Вслед за тем он принял решение: он все стерпит, он заточит себя во мраке. В мысли о добровольно принятом мученичестве он находил известное утешение. «Ведь стоило мне только захотеть, – говорил он себе, – я бы мог увидеть ее сегодня же, сию же минуту!.. Я мог бы увидеть ее и коснуться ее руки, и… о господи! Но я решил этого не делать». И поднявшийся в его душе вал низринулся – с тем чтобы взвиться вновь и разбушеваться еще сильнее.
Тут ему припомнились слова Тома Бейквела, что Том Блейз в точности не знал, куда ему ехать за нею, и он подумал, что она может заблудиться в этом Вавилоне.
И в то время как он бросался так от одной мысли к другой, его вдруг осенило, что там, в Рейнеме, знали, что она должна вернуться, что для того-то его и отправили теперь в город, чтобы не дать им встретиться; что против него строят новые козни. «Погодите же, увидят, как не доверять мне – еще им стыдно станет!» – вот первое, что подсказала ему пробудившаяся в нем ярость, когда он решил, что поедет, убедится, что она в безопасности, а потом спокойно вернется к дяде, который – в этом он был искренне убежден – не принимает никакого участия в затеянном против него заговоре. Однако, приняв это решение, он словно окаменел: казалось, что некая роковая сила уносит его в сторону и не дает ему это сделать; может быть, оттого что, как это бывает с обуреваемыми страстью людьми, разум его с ним хитрил. В то же время он со всей остротой ощущал возникшие вдруг подозрения. Его Золотая Дева от него ускользала. Но когда, чтобы приободрить его, Гиппиас вскричал: «Мы скоро приедем!» – чары рассеялись. Ричард остановил кеб, сказав, что ему надо поговорить с Томом и он поедет с ним. Он отлично знал, по какой дороге приедет Люси. Он изучил каждый город, каждую самую маленькую станцию на этом пути. Прежде чем дядя успел ему что-либо сказать, он выскочил и подал знак Тому Бейквелу, ехавшему сзади в другом кебе со всем багажом, высунув голову из окошка, чтобы не упускать из виду кареты, едущей впереди – своей путеводной звезды.
– До чего же своенравный мальчишка! – сказал Гиппиас. – Мы уже почти приехали.
Не прошло и минуты, как верный Берри, посланный баронетом в город раньше, чтобы все для них приготовить, открыл дверцу кеба и поклонился.
– А что же мастер Ричард, сэр? Куда же он делся? – осторожно спросил Берри.
– Там, позади, с багажом, дурень этакий! – ворчливо ответил Гиппиас, в то время как Берри помогал ему выйти из кеба. – А что, завтрак готов?
– Завтрак приготовили точно к двум и уже четверть часа, как он вас ждет. Эй, стой! – крикнул Берри возчику второго кеба с целой пирамидой чемоданов и мешков, который остановился шагах в тридцати от них. При звуках его голоса вся эта махина демонстративно развернулась и проследовала в противоположном направлении.
ГЛАВА XXVI
повествует о стремительных действиях героя
Когда пробило двенадцать – а Риптон Томсон привык в эту минуту сверять свои золотые часы и вдыхать аромат свободы и приближения обеда, – в конторе, где он сидел, послышались тяжелые шаги, и ввалившийся туда угрюмого вида парень, лицо которого показалось ему знакомым, сунул ему в руку письмо, взглядом своим призывая его это письмо прочесть и хранить молчание. Встревоженный Риптон повиновался. Содержание письма, как видно, его успокоило; он взялся за шляпу и попросил мистера Бизли передать отцу, что у него неотложные дела в Уэст-Энде и что он встретит его на станции. Усердный мистер Бизли не замедлил сообщить это известие Томсону-старшему, и, выглянув вместе из окна, они увидели у подъезда заполненный поклажею кеб, в который и сел Риптон, а вслед за ним еще кто-то в одежде грума. Была суббота – день, который Риптон, прерывая свои занятия юриспруденцией, великодушно проводил в кругу семьи, и мистеру Томсону бывало приятно идти на станцию об руку с сыном; однако третий стакан портвейна, который всякий раз считался вторым, и мысль о том, что появление грума может означать, что отпрыск его завел новые аристократические знакомства, удержали мистера Томсона от всякого вмешательства в его дела, и таким образом Риптон получил возможность спокойно уехать.
Сидя в кебе, будущий адвокат принялся изучать полученное письмо. В нем была четкость имперского приказа.
«Милый Риптон, ты должен немедленно найти квартиру для дамы. Никому ни слова. Как только найдешь, приезжай вместе с Томом».
Р. Д. Ф.
«Квартиру для дамы! Но какая же это должна быть квартира? – рассуждал Риптон вслух. – И где мне искать эту квартиру? И кто эта дама?..»
– Послушай, – обратился он к таинственному гонцу, – выходит, что ты – Том Бейквел, не так ли, Том?
