Замаскированные сюрпризы входят в комплекс услуг. По крайней мере, я слежу за состоянием водопровода. У вас нет тараканов, мышей или блох.
– Я скорее предпочту, чтоб они здесь кишели, – фыркнула я в ответ, – чем соглашусь жить на виду у лишней веб-камеры.
– Лишь в том случае, если останешься в живых.
Даже Павлов уловил угрозу. Фактически мой брат подпрыгнул даже выше меня самой, когда сквозь потолок до нас донесся глухой стук. Экран разъяснил нам происхождение шума: стоя на коленях за унитазом, Кензо обстукивал фановую трубу разводным ключом. Я взмолилась, чтобы это устранило причину закупорки трубы (которая была нам хорошо известна), поскольку эта проблема слишком уж дорого могла нам обойтись. К моему ужасу, однако, уровень воды только повысился до самого бортика. Немного воды даже перелилось через край, прежде чем резко опуститься обратно с громким чмокающим звуком.
– Это, – заявил Фрэнк, засовывая обе руки в карманы халата, – я и хотел увидеть. А теперь, Павлов, будь любезен сходить облегчиться. Тогда мы сможем перейти к делу.
– Вот так сразу? – В голосе моего брата явственно слышалась паника. План его трещал по швам, ведь у Картье был при себе нож. – А может, Кензо проверит сначала, нормально ли работает слив?
Фрэнк выудил из кармана скорлупку от фисташки, внимательно изучил ее, словно тот обезьян, которого мы видели по телику, и брезгливо отбросил в коридор. Внезапная перемена в настроении, которая стала еще более очевидной, когда он проорал, задрав голову, чтобы Кензо продемонстрировал нам безупречный слив, поскольку его уже заколебали жалобы моего брата. Затем Картье повернулся к нам, поинтересовавшись, нет ли у нас случайно, каких-нибудь орешков.
– Извините? – Кажется, я неправильно поняла. Просто не ожидала, что он вдруг выскажет такую вежливую просьбу. Сначала гневные вопли, и сразу же – мольба дать чего-нибудь вкусненького.
– Когда у меня нет фисташек, – пояснил Картье, – я становлюсь раздражительным.
– Не думаю, что в этом доме есть хоть какие-то орехи, – признала я, готовясь к очередному всплеску эмоций.
– Есть, да еще какие. – Павлов повернулся, чтобы указать за окно. – Там, в шелухе «морриса трэвеллера» сидит самый крепкий орешек, какого только видел свет. Какой-то слабоумный старик каждый вечер приезжает сюда в новом женском платье.
Картье нахмурил брови, липкая полоска ссадины заблестела на лбу.
– Не шутишь? Вас преследует поклонник?
– Вот видишь? – спросил у меня Павлов прежде, чем я смогла ответить Фрэнку, и снова положил ладонь на мое колено. – Я же говорил, что мистер Картье не обрадуется.
– Он нам совершенно не мешает, – невинным тоном возразила я. – Этот старикан уже вроде как сделался частью обстановки.
– Только не в моем доме! – Пошатываясь, Фрэнк двинулся к окну. Отдернув портьеру, он выглянул на улицу и тут же обернулся с пылающим от гнева, враз помрачневшим лицом. – Простите, я покину вас ненадолго.
Мужик был прямо вне себя; я говорю не про того, что сидел в машине (о нем-то я ровным счетом ничего не знала), а про того, что вышел твердым шагом, намереваясь схватиться с маньяком врукопашную. Между тем Кензо на экране спустил брюки до лодыжек и уже садился на сиденье нашего унитаза. Одно из двух: либо у японца больше общих черт с моим братом, чем мне казалось раньше, либо он относится к тому разряду людей, которые позволяют себе большие вольности вне стен своего дома. Присутствие камер его явно не беспокоило; по крайней мере, выскальзывая из гостиной вслед за Павловым, я успела заметить, что Кензо занят делом.
