Наступил август, а долгожданного дождя все не было. Однажды Брентон и Дели увидели на вершине скалы мистера Мелвилла. Он что-то кричал. Похоже, новости были немаловажные, потому что он даже не стал спускаться по трубе, а просто сложил ладони рупором и заорал. Дели с Брентоном напряженно вглядывались в маленькую фигурку на скале, силясь разобрать, что он кричит и, наконец, услышали слово, которое он повторял чаще других: «Война!»
Они тревожно переглянулись. Слухи о войне ходили давно и вот сбылись. Война всегда событие для истории.
И хотя война не слишком коснется Австралии, – а уж об этом глухом месте и говорить нечего – сама мысль о том, что где-то, пусть даже на другом конце света, человек поднял руку на человека в своем стремлении завоевать и разрушить, не оставляла равнодушной.
Дели вспомнилась война с бурами. Как боялась она тогда, что Брентона заставят воевать. Слава Богу, сыновья еще малы, не заберут.
– Ничего страшного, – сказал, услышав новость, Брентон. – Долго не продлится. Каких-нибудь пара месяцев – и все закончится.
И он отметил событие, начав новый ящик виски. Бутылки быстро пустели, и Брентон стал все дольше и дольше засиживаться по ночам, орал песни, мешая Дели спать. Настроение его так быстро менялось, что Дели не знала, как и подступиться, как урезонить его. Она старалась как можно реже попадаться ему на глаза. Утром он вставал поздно, дышал перегаром и смотрел вокруг красными, воспаленными глазами. Он стал приволакивать ногу, голос изменился.
В одну ночь, когда Брентон особенно разошелся, Дели потихоньку подошла к кают-компании закрыть дверь, чтобы шум не разбудил детей. Алекс и Мэг спали теперь в каютах механика и помощника, а старшие – в маленькой недавно выстроенной каюте на корме.
Дели, стараясь не шуметь, взялась за ручку двери, но Брентон услышал.
– Не трожь! – рявкнул он, вскинув на Дели налитые кровью глаза. – Мне воздух нужен.
– По…
– Уйди отсюда, слышишь? Что смотришь? Вечно уставится своими глазищами.
Седые курчавые волосы стояли дыбом, на шее – словно синий жгут – вспухшая жила.
Дели выскочила на палубу и столкнулась с маленькой фигуркой.
– Гордон? Что ты здесь делаешь? – шепотом спросила она.
Гордон молча схватил ее за руку, и она, подчиняясь, побежала за ним по палубе.
– Мама! Он кричит, как сумасшедший.
– Тише ты! Он не виноват. Засуха его доконала. Он слишком много пьет. И…
Она вдруг замолчала, прислушиваясь к приглушенному голосу, доносящемуся из кают-компании:
– Убийца! Все руки в крови! Чем ты лучше меня? Я хоть собственного ребенка на произвол судьбы не бросал. Прикончу детей сам, пока она их не поубивала. Сука!
Мать и сын, держа друг друга за руки, застыли на темной палубе. Они услышали, как проехал по полу и упал стул, с шумом разбился стакан… Потом щелкнул затвор.
– Скорей! – едва слышно выдохнула Дели, наклонившись к самому уху Гордона. – Беги наверх, подними Бренни и отвязывайте лодку. Залезете в лодку и ждите меня. Только тихо!
Она скользнула в каюту, где спали Мэг и Алекс и взяла их, спящих, на руки. Мозг работал спокойно и четко. В последнее время с Брентоном что-то случилось. Будто старая травма вдруг добралась до его головы и мутила разум.
Дели с детьми на руках спускалась на нижнюю палубу, и вдруг Алекс что-то сонно забормотал прямо ей в ухо.
– Тише, тише, милый, – в ужасе прошептала она. Но он, полусонный, принялся рваться из ее рук.
– Нет, нет, я не хочу!
На верхней палубе послышались неверные шаги.
– Кто тут?
Дели не ответила и, спустившись вниз, побежала к корме. Она передала детей Гордону, влезла в лодку и тут увидела Брентона. Он стоял на верхней палубе и, перегнувшись через поручни, всматривался в темноту.
– Назад! – взревел он.
Трясущимися руками Дели ухватилась за весла и направила лодку под навес колесного отсека, чтобы Брентон не мог их видеть. А затем принялась изо всех сил грести к берегу.
– Назад, дрянь! – Брентон был уже на нижней палубе. Раздался громкий выстрел, и рядом с лодкой по воде просвистела нуля. Дели возблагодарила Бога за густую темноту ночи. Только бы он не поплыл следом. Мало ли что взбредет ему в голову: еще лодку перевернет… Но Брентон, изрыгая проклятия, продолжал стоять на палубе. Снова раздался выстрел, потом еще один; гулко отозвалось в скалах эхо.
На палубе что-то с глухим стуком упало и все стихло. Позже Дели не могла вспомнить, как в темноте втащила испуганных плачущих детей на скалу. Если бы не Гордон, она бы, наверное, не справилась. Выручила темнота – избавила от страха крутизны. Ведь один неверный шаг – и они все вместе полетели бы в реку.