Гонец ухмыльнулся в знак того, что это действительно он.
– А скирду ты помнишь, Том? Ха-ха! Счастье еще, что мы вышли тогда сухими из воды. Всех нас преспокойно могли отправить на каторгу. Я-то уж во всяком случае мог бы тебя теперь упечь. С опытным законником лучше не иметь дела. Теперь скажи-ка мне, – и, окончив свои хвастливые речи, Риптон принялся допрашивать посыльного: – кто эта дама?
– Подождали бы вы спрашивать, пока мастера Ричарда не повидаете, сэр, – ответил Том, снова напуская на себя мрачный вид.
– Ну ладно, – согласился Риптон. – А она что, молодая, Том?
Том буркнул, что старой ее никак не назовешь.
– Она что, красивая, Том?
– Вкусы у людей разные, – заметил тот.
– А откуда же это она сейчас приезжает? – спросил Риптон дружелюбно и вместе с тем настороженно.
– Из-за города, сэр.
– Какая-нибудь близкая знакомая Феверелов? Родственница?
Риптон рассчитывал прочесть ответ на этот хитрый вопрос на лице своего спутника. Однако ни один мускул на этом лице не дрогнул.
– Ах, вот оно что! – Риптон перевел дыхание и уставился на эту каменную маску. – Хорошую же ты школу прошел, Том! Ну как мастер Ричард? Здоров? Дома все в порядке?
– Приехал сегодня утром в город вместе с дядюшкой, – ответил Том. – Благодарю вас, сэр, в Рейнеме все здоровы.
– Ага! – вскричал Риптон, недоумевая еще больше прежнего. – Теперь я понимаю. Вы все приехали сюда сегодня, и это ваши вещи. Так, так! А мастер Ричард просит подыскать квартиру для дамы. Тут, верно, вкралась ошибка, он писал второпях. Ему, должно быть, нужна квартира для вас всех… не так ли?
– Что до меня, то я знать не знаю, что именно ему надобно, – сказал Том. – Вы лучше посмотрели бы, что там в письме сказано, сэр.
Риптон еще раз обратился к пресловутому посланию.
– «Квартиру для дамы, а потом приезжай вместе с Томом. Никому ни слова». Послушай! Выглядит все так, как будто… Но ведь ему же никогда не было до них дела. Не хочешь же ты сказать, Том, что он собирается с кем-то бежать?
Том только повторил свой первый ответ:
– Погодили бы, пока с мастером Ричардом повидаетесь, сэр.
– Черт побери! – вскричал Риптон. – Таких неподатливых свидетелей, как ты, я еще не видывал! Не хотел бы я тебя допрашивать. Ваши деревенские заткнут за пояс иных городских. Честное слово!
Том выслушал эту похвалу, продолжая упорно молчать, а Риптон, видя, что больше ему от него все равно ничего не добиться, принялся думать о том, как исполнить предписание своего друга; прежде всего он сообразил, что только что приехавшей из сельской местности даме следовало бы поселиться неподалеку от парков, туда-то он и велел кебмену их везти. Так вот, не ведая о своем высоком предназначении, Риптон стал действовать заодно с героем – выполнять отведенную ему в новой комедии роль.
Как бы там ни было, но верно следующее: избранникам своим судьба зачастую посылает некие предзнаменования, дабы они могли приготовиться к исполнению отведенной им роли и успели набраться мужества для встречи с героем в самые ответственные минуты его жизни – поддержать его в исполнении заданного или приостановить его в его продвижении, если только у них хватит на это сил. Так вот, миссис Элизабет Берри, дородная и почтенная владелица меблированных комнат на окраине Кенсингтона, женщина, сидевшая в этот мартовский вечер у камина и клонившаяся к дремоте, обратила вдруг внимание на то, что огонь в камине вопреки тому, как то бывает обычно, устремлялся весь в одну сторону, – это означало, что в доме быть свадьбе. Кто скажет, почему это так? Приметы столь же неисповедимы, как и герои. Может быть, в таких случаях огню и не положено иначе себя вести. Достаточно того, что названная примета существует и что она торжественно предупредила эту благочестивую женщину о том, что будет. Миссис Берри была известна в своем кругу как заядлая противница всякого супружества, которое в ее глазах было не чем иным, как ловушкой. Но это не означало, однако, что ей не нравились свадьбы. Поэтому она, выжидая, внимательно следила за тем, как одна щека Гименея зарделась пламенем, и ее охватило радостное волнение, когда она увидела, как нагруженный множеством вещей кеб подъехал к ее садику и как вышедший из него молодой господин сверил номер дома с тем, что был указан в объявлении. Господин этот искал квартиру для некой дамы. Предоставить такую квартиру, а сверх того еще и одарить его приветливою улыбкой миссис Берри, разумеется, могла; тем более что растерявшийся Риптон позабыл спросить ее об условиях, отчего ее сердце хозяйки возликовало, и она сочла, что он и есть счастливый жених. Однако стоило ей оглядеть его своим опытным в подобных делах женским взглядом, как она умерила свой восторг. Незнакомец ни с какой стороны не походил на жениха; в нем не было ни малейшей озабоченности; не было и того суетливого возбуждения, заставляющего человека в такие минуты непременно что-то крутить в руках. Во всяком случае, это не был тот жених, появление которого обычно возвещают приметы. Заверив его, что через час квартира для дамы будет готова, миссис Берри в подкрепление сказанного дала ему свою визитную карточку, любезно проводила до кеба и долго еще посылала ему вслед свои улыбки.
