– Тот вопрос – про двухцветные волосы, которые заводят мужчин, – исходил от тебя?
– Я тут ни при чем, – отмазался Павлов, но вовремя прикусил язык, не успев признать, что загадка привлекательности темных корней мучила Слима.
Я кивнула на длинную череду писем на мониторе.
– Эти девчонки просто рыдают, умоляя дать такой важный для них совет о сексе, а ты игнорируешь их? Бог в помощь пацанам, но зачем же давать от ворот поворот всем без разбора?
– А что остается? На мне лежит обязательство ежемесячно выдавать свеженькие проблемы, которые не покоробят тех, кто оплачивает счета.
– У тебя есть обязательства перед твоими читательницами, – сказала я, остановив выбор на вопросе про оральный секс. – Так или иначе, ты им здорово поможешь, затронув эту тему. Когда какая-нибудь твоя читательница, прижавшись в следующий раз к своему бойфренду, почувствует вдруг на своем затылке ладони, она будет увереннее противиться давлению.
– Циско, если я отправлю в редакцию такой непристойный материал, редактор уволит меня и глазом не моргнув.
– Может, и так, – согласилась я, – но он сделает это в любом случае, как только он узнает, что за твоими советами стою я.
– Нельзя же давать в печать колонку советов, где все вопросы действительно присланы читателями, – возмутился Павлов. – Это как-то… типа… непрофессионально.
– Ладненько, – сказала я. – Так и быть, предлагаю компромисс. Оральный секс остается, и я еще выдумаю для тебя парочку вопросов о перипетиях любовных отношений.
– Например?
– «Подозреваю, что мой парень встречается еще с кем-то. Что делать?»
– Ага, вот отличный вопрос, – улыбнулся брат. – Сдается мне, ты сумеешь дать хороший совет. А второй?
Потянувшись через весь стол к аквариуму, я приподняла платок, которым тот был накрыт:
– «Ему не по сердцу мой подарок».
Я поднесла сферу к экрану монитора. На свет помутневшая, заросшая водорослями вода напоминала уксусный маринад.
– Выглядит не ахти, прямо скажем.
Щека к щеке с братом, я вспомнила вдруг, как мы, еще детьми, сидели вот так же перед банками из-под варенья, кишащими живностью из пруда. Разница состояла в том, что теперь мы смотрели не на обитателей лужи. Перед нами был первобытный бульон из самого начала времен. Суп настолько прокисший, что я едва видела свет по ту сторону. И все же, вопреки безжизненному состоянию воды, во мне шевельнулось страшное подозрение: кто-то прячется там, внутри, наблюдая за нами.
– Быть может, пора чистить воду? – вслух задумалась я. – Бедненькие.
Из глубин показались пузыри, всколыхнувшие поверхность.
– Порошок роста пошел им на пользу, – оптимистично высказался Павлов.
– Еще бы! Сколько ты сыпал? По щепотке ежедневно?
– Только вначале, – признался он. – Потом я испугался и засыпал все сразу, чтоб они не проголодались, если я оставлю их на время в одиночестве.
– Испугался? Чего это, интересно?
– Побоялся заразиться.
Все мое сочувствие к брату разом испарилось.
– В этой стекляшке – не проба жидкости из реки Эбола . На упаковке сказано: «Для детей с шести лет». Чего же ты испугался?
– Посмотрим, как ты снимешь эту крышку.
Я немного качнула аквариум, вода в нем хлюпнула и заволновалась, и мы оба отпрянули, когда два существа, похожих на лохнесское чудище, выглянули на миг, чтобы снова скрыться из виду. Подрастая, прежние рыбьи какашки обзавелись огромными глазищами и лицами призраков.
– Совсем не похоже на картинку с упаковки, – заметила я, обретя дар речи.
– Циско, они не похожи ни на одну из тварей этого мира.
Достаточно мимолетного взгляда, и вот я уже трепещу при мысли, что за этим стеклом кроется нечто. Причем в эту самую минуту это «нечто», скорее всего, холодно и пристально изучает нас.
– А не обратиться ли к Кензо? – спросила я. – Он ведь владелец веб-аквариума. Может, отнести их ему и спросить совета?
– Ты была там хоть раз? – Судя по тону, каким Павлов это произнес, я вряд ли могла бы легко забыть увиденное. Щелкнув мышью, он открыл браузер и набрал нужный веб-адрес. – Ближе веб-сайта я туда не подойду.
И я уже видела почему. Черный фон не сулил ничего хорошего. Название «Рыбий глаз» на медной доске вверху страницы напоминало те старые лавчонки редкостей и курьезов, куда мало кто решается войти. Загрузилась какая-то таблица. Галерея веб-камер, поняла я, когда ячейки стали заполняться.
– Трансляция из «аквариумов», – пояснил Павлов. – В основном затем, чтобы Кензо мог приглядывать за питомцами, пока пытает жильцов Картье рыболовными крючками и баграми.
