жизни протекает на всеобщем обозрении. Конечно же, я понимала, что камеры улавливают все до мелочей, но никак не ожидала, что это обернется против меня. Какое-то время я просто сидела на газоне, как Добряк Уильям, скрестив ноги, дергала траву и не могла поднять глаз.
– Что еще ты видела? – спросила я.
– Этим утром – буквально все, – ответила Роуз. – Пока ты не ушла на работу.
– Значит, стоит рассказать, что за денек выдался сегодня…
– Нет нужды. Сразу видно, дела идут хреново.
– Настолько заметно?
– Может, Добряк чуточку робко завоевывает мое сердце, – сказала Роуз, – но он всегда рядом, когда мне плохо, когда мне нужна помощь. В отличие от многих других парней.
Таких, как Слим? Кажется, Кровавой Роуз пришло на ум сравнить наших кавалеров, и она подтвердила это, когда я спросила ее напрямик.
– Вилли говорит, он вызывает у тебя сомнения.
– Для человека, проводящего в женском обществе круглые сутки, он слишком малому научился в смысле общения с противоположным полом.
Я вспомнила, как пыталась сыграть в «Денежный залп», но решила не рассказывать Роуз про то, что мне удалось сорвать с Мисти одежду. Об этом ей знать не обязательно.
– Знаешь, игра не особенно сложная, – вместо этого заметила я. – Мы с Мисти Вентурой забрались так высоко, насколько это вообще возможно.
– А потом спрыгнули вниз с этой кручи.
Тут-то моя челюсть и отвалилась. По крайней мере, на секунду-другую. Как, черт возьми, Роуз могла узнать об этом, наблюдая за моей игрой с дивана? Ведь веб-камера висит прямо над экраном. Я изучала ее лицо, пытаясь найти объяснение, но затем поняла, что Роуз всего лишь следовала моему примеру. Наблюдала за тем, как я реагирую на успехи Мисти, и делала из этого свои выводы. Вчера со Слимом было то же самое. Ящик, возможно, и стоял в «мертвой зоне» под камерой, но я могла описать происходящее на экране, потому что это ясно отражалось у него на лице.
– Подумать только, – сказала я. – Господи! Мало-мальски обладая воображением, зритель, наверное, может заглянуть и за кулисы.
Роуз не ответила; во всяком случае, ответ мне дали колеса ее кресла. Пациентка развернулась к дорожке, ведущей прочь из садика, в ее личную палату.
– Там, – сказала она, – мы сможем подключиться к нашему «дому напоказ» в приватной обстановке. Здесь слишком много людей. – Роуз окинула всех прочих пациентов прощальным взглядом.
Большинство больных дремало в собственных инвалидных креслах; может, они медленно испускали дух или, вполне вероятно, были уже мертвы. По крайней мере, так почудилось мне – все эти вдвое сложившиеся люди, все эти опущенные к коленям головы. Я возразила, что они вряд ли помешают, но Роуз стояла на своем. Она, видите ли, всегда путешествует по Сети за закрытыми дверьми. А все потому, что ей нравится смотреть определенного сорта вещи.
– Порнография? – поинтересовалась я, когда мы добрались до палаты. Роуз, кажется, удивилась моему предположению, но смолчала.
– Это для мужиков. – Подняв ноутбук на кровать, она раскрыла его, словно ларчик с драгоценностями. – Меня заводят сайты с веб-камерами, а в них – совсем другие произведения искусства.
31
Телефонный кабель из разъема у кровати Кровавая Роуз высвободила при помощи отмычки. Конструкцией такой шаг вроде не предусматривался, а потому, пока Роуз подсоединяла кабель к ноутбуку, я захлопнула ведущую в коридор дверь. И даже задернула занавески, предчувствуя, что мне предстоит увидеть нечто противозаконное. Однако когда я вернулась с пластиковым стулом, мы уже были в Сети и браузер показывал фасад какого-то официального с виду здания. Ссылка, вне сомнения, хранилась в закладках, слишком уж быстро Роуз на нее вышла.
– Вот от этого я просто балдею. – Казалось, лицо Роуз светится, хотя отблеск от экрана тут был ни при чем. – Потрясающе, с какой готовностью люди распахивают двери перед вторжением из Сети. Это здорово облегчает мне работу.
У нижней кромки экрана располагалось меню, и каждая кнопка вела в различные части здания. Когда мы оказались в гостиной, я сообразила наконец, почему Роуз на «ты» с киберпространством: взломщица просто присматривалась к помещению.
– Значит, ты наблюдала за нами, собираясь обчистить хату?
Она весело рассмеялась:
– Золотце, я у своих не ворую.
Не знаю, говорило ли это в пользу нашего социального положения или внутреннего убранства дома, но через пару секунд Роуз выбралась из большого здания, и я поняла, что вскоре смогу судить об этом, взглянув на все собственными глазами.
– Сейчас дома мой брат, – сказала я. – Говорит со Слимом, надеюсь.
– Поглядим-увидим, верно? Я бы и сама перемолвилась с ним парой слов. – Роуз нажала клавишу ввода. – Твоему бойфренду не мешает привести себя в порядок, и не только в смысле прически.
Начала грузиться страничка с приветствием, дополненная теперь информацией обо всех наших спонсорах. Неожиданно для себя самой я зарделась, и не только потому, что дико было слушать, как кто-то рассуждает о моей жизни так, словно это сюжет мыльной оперы. И вот появился наш сайт.
caminside.co.uk
Жилье для тех, кто ценит уют
Один из домов открыт для осмотра
(договариваться о времени визита не обязательно)
Прихожая Спонсор – пиццерия «Поппа Итальяно».