Фрэнк оставил входную дверь открытой нараспашку. Просто выбежал на улицу в халате, невзирая на ливень. Мы остановились на крыльце и смотрели, как он марширует к машине, стоящей у калитки. Небо прочертила дуга молнии, – как раз когда Фрэнк постучал в окно кольцом на мизинце.
– Можно тебя на пару слов, милочка? – Сложив пальцы козырьком, он прильнул к стеклу, заглядывая внутрь. – Всякий, кто заинтересуется моей собственностью, сначала приходит ко мне!
Я испугалась, что старика сейчас хватит удар. Конфликт явно был не из тех, когда все кругом спешат на выручку. Обычно, когда с улицы доносятся подобные крики, люди отходят подальше от окон. Павлов потянул меня за рукав, и я решила, что нашему старцу придется выпутываться самостоятельно. Если он не выйдет к Фрэнку сам, здесь вскоре нарисуется Кензо, который выудит его из машины, а мы не собирались строить из себя праздных зевак.
Я двинулась за братом, пригибаясь под эркером. Если разносчику пиццы удалось перемахнуть через забор, значит, это под силу и нам с Павловым. Фрэнк уже стучал по крыше машины кулаком, а в дверце остались заметные вмятины, хоть он колотил в нее босыми пятками.
– Извращенцам вроде тебя место за решеткой! – возопил он, но тут же примолк: дверца внезапно открылась, отбросив Фрэнка на шаг назад. И тогда старик предстал перед нами во всем великолепии: в усыпанном блестками наряде с юбкой по колено, с подобранными в тон сандалиями на ремешках и с обильным макияжем на лице. Старичок впервые покинул тихую гавань, вооруженный сумкой на ремне и каким-то электроинструментом, нацеленным прямо в грудь нашему домовладельцу.
– Боже ты мой! – Мой брат мертвой хваткой сжал мне руку, тогда как Фрэнк замер на тротуаре. – Эта штука стреляет гвоздями!
Я уже собиралась закричать, но Кензо меня опередил: неистовый кошачий вопль донесся до нас из дома. При подобных же обстоятельствах, вспомнилось мне, мы и свели с японцем первое знакомство. В то же время моим вниманием завладел еще один звук – жалкая пародия на шум мотора, тем не менее довольно быстро нараставший.
– Кензо? – произнес Фрэнк Картье, не отрывая взгляда от странно одетого старика, держащего его на мушке. – Бегом сюда!
– Не делайте этого! – взмолилась я. – Опустите оружие!
– Циско! Вернись!
Выпрямившись, я метнулась к забору и вскарабкалась наверх, прежде чем Павлов смог задержать меня. Еще не успев толком все обдумать, я громко призвала маньяка к состраданию, и прицел гвоздемета повернулся в мою сторону. Державший его старец выглядел напуганным и смущенным таким вниманием к своей персоне. Для человека явно за семьдесят он был в хорошей форме, но совершенно внезапно мне показалось, что он чувствует себя не так уж и комфортно в своем женском платье.
– Спокойно, дедуля! – Я как раз пыталась справиться с истерикой, когда рядом со мной оказался Павлов. С высоко поднятыми руками мы просили враждующие стороны успокоиться, но нарастающий хаос заглушал наши призывы. Кензо по-прежнему вопил и грохотал чем-то в доме, а настойчивое гудение с каждой секундой нарастало; могло показаться, что кто-то сверлит дыру в ночной тьме. Все еще хлестал дождь, и никто не удивился, когда Картье воспользовался удобным моментом, чтобы удрать: Фрэнк развернулся на тротуаре, надеясь пропасть в темноте, но застыл на месте, увидев, что надвигается прямо на него. Мопед. Какой-то рассыльный, спешащий сюда на всех скоростях. Это Слим добрался домой! Фрэнк прикрыл глаза локтем, но луч единственной фары уже успел ослепить его.