– Добрая душа, – сказала я без выражения: любые намеки на юмор терялись рядом с «животрепещущими» картинами на мониторе. Вообразите начальные титры к «Семейке Брэйди» , но с отвратительнейшей рыбой в каждом кадре. Как мне показалось, во всех без исключения окнах на сайте висел раздутый усатый монстр. Большинство рыболовов вышвырнет такой улов обратно в воду, чтобы поспешить в ближайший паб с новой байкой.
– Кензо коллекционирует редкие виды.
– Какое счастье, что они не встречаются повсеместно. У него что, нет обычных золотых рыбок?
Павлов прокрутил страницу, и в самом низу обнаружилось окошко, растянувшееся на весь экран. Еще одна веб-камера демонстрировала небольшой бассейн с кружащей в нем маленькой акулой.
– Не похоже на рыбу, которую кот средних размеров может вытащить из банки лапой, – заметил мой брат. – Поглядел бы я на такой аттракцион.
– А разве это не запрещено? – спросила я, наблюдая, как холеный убийца выписывает в воде восьмерки. – Я имею в виду – держать дома акулу? Неужели кто-то захочет ее купить?
– По-моему, этот экземпляр не предназначен для продажи, – успокоил меня Павлов. – Во всяком случае, так говорил мне Вилли.
– И все же, – покосилась я на его собственный «аквариум Юрского периода», – Кензо, возможно, найдет какое-то применение твоим Морским Девам.
– Их судьба настолько важна для нас? – развернулся ко мне Павлов.
Я постучала пальцами по столу, прикидывая, пришли бы в восторг зоологи при виде его питомцев или нет. Может, старина Дарвин специально умолчал о подобных видах на страницах своего эпохального труда, чтобы не распугать читателей? Вполне разумный маркетинговый ход.
– А что ты намерен с ними делать? – спросила я. – Если ты решил от них избавиться, возражать не стану. Я ведь купила их только для того, чтобы порадовать тебя, но вышло, по-моему, наоборот.
Мой брат с неохотой взял аквариум в руки.
– Спустим в унитаз?
– Жестоко, но зато из лучших побуждений, – ответила я. – Мы ведь не живем на берегу океана, как некоторые.
Выйдя в «мертвую зону», Павлов обернулся:
– Слушай, а как насчет моей колонки? Существует ли хоть малейший шанс, что ты успеешь дать ответы на все вопросы прежде, чем уйдешь на работу?
Отвернувшись к монитору, я испустила вздох составляющего смету строителя.
– Как ты думаешь? – Павлов стоял на пороге, производя свои собственные калькуляции. – Может, на этой неделе нам стоит вставать пораньше?
Решив немного помучить брата (прежде чем послать его подальше), я задумчиво повторила его предложение.
– Иди, выпускай рыбок, – сказала я наконец. – К твоему возвращению колонка будет готова.
Так и вышло. Раздавать советы оказалось не сложно. Дилемма «глотать – не глотать» разрешилась сама собой: в следующий раз, когда парень предложит тебе поработать ртом, советовала я девчонке, не надо выплевывать или глотать, лучше поделись. Передай часть микстуры обратно с поцелуем. Вопрос о нежеланном подарке вообще не был такой уж проблемой; скорее, он послужил мне трамплином перед атакой на мужчин, которые отказываются радоваться всем подаркам, которые нельзя выпить, сунуть в видеомагнитофон или привесить к поясу рядом с другими инструментами. Последний вопрос оказался сложнее всех прочих.
Вопрос об отношениях, идущий прямо из сердца.
Речь шла о девушке, которая встречается со своим парнем не так уж долго. Фактически она переехала к нему жить сразу после знакомства. Потребовалась хорошенькая встряска, чтобы девушка смогла осознать, какую роль этот человек играет в ее жизни, но сама ее влюбленность теперь угрожала встать между ними. Почему? Я знала ответ, живя с виртуальной замочной скважиной в каждой комнате: чем больше видишь любимого человека, тем меньше понимаешь его. В любом случае, бедняжка оказалась в тесном замкнутом пространстве. Если бы выяснилось, что бойфренд не способен проводить с ней двадцать четыре часа в сутки, это разбило бы ей сердце. Вот почему бедняга злилась на себя, вот чего она боялась, и вот почему ей был нужен совет специалиста.
Конечно, в вопросе ничего такого не говорилось, а уж тем более – про неудачное ограбление банка. С лимитом в тридцать слов, отведенным для описания каждой проблемы, это вылилось в рассказ об отношениях, развивавшихся настолько стремительно, что они уже готовы были выжечь себя дотла. И поэтому я не могла заставить себя ответить.
– Насчет этого не беспокойся. – Я оторвалась от раздумий, обнаружив в комнате брата, уже успевшего выпустить Морских Дев на волю. – Если я сам не смогу ответить на этот вопрос, – сказал он, возвращая опустевший аквариум на дальний край стола, – то я знаю человека, способного дать ответ.
«Сначала этого „человека" придется разбудить, окатив холодной водой из ушата», – подумала я. Опустив взгляд на часики, я с облегчением обнаружила, что пора бежать на работу».