Мелвиллы уже спали, но увидев Дели с детьми, засуетились, зажгли свет, наперебой расспрашивая, что случилось.
Но Дели ничего толком не могла объяснить.
– Мне страшно, – без конца повторяла она. – Был глухой стук – и все, больше ни звука не донеслось. Он, наверное, застрелился.
Миссис Мелвилл напоила перепуганных, дрожащих детей горячим молоком и, пока Дели укладывала младших, постелила Гордону и Бренни. Они нырнули в кровати, на которых спали, когда Дели была в больнице, и затихли.
Уложив детей, взрослые продолжили разговор. Дели и слушать не хотела, чтобы мистер Мелвилл поднимался на пароход один. Мало ли что с Брентоном – обязательно нужно вызвать врача и местного полицейского.
– Если он еще жив, он может быть опасен, – сказала она. – У него при себе ружье, похоже, он помешался. Только, пожалуйста, сходите поскорей. – Она умоляюще взглянула на Мелвилла. – Вдруг он ранен?
Фермер вернулся, едва забрезжила холодная утренняя заря и на дворе запели петухи.
– Он жив, – сказал он, положив тяжелую ласковую руку на плечо поднявшейся было ему навстречу Дели и усаживая ее обратно в кресло у мерцающего камина. – Но… вы должны быть мужественны. Доктор сказал, он пережил удар и теперь на всю жизнь останется прикованным к постели. Второго удара он, возможно, уже не переживет. Я отправил его в Уайкери, в больницу.
39
В 1915 году река потихоньку начала набирать силу. На болоте перекликались кроншнепы, возвещая конец засухи. Но Брентон – сильный, мужественный, энергичный – был обречен. Никогда уже не сможет он возвратиться к полноценной жизни – прикованный к постели живой труп.
По иронии судьбы теперь, когда Брентон уже не мог управлять судном, начали осуществляться реформы в области речного судоходства, за которые он так ратовал. Последняя засуха вызвала резкий рост цен на фрукты, ибо садовники Ренмарка вынуждены были везти их либо по железной дороге, либо на лошадях, и власти, наконец, оставив в стороне распри, по-настоящему занялись вопросом строительства плотин на реке.
Южная Австралия должна была выстроить между Бланштауном и Уэнтвортом девять плотин, и теперь засуха была не страшна: круглый год уровень воды в реке не опустится ниже шести футов. 5 июня 1915 года губернатор Южной Австралии Генри Голуэй заложил первый камень на месте строительства первой плотины в Бланштауне.
Дели прочла Брентону отчет о церемонии открытия строительства, о ликующих толпах народа и торжественном обеде, устроенном по этому случаю.
Брентон сохранил способность слушать, хотя, казалось, иногда смысл слов ускользает от него. Он даже отвечал на вопросы, слегка прикрывая глаза: один раз – да, два – нет. Тело его ничуть не изменилось и видеть этого крупного, сильного с виду мужчину беспомощно распластанным на постели, было невыносимо. Куда легче было бы, кажись он слабым и худым.
Вернувшись из больницы, он еще мог слегка шевелить губами. Снова и снова принимался он воспроизводить звуки, складывая из них одну фразу «Я хочу…» Но как ни силился закончить ее, ничего не получалось. Дели всячески старалась помочь ему, но напрасно. Брентон напрягался так, что весь его лоб покрывался испариной, но больше этих двух слов он не произнес ничего. Дели каких только вариантов не перебрала. Может, желание его восходит к мысли о смерти и он предпочел бы умереть, а может, он хочет увидеться с кем-нибудь из знакомых? Но на все вопросы Дели он отвечал глазами «Нет».
Вскоре Брентон перестал произносить и эти слова. Губы его оставались неподвижными, лишь слегка оживая, когда ко рту подносили чашку с едой, на лице застыло выражение горькой покорности, когда не на что надеяться и ничего уже не изменить.
Миссис Мелвилл поселила их у себя. Брентону отвели переднюю спальню с широкой кроватью, Дели спала рядом на раскладушке. Когда Брентону было что-нибудь нужно, он негромким хрипением привлекал внимание Дели. Что ж, по крайней мере, хоть детей больше не будет, думала Дели. Но Брентон, абсолютно беспомощный, требовал не меньше забот, чем новорожденный, вот только выйти из этого состояния ему было не дано… Приговор был вынесен пожизненно, и Дели была обречена до срока служить мужу сиделкой.
Чтобы как-то отблагодарить миссис Мелвилл, которая наотрез отказалась брать с них деньги за жилье, Дели приготовила для нее несколько самодельных декоративных вещей: собственноручно расписанный абажур, обложки для книг и подставки для карандашей из цветного шелка, украшенные ярким рисунком. Дели расписала и черные шелковые салфетки, не пожалев для них драгоценных масляных красок. И не напрасно! Салфетки выглядели настоящим произведением искусства, и миссис Мелвилл сочла изображенные на них пейзажные миниатюры – изысканными картинами.
