Обслужили супер, доставка супер
Я чуть не умерла от страха. – Ее голос звучал резко и сердито.
– Мы стоим под парами уже добрых полчаса, ожидая тебя! – Отец рвал и метал, привязывая лодку. Едва Гордон ступил на палубу, его сбил с ног сильных удар в ухо. – Пусть тебе это будет наукой! А теперь марш в постель и не смей вылезать из нее.
Гордон пошел в каюту, держась за скулу. Лицо его было бледно, на глазах блестели слезы. Однако он не издал ни звука, пока не оказался в полутемной каюте, на своей койке. Когда через некоторое время Дели принесла оставленный ему завтрак, он отвернулся к стене и даже не взглянул на мать.
33
Топографические работы вдохнули новую жизнь в эту малонаселенную часть Нового Южного Уэльса – его северозападный район, граничащий с обширными пустынными землями Южной Австралии.
Мелкое озеро, окруженное оранжевыми дюнами и скалами из плотного глинозема, выглядело искусственным. Сама природа выстлала его дно непроницаемой для воды глиной; с Мурреем оно сообщалось через технические сооружения, регулирующие спуск и забор воды, предполагалось построить еще два шлюза в конце этой бухты и в начале бухты Руфус-Крик, непосредственно сообщающейся с рекой.
Однако работы были приостановлены из-за начавшейся войны, и озеро не могло быть использовано под водохранилище еще шесть лет.
– Они не приступили к сооружению даже первого шлюза, – кипятился Брентон. – Пока не будет построен девятый шлюз, отводящий воду обратно в озеро, и не закончены ворота для водосброса, никакая топосъемка не поможет!
– Может, они начнут где-нибудь в другом месте? – предположила Дели.
– Начинать надо с ворот! Вот посмотришь: наступит новая засуха, а у них ничего не будет готово!
На юго-западном берегу озера, у входа в бухту Руфус-Крик расположился лагерь геодезической группы, и Брентон решил поставлять им провизию и спиртное. Этим людям некуда было тратить деньги, которые буквально жгли им руки. Особенно дефицитным было у них вино.
– И женщины, – Эдвардс многозначительно посмотрел на жену. – Когда причалим, ты на берег не сходи, а то неприятностей не оберешься.
– Спасибо, я как-нибудь разберусь сама.
Через узкую, извилистую бухту с заросшими берегами могло пройти только маленькое судно, такое как «Филадельфия». Она остановилась в том месте, где над водой проходил железнодорожный мост. До устья Муррея было отсюда восемь миль, до Уэнтворта – шестьдесят, если ехать через буш по разбитому тракту.
Палатки в лагере были поставлены под углом – один ряд по берегу озера, другой вдоль бухты. Топографы нашли, чем поживиться на пришвартовавшемся корабле. Они повалили на борт, осадили длинный прилавок, который выдавался на палубу из помещения склада, где хранились разные товары. Рыболовные принадлежности, табак и спички, фонари и ламповые стекла, фланелевые рубашки, консервированные фрукты и варенье шли нарасхват.
Дели знала, что будет в центре внимания. Она оставалась в подсобке, передавая Брентону товары с полок, помогая отыскать товары, заложенные чем-то другим. Мужчины не сводили с нее глаз. Взгляды были разные – одни восхищенно-сентиментальные, другие похотливые, третьи оценивающие. Равнодушных не было. Здесь, среди мужского общества, она была Женщиной, символизирующей дом и все то, чего они были лишены.
Один помощник топографа, худой и загорелый до черноты, спросил, есть ли у них шерстяные нитки, подходящие по цвету к его пуловеру. Он повернулся и показал Дели большую дыру на плече.
Она с готовностью начала перебирать мотки ярко-синей пряжи, низко нагибаясь над коробкой, чтобы скрыть краску смущения: парень не сводил с нее глаз. Ее привлекло в нем что-то такое непосредственное, мальчишеское, напомнившее ей молодого Брентона: этот тщедушный паренек был так же уверен в себе, не сомневаясь в своем обаянии.
– Мне связала его мама, – доверительно сказал он, – и я не хочу, чтобы он пришел в негодность, если его не починить вовремя. И всего-то надо сделать пару стежков.
– Раз порвался, надо починить. Здесь понадобится штопальная игла.