– Мне нужно идти. Передай Слиму привет.
– Мы с ним непременно потолкуем, – заверил меня брат. – Он ко мне прислушается.
Я перешагнула красную линию, чтобы чмокнуть брата в щеку. Даже если Павлов и стер этот поцелуй, стоило мне отвернуться, он все равно понял, что кому-то дорог. А далеко не каждому так повезло. Я поняла это через несколько минут, ибо, закрывая за собою дверь, клянусь, слышала скрип другой двери наверху. Слим, кто же еще. Неужели он все это время не спал? Незримо витал в спальне Павлова, благодаря ноутбуку и спонсорским отчислениям чата «Борись с отчаянием»? Может, даже читал колонку через мое плечо, дожидаясь, пока настанет время покинуть убежище? Я поспешила к цветочным лоткам и, набирая темп, изо всех сил захлопнула за собою калитку.
29
Бывает порой: выйдешь за порог, и тебе кажется, словно все вокруг как-то странно на тебя смотрят. Чаще всего так бывает, когда соорудишь себе неудачную прическу. Или накануне перебрал и маешься с похмелья. Или когда, крадучись, покидаешь квартиру какого-нибудь парня, стараясь не разбудить хозяина, потому что не можешь вспомнить, как того зовут. Такая вот прогулка выдалась и сегодня; хоть я и не надела на работу вечернее платье, но все классические признаки были налицо: странные взгляды, которые украдкой бросали на меня незнакомые люди, тихий шепот за спиной. Обычно я объясняла все паранойей, но, поскольку наш дом теперь был утыкан веб-камерами, у меня имелись довольно веские причины подозревать, что за мною наблюдают.
Все началось с Добряка. Цветочник на дальнем конце рынка отмахнулся от покупателя, чтобы уставиться на меня. Я продолжала идти, переложив сумку с одного плеча на другое. Я здорово злилась – в основном на Слима – и уже смирилась с тем, что весь день пойдет наперекосяк. Но странные взгляды встречных окончательно выбили меня из колеи, и я, резко обернувшись, выместила злобу на первом, кто попался под руку:
– Что такое? – выкрикнула я. – Ну чего ты так на меня уставился?
На секунду Вилли опешил, но вскоре опомнился и, ухватив себя за пояс, развернулся ко мне задом, обтянутым просторными спортивными брюками.
– Платье! – всхлипнул он, и мне показалось, что толпа раздвинулась, чтобы его голос мог достичь меня напрямую. – У тебя подол платья зацепился за резинку трусов.
Когда я покинула цветочные ряды, мои щеки все еще горели. В этом конце Коламбия-роуд было уже не так людно, но я не теряла бдительности, высматривая детали вроде аспидно-серого «моррис трэвеллер». Он оказался припаркован на солнышке прямо передо мной. Я не могла сказать наверняка, наш ли это знакомец. Вчера было уже слишком темно, чтобы определить цвет, а сейчас солнце светило слишком ярко, и разглядеть, кто сидит внутри, не представлялось возможным. Если, конечно, в машине вообще кто-то был. Лобовое стекло сияло так, что больно было смотреть. Набрав темп, я бросила еще один косой взгляд украдкой и временно ослепла. Из уголка глаза выкатилась слеза, за которой могли последовать и другие, если бы я позволила себе припомнить недавние события. Вот какой ранимой я себя чувствовала, направляясь к автобусной остановке за углом, потому что не могла ехать в метро: слишком много лиц, слишком тесно, и некуда отвернуться, чтобы глотнуть воздуха.
На остановке выстроилась небольшая очередь. Похоже, все эти люди в упор меня не видят, не считая мужчины в костюме в тонкую полоску: он стоял последним и заметно съежился, стоило мне подойти. Впрочем, выглядела я, прямо скажем, эмоционально неуравновешенной девицей и едва сдерживалась, чтобы, захлюпав носом, не броситься к нему на плечо с просьбой обнять меня покрепче. «Странно, – думала я, – люди не желают тебя знать как раз тогда, когда тебе позарез необходима толика участия. Причем мужчины кажутся наиболее жестокосердными, они явно не горят желанием шагнуть тебе навстречу, показав, что у них тоже есть чувства. Идиотская ситуация: люди располагают безграничными возможностями сострадать, чувствовать и любить, но понастроили себе защитных укреплений, лишь бы, не дай бог, не проявить себя такими, какие они есть на самом деле».
Решив взять себя в руки, я вспомнила, что мы со Слимом всего-то несколько недель как вместе. Стало быть, я вполне могу взглянуть на все со стороны, стряхнуть напластования эмоций и спокойно разобраться в наших с ним отношениях. Похоже, все как раз наоборот: я завела себя в тупик и всецело завишу теперь от Слима, который один способен удерживать меня на плаву. Почему? Да потому, что Слим таскал у меня резинки для волос и ленты, а мне еще не встречались парни, до такой степени раскованные в этом смысле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49