Дели вдруг пришло на ум, что, изготавливая подобные вещи, она может зарабатывать на жизнь. И оказавшись снова в Уайкери, отправилась в большой магазин, торгующий тканями, и показала там свои работы. Работы понравились, и Дели тут же получила заказ – сделать серию картинок из местной жизни для продажи туристам, приезжающим на реку в летние месяцы.
Однажды миссис Мелвилл поинтересовалась у Дели ее планами относительно парохода. Может быть, разумней продать его, а деньги вложить в небольшой магазинчик, где Дели сможет торговать своими поделками? Но та замотала головой. Нет, ни за что. Пароход наполовину принадлежит Брентону, без «Филадельфии» жизнь потеряет для него смысл. И потом, она уже решила, что с ним делать.
Прежде, чем над рекой подул настоящий свежий ветер, Дели, выдержав экзамен перед портовой комиссией, получила диплом шкипера. Первая в истории Муррея женщина-капитан. Дели два года плавала на «Филадельфии» помощником капитана и, набравшись опыта, блестяще сдала экзамен по теории судовождения. Обладая отличной зрительной памятью, она с легкостью вспоминала все изгибы реки, наиболее трудные для прохождения места.
Получив диплом, она вставила его в рамочку и с гордостью показала Брентону.
– Ты рад? Ведь тут и твоя заслуга. Помнишь, как ты меня учил?
Веки Брентона слегка дрогнули.
– Знаешь, родной, река прибывает. Скоро и наша «Филадельфия» на плаву будет. Хочешь вернуться на реку?
Веки снова опустились и оставались так несколько секунд, выражая тем самым радость и согласие. Когда его глаза, потемневшие и посеревшие, но не потерявшие своей живости и остроты, открылись, Дели прочла в них тревогу.
– Не волнуйся. Я отправила телеграмму Чарли, ради тебя он согласится, и сомневаться нечего. Мальчиков мы можем оставить здесь, на ферме. Тут и школа недалеко, и на лошадях научатся ездить. Миссис Мелвилл просит оставить ей на время и Мэг, – я не возражала, но Алекса мы заберем с собой, – ему нужно подлечить бронхи. Через несколько лет Горди и Бренни станут прекрасными помощниками на «Филадельфии», но сейчас им нужно учиться, ходить в школу. А пока мы возьмем себе помощника. Я присмотрела одного паренька в Уайкери в магазине тканей. Он просто помешан на пароходах, даже готов заплатить, чтобы мы его в команду взяли. Ты будешь капитаном…
Брентон дважды прикрыл глаза.
– Ну, хорошо, я буду капитаном, а ты помощником. Мы сделаем в твоей каюте огромный иллюминатор, и ты сможешь видеть все, что происходит вокруг. Правда, хорошо?
Он устало прикрыл глаза, и Дели сжала его безжизненную руку. Ей вдруг стало так нестерпимо жаль мужа, что она уронила голову ему на грудь и заплакала.
Ее горечь и обиды прошлых лет показались мелочными и ничтожными в сравнении с постигшим его несчастьем.
Внезапно на нее нахлынули любовь и нежность к этому потерпевшему крушение человеку, похожему сейчас на прославленный корабль, оказавшийся вдруг на мели.
Болезнь избавила Брентона от приступов неукротимой ярости. Теперь каждый раз, когда Дели входила в комнату, в его глазах вспыхивал радостный огонек. Но уголки рта оставались всегда горько опущенными.
О трудностях Дели не думала, хотя их немало свалилось на ее плечи; Брентон, беспомощный как младенец и маленький сын требовали ухода. Ей предстояло управлять судном с помощью вечно пьяного механика и мальчишки, который еще ни разу не бывал в рубке.
Она уже подумывала о коке, который приглядывал бы и за Брентоном, и за Алексом, пока она будет занята судном, – его-то доверить пока некому, – когда-то их новый помощник сможет отличить корягу от рифов?
Что же до живописи, на это времени, конечно, не останется. Честолюбивые замыслы, бродившие в ней с юности, постепенно ушли. Она решительно убрала кисти и краски в ящик, закрыла его на висячий замок, а ключ бросила в реку.
Чарли Макбин приехал проведать Брентона. Кустистые брови побелели, но голубые глаза по-прежнему горели гордой независимостью.
Хотя Дели и предупредила его о теперешнем положении Брентона, он, увидав бывшего капитана в столь плачевном состоянии, буквально потерял дар речи. Он сидел возле кровати и, сжимая неподвижную руку, быстро моргал. А над кроватью плыл густой запах лука.
…Поднявшись на «Филадельфию», Чарли как детям, обрадовался двигателю и котлу; что-то напевая, он нежно протер их чистой ветошью. «Я знаю, чего ждать от миссис, она меня тоже знает. И все для меня сделает».
– Тедди – шкипер, как и раньше, ты понял? – чеканя слова, сказала Дели. – Комиссия хотя и выдала мне разрешение, но управлять будет Брентон: он из своей каюты увидит все.
Оба они, конечно, понимали, что это ложь, и Брентон никогда уже не сможет управлять судном, но Чарли согласно закивал и, вытерев нос тыльной стороной руки, сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98