– Тормози! – завопил мой брат.
Это было красиво. Слим бросил руль в одну сторону, свое тело – в другую, и мопед заскользил вперед под визг покрышек, чтобы остановиться прямо перед нашим домовладельцем. Внезапно оказавшись меж двух огней, Фрэнк верно оценил ситуацию. Прямо на него шагал старик с гвоздеметом наперевес; костюм его уже размок под дождем, но он неумолимо приближался, словно гибрид двух Квентинов – Криспа и Тарантино.
– Держись от меня подальше, слышишь? – Картье повернулся к Слиму, потом развернулся опять, в такой панике кружа на месте, что поясок его халата развязался, но он даже не заметил. Нащупав за спиной калитку соседнего дома, Картье, хныча, бросился к двери.
– Впустите меня! И побыстрее! Пожалуйста!
На втором этаже был зажжен свет, хотя, с другой стороны, он вечно там горел. Наш домовладелец, похоже, не собирался отступать, тем более что над его головой только что просвистел гвоздь, вонзившийся в прогнившую дверь.
– Нет! – Обернувшись крутом, Картье увидел у калитки свой худший кошмар, медленно к нему приближавшийся. Фрэнк лихорадочно рылся в карманах, пытаясь нащупать что угодно, только не фисташки. Раздался звон, и он выудил связку ключей. Быстренько перебрал их, прежде чем, обернувшись, попытался отыскать скважину. Картье громко всхлипнул, когда очередной гвоздь чуть не угодил ему в руку, но затих, стоило двери приоткрыться изнутри на какой-то дюйм. Я не видела, кто стоял за дверью, но, судя по тому, как вытянулось у Фрэнка лицо, он пережил сильный шок. Связка ключей выпала из пальцев. Он оглянулся, и я впервые различила в его глазах страх. Ему пришлось выбирать из двух зол, и, похоже, он счел меньшим гвоздемет. Картье явно приготовился к решающему поединку с уже входившим в калитку стариком и даже затянул пояс на халате, стремясь сохранить достоинство в этом последнем сражении. Но затем он попятился, а дверь за его спиной приоткрылась шире, чтобы всосать его. Лишь на самом пороге Фрэнк покачнулся и на миг поймал мой взгляд, прежде чем утонуть во тьме со склоненной долу головой. Бог знает, кто стоял за дверью, но захлопнулась она с такой нечеловеческой силой, что я засомневалась, правильный ли выбор сделал наш домовладелец. Тем более что противник, заставивший его сгинуть, уже опустил оружие.
– Кому из вас знакомо имя Мисти Вентура? – спросил старик и так быстро развернулся к нам, что подол его юбки взметнулся, открыв колени.
– Ему! – выкрикнул Павлов, показывая на Слима. – Мой приятель души в ней не чает.
Я не видела, чтобы Слим вынимал ключ из замка зажигания, но мопед под ним внезапно умолк. И тут я поняла, что больше не слышу возни Кензо. Вообще ничего больше не было слышно. Ни дождя. Ни ветра. Ни грома. Ничего. Словно в этот миг всех нас накрыли большим стеклянным колпаком, оставив наедине с опасным безумцем.
– Возможно, мы знакомы? – с опаской спросил Слим.
Кивнув, старец подошел поближе.
– Ты убил меня, – прохрипел он. – Тогда, у водопада.
– Быть того не может, – дрогнул Слим. – Это были вы?
– Как тебя зовут? – пролаял старик с удвоенным рвением. – Когда ты не превращаешься в Мисти?
Представившись, Слим заговорил скороговоркой:
– Все, что я мог натворить от имени Мисти, явно было ошибкой, причем большой. Увы, я так и не научился толком управляться с джойпадом. Слишком уж близко там расположены кнопки. – Тут язык у него начал заплетаться. – И хотя, возможно, я действительно был виновен в том смертельном столкновении, в том прыжке головою вперед, это была просто ужасная случайность, которая, готов поклясться, никогда больше не повторится. Никогда.
