Топкие равнины, расположенные по обе стороны от Марри-Бридж, теперь осушались, и их плодородная земля использовалась под пастбища. В конечном счете, на пятьдесят миль равнина была освоена. Молоко из молочных хозяйств доставлялось на переработку в кооператив фермеров, организованный в Марри-Бридж.
Исконные места обитания болотных птиц – Уолл, Помпута, Джервойс, Мобилонг, Миполонга – были у них отобраны в результате осушения затонов и заводей; дикие утки, бакланы, пеликаны, черные лебеди переселились ближе к устью на широкий пролив Гулуа и на соленый Куронг.
Постепенно, шаг за шагом, люди, точно трудолюбивые и организованные муравьи, преобразовывали эту расплывшуюся, растекшуюся по сторонам реку. Соблюдая положенные сезонные условия, она теперь устремилась вперед, примирившись с переменами, которые навязали ей эти, такие слабые на вид, существа.
10
Последние несколько месяцев Дели работала очень много: речные перевозки резко возросли, суда сновали вверх и вниз по реке, точно пчелы на медоносах.
Она похудела и осунулась, щеки ее ввалились. Однако каким-то чудом ей, как истинной англичанке, удавалось сохранять нежный цвет лица, напоминающий бледно-розовый цвет яблони.
Носила она чаще всего строгую английскую блузку и прямую юбку до колен, в холодную погоду надевала мужской джемпер, а иногда еще и военный китель, перепоясанный ремнем. Головного убора она не признавала. Ее темные волосы были густы, как прежде, однако в них появилась пугающая и наводящая на грустные размышления серебряная прядь.
Поскольку плата, установленная за перевозку груза, была одинаковой, независимо от того, разгружался ли пароход в Моргане, в двухстах милях от устья, или в Гулуа, Дели предпочитала брать груз до Моргана, а в обратный рейс загружала муку, пиво или гидротехническое оборудование для Лок-Трее. Вниз они обычно везли пшеницу либо шерсть.
Если они прибывали в Морган рано утром, то к двум часам дня успевали загрузить в вагоны до тысячи тюков шерсти – портовые краны разгружали сотню тюков в час. Плата за доставку составляла 30 шиллингов с тонны. Они делали большие деньги, однако перенапряжение начинало сказываться на всех и в первую очередь на уже пожилом Чарли Макбине.
Дели решила: как только накопит тысячу фунтов стерлингов, продает баржу и переоборудует судно под плавучий магазин. Новые поселки обеспечивали непрекращающийся спрос на товары, и кроме того, на озере Виктория вырос крупный лагерь строителей, нуждающихся в самых разных вещах.
Если все пойдет, как задумано, им оставалось сделать один рейс. Она собиралась подняться до Уэнтворта с грузом муки и, если представится случай, взять обратно груз шерсти. Но прежде чем они тронулись в путь, пришло письмо от Рибурна, просившего ее забрать первый в сезоне настриг шерсти из овцеводческого хозяйства на озере Виктория и доставить ее на склады в Миланге. Она сразу же телеграфировала о согласии.
«Филадельфия» была зарегистрирована как озерное судно, и все-таки Дели слегка нервничала. Ей никогда еще не приходилось пересекать такой широкий водный массив. Один раз (это было в 1917 году) она сошла с фарватера в лагуну, не заметив закрытый деревьями вход в основное русло. На озере Александрина берегов не увидишь, и ей впервые в жизни придется пользоваться картой.
В шкафу салона она отыскала старую карту озера. В северной его части близ Веллингтона, фарватер проходил вдоль берега, потом огибал северо-западную косу и шел напрямую в Милангу, оставляя западный берег далеко в стороне. Это составляло около половины всего пути.
Дели встретилась с Уолленом, капитаном «Оскара Уайлда». Тот высказал большие сомнения, что женщина сможет благополучно провести судно в Миланг.
– Ты слишком молодая и хрупкая, – вразумлял ее он. – Ветры на озерах часто дуют с юго-востока, что ты будешь делать тогда? Тебя снесет к берегу. Вообрази: волны высотой восемь футов и при каждой волне правое колесо поднимается над водой и зависает в воздухе. Если не соблюдать осторожность, тебя может завертеть, – он поперхнулся. – А теперь слушай меня внимательно: лучше всего выходить на заре, до восхода солнца. В этот час озеро почти всегда спокойно. Если задует с юго-востока, лучше переждать пару дней, пока не стихнет. Озеро мелкое, очень легко врезаться в дно и получить пробоину.
Его слова звучали в ушах Дели, когда она возвращалась из маленького бара в Веллингтоне, последнем городе перед выходом из реки в озеро. На полу рубки она расстелила большую карту и сверялась с ней, направляясь через открытое водное пространство к Милангу. Это оказалось много легче, чем разобраться в путанице протоков, ведущих к Гулуа и к устью реки.