Примечательный экипаж, протянувший эту нить интриги по улицам Лондона, завершил теперь спокойно свой путь. Риптон подъехал к одной из гостиниц Вестминстера. Не успел он взбежать по лестнице, как наверху отворилась дверь, и товарищ его юношеских приключений кинулся ему навстречу. Ричарду некогда было проявлять дружеские чувства.
– Ну как, ты все сделал? – было единственным, о чем он спросил. Вместо ответа Риптон протянул ему визитную карточку миссис Берри. Ричард схватил ее и тут же скрылся, оставив приятеля одного. Спустя пять минут Риптон услыхал наверху нежный шелест женского платья. Ричард шел впереди и вел за собою девушку в черном шелковом плаще и маленькой черной соломенной шляпке; она была молода, в этом не могло быть сомнений, хотя она так плотно прижимала к лицу вуаль, что почти не было возможности его разглядеть; во всей ее тонкой девичьей фигуре было что-то приятное и естественное. Какая-то таинственная тихость и легкость ее движений пробудили в разом поглупевшем юноше нечто подобное тем чувствам, которые рыцарь минувших времен испытывал к своей даме. Он понял, что дорого бы дал за то, чтобы она хотя бы слегка отдернула прикрывавшую ее вуаль. Он заметил, что она вся дрожит, может быть, даже плачет. Она льнула к тому, кто отныне распоряжался ее судьбой. Ни тот, ни другая не проронили ни слова. Когда она проходила мимо Риптона, склонив головку, он успел заметить ее пышные волосы и тонкую шею; золотистые локоны, выбиваясь из-под шляпы, ниспадали ей на спину. Она выглядела как жертва, которую ведут на заклание.
Риптон готов был отдать все что угодно, лишь бы на миг увидеть лицо, которое неминуемо ослепило бы его своей красотой, однако платы этой, по счастью для его кошелька, с него никто не потребовал. И конечно же, едучи в кебе, он уже прикидывал в уме обращенные к этой даме галантные слова и вкрадчивые поздравления своему другу для того, чтобы при случае произнести их и дать обоим понять, что они имеют дело с человеком воспитанным и могут вполне на него положиться. Он начисто позабыл о своих циничных предположениях. Дело обстояло серьезнее, чем он думал. Риптон прекрасно понимал, что друг его влюблен, что бесповоротное решение уже принято: он женится, и согласие или несогласие родителей и опекунов для него теперь уже ничего не значит.
Минуту спустя Ричард вернулся назад и скороговоркой сказал:
– Поезжай сейчас же в гостиницу к дяде. Скажи, чтобы он не беспокоился обо мне и меня ждал. Скажи, что мне надо было повидать тебя, скажи все, что хочешь. К обеду я вернусь, Рип, после обеда мне надо будет поговорить с тобою с глазу на глаз.
Риптон поначалу пытался было отговориться, ссылаясь на то, что должен ехать домой. Но в глубине души ему было очень интересно узнать сюжет новой комедии и к тому же, помимо всего прочего, взгляд Ричарда доверительно и неумолимо требовал от него немедленного подтверждения, что он исполнит все, чего от него хотят. И вот он оставил все свои отговорки и только спросил название и адрес гостиницы. Ричард пожал ему руку. Этот знак благодарности, полученный от героя за преданное повиновение, сам по себе значил уже немало.
Тому Бейквелу также было дано некое поручение, и, судя по его хихиканью и ухмылкам, можно было думать, что возложенная на него обязанность пришлась ему по душе. Спустя несколько минут оба они уехали – каждый в свою сторону. Воображению Риптона был предоставлен полный простор. Такова уж особенность юношеской натуры, так велика в ней жажда романтических приключений, что даже роль исполнителя чужих желаний, и та становится приятной. Если молодой человек бросает вдруг вызов всем родным и вырывается из-под опеки, то можно быть уверенным, что под поднятым им знаменем соберется целая шайка юных разбойников, его сверстников, которые созданы для бунтовства. Вся эта желторотая компания знает, что ровно ничего не получит за свое участие в предпринятом героем деле; но какое все это имеет значение, если перед ними открывается радужная перспектива пойти наперекор желаниям старших? Пусть всю сладость запретного плода вкусят не сами они, а кто-то другой, они готовы пойти на риск вместе с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83