– Пожалуйста, простите! – взмолилась я и произнесла вслух то, что так долго носила в себе, ибо лишь этот последний довод мог спасти нас. – Я люблю его.
– А я люблю ее! – добавил Слим, продолжая взывать о снисхождении, хотя дуло гвоздемета только что уперлось ему в основание подбородка. – По крайней мере, дайте мне сказать ей об этом, – провыл он. – Я еще ни разу не говорил ей этих слов!
Слим произнес то, что мне так хотелось услышать. По идее, это признание должно было стать драгоценнейшим мигом наших отношений. Но сейчас я, признаться, всерьез опасалась, что этот миг станет и последним. Кстати, стариковское платье тоже знавало лучшие дни, – помню, именно это пришло мне тогда в голову. Хоть я и была готова расстаться с жизнью, мои чувства могли сосредоточиться на чем угодно, только не на неизбежном. На угомонившейся стихии, на предложенной мне шикарной работе, на том, что я нахожусь далеко не там, где хотела бы. Поэтому я едва могла поверить своим глазам, когда старая развалина в женских шмотках, так долго преследовавшая нас, рухнула вдруг в объятия к моему бойфренду.
– Молодой человек, я люблю вас не меньше, – пролепетал старик, задыхаясь. Я лишь машинально отметила стук гвоздемета о мощеную дорожку. Даже Павлов стоял, раскрыв рот и вытянув руки по швам. – Эта распроклятая игра, – прохныкал старец, – она ведь сводила меня с ума.
– В самом деле?
– Довела меня до ручки. Я проводил у монитора дни и ночи напролет, но так и не сумел отыскать сокровищницу…
Слим бросил на меня очень серьезный взгляд, прежде чем похлопать бывшего оппонента по дрожащей спине.
– Ладно, папаша. Выкладывай все как есть. Я ведь тоже едва не тронулся.
Отпрянув, старик заявил, что гибель от руки Слима счастливо избавила его от окончательного помешательства.
– Я далеко не сразу сделал верные выводы, – признался он, все еще плача. – По правде говоря, я здорово злился, когда впервые тебя выследил. В конце концов, ты ведь убил меня! Но со временем я понял, что мне становится лучше, когда я просто нахожусь рядом с тобой, у твоего дома. Я все меньше корпел над игрой в «Денежный залп», у меня оставалось все больше времени на то, чтобы вернуться к самому себе. – Он задрал лицо к Слиму; размытая тушь стекала по скулам двумя узкими ручейками. – Я так долго играл в эту игру, что уже начинал терять связь с реальностью.
– От нее сложно оторваться, – кивнул Слим.
– Еще бы, – поддакнул Павлов.
Его реплика, однако, осталась неуслышанной, поскольку прямо перед нашим домом опять зазвучали душераздирающие крики. Я оглянулась на нашу дверь как раз в тот момент, когда из нее выбежал Кензо: мужик с татуировками на руках, казалось, пытался спастись от летящего за ним пчелиного роя. Очевидно, он считал, что его жизнь в опасности; это было ясно хотя бы по прыжкам в наполовину приспущенных штанах. Для редкостного молчуна, каким мы его знали, Кензо унесся в темноту, издавая чересчур много шума. В любой другой день я забеспокоилась бы, что подумают соседи.
– Позвольте я сам о нем позабочусь, – новый друг Слима присел, чтобы подобрать с дорожки гвоздемет. – Ты положил конец моей игре, а я доведу до конца твою.
Когда он выпрямился вновь, стало ясно, что где-то внутри него что-то опять сорвалось с привязи. Уж будьте уверены, никто из нас не отважился преградить старику путь, когда он поспешил за Кензо, лавировавшим между припаркованными у тротуара машинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49