Следуя советам Уоллена, она пришвартовалась на ночь «скулой к волне» у мыса Помандер, там, где озеро начинает расширяться. Взглянув на небо, она увидела низкие рваные облака, угрожающе надвигающиеся с юго-востока. Река была защищена с подветренной стороны густыми ветлами, но Дели видела, как на противоположном берегу они сгибались почти до горизонтального положения, извиваясь и стелясь на ветру, будто зеленые змеи.
Она не имела ни малейшего желания врезаться в дно, которое наверняка было покрыто вязким илом, способным поглотить человека. Разумеется, у них была спасательная шлюпка, но попробуйте спустить ее на воду при волне в восемь футов высотой. Дели была не на шутку напугана.
Но, несмотря на все страхи, сердце ее встрепенулось, как у того лосося из книжки Мэг, когда ветлы остались позади, берега расступились и впереди открылось широкое русло, ведущее в открытое озеро. Впервые в жизни она увидела впереди навигационные знаки, черный слева и красный справа. Эти таинственные кружки и квадраты, засиженные чайками и бакланами, говорили ей о том, что река осталась позади, а перед нею – открытая вода.
Они миновали 94-й маяк. Уже начинали сгущаться сумерки, когда Дели заметила слева по борту две торчащие из воды уродливые коряги. Там скорее всего было мелко.
На левом берегу показалась усадьба Веллингтон-Лодж, окруженная пальмами и тополями, и рядом с ней – Лоу-Поинт, лишь чуть-чуть возвышающийся над водой. Предельно осторожно, выверяя каждое свое движение, Дели повернула судно к противоположному берегу, к пристани Напла, расположенной поблизости от большого каменного склада. Приветные огоньки светились в окнах бараков: там готовились к стрижке овец.
Они отдали швартовы и привязались к массивным сваям из эвкалипта. «Их привезли из эчукских лесов», – с грустью подумала Дели, сразу же вспомнив Адама. Баржу привязали к стволу большой ветлы. Порывистый ветер доносил со стороны бараков звуки концертино.
– Прошвырнемся туда после ужина, а, Чарли? – сказал Лимб, нарочито небрежно растягивая слова в подражание взрослым матросам. – У стригалей найдется грог, чтобы промочить горло, и музыка у них есть. Даже если не будет баб, как-никак скоротаем вечерок. – И он осклабил в улыбке свое веснушчатое лицо.
– Ах ты, щенок, отродье сатаны! Грог и бабы, говоришь? Что еще? У тебя будет на это много времени, когда ты превратишься в такую развалину, как я. Ты лучше бы привязал баржу как следует, а не этим бабьим узлом – сорвет ведь ночью, как пить дать, когда задует ураган с моря.
– Ты думаешь, ветер переменится? – Дели спустилась из рубки, растирая руками затекшие плечи. Их ломило, как никогда раньше: вероятно, она слишком напрягалась, ведя судно в незнакомых водах.
Чарли взглянул на небо из-под лохматых бровей.
– А кто его знает! С севера сразу не повернет, канаты можно перевязывать; а с западной стороны нас прикрывают эти ветлы.
– А завтра?
Чарли сплюнул в сторону.
– Не знаю, что будет завтра в этих местах! Я здесь новичок. Пойти покалякать со стригалями…
– Чарли!..
Он повернулся на ее отчаянный зов, догадываясь, о чем она подумала в эту минуту. Стоит ему пойти туда и напиться… В этом первом рейсе по озеру ей хватает забот помимо пьяного механика.
– Ладно, миссис, – он надвинул свою засаленную кепку на самые глаза, чтобы спрятать их сконфуженное выражение. – Я туда не пойду. Пусть пойдет Лимб: может, ему удастся купить свежего хлеба. Хлеб у них пекут знатный.
Получив ее согласие, Лимб глубоко нахлобучил свою шляпу, напоминающую форму для пудинга и стрелой помчался по шпалам местной узкоколейки, которая кружила по заболоченным лесам, доставляя на пристань тюки с шерстью.
Кроме навеса для стрижки, бараков и пресса для шерсти, там была еще шерстомойка с высокой дымовой трубой и каменная печь с большой духовкой, вмещающей до пятнадцати буханок хлеба. Лимб стремглав прибежал назад, держа под мышками по две буханки.
– Стригали говорят, скоро задует со страшной силой! – весело прокричал он.
Дели ничего не ела за ужином, тревожно прислушиваясь к завываниям ветра в кущах деревьев и к шуму волн, ударявшихся о берег мыса.
Было бесполезно делиться своими тревогами с Брентоном: он не выказывал ни малейшего интереса к судовым делам и только сердился, если она заговаривала с ним на эту тему. Впервые она пожалела, что у нее нет помощника, который мог бы разделить с ней ответственность за сохранность судна. Номинально Брентон значился капитаном, а она – помощником, но она исполняла обязанности обоих, с трудом урывая несколько часов для сна. Она совсем вымоталась, так дальше продолжаться не могло. Но рейс был последний, доставив груз по назначению, она рассчитывала вернуться к спокойной торговле с борта судна.