Гостиная Спонсор – освежитель «Воздушный полисмен» (аромат лимона).
Кухня Спонсор – чистящие средства для раковин «Хлор-терьер».
Лестница Спонсор – освежитель «Воздушный полисмен» (аромат лаванды).
Спальня 1 Спонсор – презервативы «Рубчик-голубчик, инк.».
Спальня 2 Спонсор – служба психологической помощи «Борись с отчаянием».
чат
послать сообщение
зарегистрироваться
– Кстати, насчет спонсоров? – спросила Роуз. – Вы пользуетесь услугами хоть одного из них?
Я уже собиралась сказать, что мы со Слимом ни в грош не ставим кондомы, но мысль провалилась куда-то в желудок прежде, чем я успела выплюнуть ее наружу, так что я ответила, что иногда мы едим пиццу, но никогда не используем освежители или линию психологической помощи, потому что от обоих у меня начинают слезиться глаза. Роуз посочувствовала, добавив, что Добряк Уильям берет с собой чистящие средства именно этой марки всякий раз, когда она зовет его на операцию «Уборка».
– Хорошо, наверное, было бы жить с таким хозяйственным парнем, – заметила я.
Роуз пробежала курсором сверху вниз по меню. Глянула на меня. Такое чувство, что она сейчас спросит, удобно ли я сижу.
– Поглядим, как твои справляются, – предложила она вместо этого.
Было странно видеть нашу гостиную, не присутствуя в доме. Сайт не был «озвучен», и это делало ощущение еще более необычным. Даже в смысле изображения – смотреть практически не на что. Пустой диван с распластанным на подлокотнике геймерским журналом и кружкой на ковре рядом с клавиатурой. На заднем плане – заходящее солнце в окнах эркера, совсем как и здесь, в больнице. Тут картинку дополняет тепло на моей спине, дома – вытянувшиеся веером столбы мерцающих пылинок. Да уж, ребята из «Воздушного полисмена» вряд ли испытали бы восторг при виде такой пылищи. Вернувшись, я вполне могу обнаружить выломанную дверь и синтетическое благоухание по всему дому. Я повернулась к Роуз. Любопытно, какой вывод она делает из увиденного?
– Извини за бардак.
Похоже, Роуз слегка опешила:
– Что ты, он создает впечатление достоверности.
Все это, кажется, следовало рассматривать как срез каждодневной жизни обычных людей, но я все равно переживала. Вообще-то, Слим мог быть чуточку поаккуратнее или, по крайней мере, бросить небрежно свои вещи в «мертвой зоне». Все лучше. Затем меня осенило: может, он так и сделал? Я представила два берега хлама по обе стороны от благоухающей лимоном комнаты. Роуз переключилась на прихожую, и я поняла, что занимаюсь в точности тем, что зрители обсуждали снаружи: строю догадки о том, чего попросту не могу видеть. Сейчас я смотрела на пустую прихожую, гадая, куда мог спрятаться Слим и сдержал ли Павлов свое обещание.
– Попробуй щелкнуть в кухню, – посоветовала я. – Мы часто разговариваем, сидя на кухне.
– Надеюсь, это положительно влияет на кулинарный процесс, – сказала Роуз и кликнула мышью, переключаясь с одной камеры на другую. – Слима не стоит пускать туда в одиночку.
– Всего-то чуть-чуть подгорело, – встала я на защиту бойфренда, но тут меня отвлекла появившаяся на экране картинка. Ребята сидели за столом, друг против друга, но хорошо виден был только Павлов. От его собеседника остались только нос и щека – выдающиеся вперед части профиля, изредка сдабриваемые случайным блеском кольца в брови. Как знать, случайно Слим оказался в «мертвой зоне» или же загнал себя туда умышленно? Будем надеяться, что это мощь приведенных Павловым аргументов вынудила его ретироваться в виртуальную тень.
– По крайней мере, они ведут беседу, – сказала я. – Как думаешь, братец все ему скажет?
Роуз не потребовалось отвечать, поскольку Павлов как раз в это время сложил руки на груди и откинулся на спинку стула. Слим, очевидно, парировал его довод чем-то, потому что с его стороны на экране возникла рука, которая принялась взвешивать воздух. Он говорил о чем-то важном, казалось мне, в то время как мой брат пощипывал переносицу, солидно кивая в ответ. Наблюдая за этой немой сценой, я немедленно предположила самое худшее: Слим заявляет, что не может тратить свое драгоценное время на мои заморочки. Что я вела себя слишком назойливо, слишком нелепо и вообще могла бы поучиться кое-чему у Мисти. Воображаемая речь Слима звучала у меня в голове, и все тело при этом похолодело. Внезапная, резкая смена температуры. Словно в душе, когда кто-то балуется с кранами.
– Так даже хуже, чем совсем ничего не знать, – сказала я в итоге. – Я просто вкладываю в их уста слова, которых на самом деле не хочу слышать.
Роуз отчего-то не следила за экраном, а разглядывала клавиатуру, собрав губы в кривую усмешку и словно прикидывая, что же делать дальше. Затем она повернулась ко мне, и на ее лице появилось выражение сочувствия – та жалостливая улыбочка, которой одаривают собеседника перед тем, как преподнести скверную новость:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49