Дели провела бессонную ночь. Чуть свет ее поднял с постели механик. Небо очистилось, и на нем еще были видны звезды. Светлоокая красавица Венера поднималась впереди дневного светила; на северо-западе тускло желтела звезда Арктур, а высоко в небе сверкал Южный Крест.
Дели посмотрела вниз, в этом защищенном от ветра месте вода успокоилась настолько, что звезды отражались в ней четко, с редкими искажениями.
Серебряный зигзаг был отражением Венеры. А у самого борта плясали две звезды Большой Медведицы, находящиеся на одной линии с Полярной звездой. Они то сближались, то расходились – будто беззвучно хлопали в ладоши чьи-то руки.
Чарли пришел узнать, надо ли разводить пары. Дели посмотрела на чистое небо, на едва шевелящиеся листья и сказала, что они выйдут, как только развиднеется. Механик пошел будить соню-кочегара.
Баржмен и его помощник были уже на ногах. Дели услышала, как один из них облегчал себя прямо с борта, встав на тюки с шерстью. Вода принимала в себя все: и еще теплые экскременты, и свет звезд, проходящий многие биллионы миль; спокойно и незаметно она текла сквозь тихое озеро.
Гордон, любивший теплый камбуз и сдружившийся с коком, принес ей чашку крепкого обжигающего чая и ломоть поджаренного хлеба. Она взяла все это и пошла к себе. Гордон или Лимб часто приносили ей еду в рубку, и пока она ела, заменяли ее у штурвала, разумеется под ее контролем. С коком ей на этот раз повезло, за что она не уставала благословлять небеса. Это был угрюмый замкнутый человек, но дело знал отлично. А Дели предпочитала провести целую ночь у штурвала, чем приготовить еду на пятерых разборчивых мужчин.
Когда она поднялась в рубку, из-за холмов брызнули первые лучи солнца. Дели взглянула поверх узкой косы, отделяющей их от открытого озера, и сердце ее упало. Зловещие оливкового цвета волны, покрытые шапками грязно-белой пены, накатывались и разбивались о берег. Она открыла окно, и западный бриз донес до нее их глухой рокот.
Но «Филадельфия» стояла под парами, и палубные матросы уже отвязывали канаты. Если она сейчас отменит свое распоряжение об отплытии, они сочтут ее трусихой, а Чарли чего доброго, пойдет с расстройства к стригалям и загуляет как минимум на два дня.
– Отдать швартовы! – четко скомандовала она. – Баржу еще не прицепили? Брось туда трос, Гордон, и залезь на борт. Возьмешь шест и встанешь у борта, чтобы оттолкнуться от берега, понял?
Она дала задний ход и положила руку на дроссель. Большие гребные колеса вспенили воду, загребая ее лопастями, и «Филадельфия», отчалив от берега, развернулась, плавно натянула буксирный канат, и баржа послушно тронулась с места без малейшего толчка. Восхищенный баржмен невольно выругался: ему еще никогда не приходилось иметь дело с женщиной-капитаном.
Тронувшись в путь, она и думать забыла о своем страхе. Захваченная радостным возбуждением, она что-то напевала про себя без слов, узнавая ориентиры: смутные контуры Пойнт-Помандера с правого борта, маяк на его оконечности, Лоу-Поинт, показавшийся вдали, с левой стороны. Двигатель вибрировал мощно и ровно; «вперед, вперед, только вперед…» слышалось ей в его гуле. Она подпрыгнула от радости и стукнулась головой о нижнюю перекладину.
К ней поднялся Чарли, потирая кончик своего багрового носа тыльной стороной руки. Его кепка была надвинута на уши, чтобы не сдуло ветром.
– Ветер стих за ночь, – сказал он, чтобы как-то начать разговор. – Эти стригали ничего не понимают в погоде. Дождик пойдет, они потрогают овец – шерсть мокрая – и на боковую. Ах ты, дьявольское семя! – завопил он вдруг в открытое окно, увидев Лимба. Тот пристроился на носу на тюках шерсти и широко раскрытыми глазами смотрел вперед по ходу судна: на фоне светлого неба хорошо просматривались вздымавшиеся, точно горные хребты, оливковые волны. – Чтоб духу твоего здесь не было! Глаз не спускай с водяного манометра! – Он со стуком захлопнул окно. – «Дьявол всегда найдет дело для ленивых рук», – назидательно процитировал он.
– Ветер стих, но волнение на воде не утихло, – сказала Дели. – Вон какие волны, с белыми шапками…
– Колесным пароходам место на реке, я так считаю.
– Послушай, Чарли! Некоторые из них пришли на реку своим ходом, аж от самого Мельбурна! «Декой» ходил в Западную Австралию и обратно. Если они могли плыть по морю, мы тем более сможем пройти 24 мили по озеру. Раньше здесь так часто проходили суда, что в устье существовала даже служба связи. Может, ты боишься, скажи прямо…
– Я не из тех, кого легко испугать, – усмехнулся Чарли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98