– У меня ее нет. Я охотно куплю пакет игл, если они у вас найдутся. Правда, мне не приходилось этого делать…
– Оставьте ваш пуловер здесь, я починю его, – неожиданно для себя самой сказала Дели.
– Вот здорово! Это было бы чертовски любезно с вашей стороны. – Чистые голубые глаза, полные молодого задора, смотрели на нее с признательностью. В эту минуту она вдруг вспомнила Адама, хотя у того глаза были карие. О, молодость… Она подавила вздох и взяла у него пуловер. Стоявшие рядом мужчины начали над ним подтрунивать и жаловаться ей, что у них тоже найдется много чего починить.
– Приходи после ленча, я сделаю, – сказала она, не обращая внимания на их шутки.
Брентон, занятый получением платы за товар, ничего не заметил. Механик Чарли, пришедший за новой бритвой, заинтересовался схемами водных сооружений и вызвался осмотреть предполагаемое место водосброса после того, как сменится с вахты.
Дели сидела на верхней палубе у дверей каюты и штопала пуловер. Он немного свалялся подмышками, и от него исходил терпкий запах мужского пота.
Алекс и Мэг спали, Гордон и Бренни лежали на своих койках, рассматривая картинки в книжках. Это было самое спокойное для нее время дня. Целая куча выстиранного белья ждала утюга и починки, а она тратит время и силы на художественную штопку, которая могла бы удивить саму тетю Эстер.
– Ну, как дела?
С берега ей махал белокурый юноша, владелец пуловера. Он был одет в чистую светло-голубую рубашку. Кудри его были смочены водой и приглажены щеткой.
– Еще не готово. Поднимайтесь сюда, – пригласила Дели.
Взойдя на борт, он придвинул плетеный стул и наклонился, чтобы посмотреть на ее работу.
– Потрясающе! – выдохнул он, трогая заштопанное место пальцами. – Знаете, это действительно…
– …чертовски любезно с моей стороны, – закончила за него Дели, и оба весело рассмеялись.
– Тсс! Дети спят…
Они перешли на полушепот. Это придало их беседе оттенок интимности. Она чувствовала себя легко и свободно, как если бы сидела с давним другом.
– Ну, вот! Собственно говоря, это следовало бы отутюжить, но… По крайней мере, не будет распускаться дальше.
– Это просто чудесно! – он взял пуловер из ее рук и начал энергично натягивать его через голову.
– Стойте! Вы надеваете его задом наперед!
– Я хочу, чтобы заштопанное место было ближе к сердцу! – взгляд, который он бросил на Дели, был более чем выразительным.
Она покраснела и поднялась с места со словами:
– Пора будить детей.
Она заглянула в свою каюту: Мэг все еще крепко спала в своей кроватке. В соседней каюте мирно посапывал Алекс. Из салона донесся голос Гордона:
– Можно нам вставать, мамочка?
– Вставайте. Вам помочь обуться или вы сами?
– Ну, я пошел, мадам! Еще раз – большое спасибо.
– Не за что, – ее ответ прозвучал сухо и официально. – Я уверена, что ваша мама сделала бы это лучше.
Надевая пуловер, он взъерошил свои светлые кудри и теперь выглядел таким юным и таким привлекательным, что Дели испугалась за себя.
Подошел Гордон, шлепая по доскам палубы незашнурованными башмаками. Он приветливо поздоровался с незнакомцем. Дели пошла обувать Бренни. Когда она вернулась, Гордон и молодой человек увлеченно спорили о способах рыбалки. Юноша обещал Гордону показать, как надо правильно ставить снасть на треску, чтобы рыба не могла сойти. Пусть только мальчик спустится с ним к воде.
– Можно, мамочка? – Гордон смотрел на нее умоляющими глазами.
– Право, не знаю… Маленькая сейчас проснется. Как далеко это место?
– В двух шагах, мадам.
– Хорошо, подождите минуту, – Дели взглянула на спящих детей и потянулась за шляпкой, которую надевала теперь очень редко. Она считала, что головной убор придаст ей солидность, подчеркивая ее положение замужней женщины.
Вчетвером они спустились к озеру. Она боялась выпустить мальчиков из вида: как бы они не заблудились в этих безлюдных местах.
Когда они вернулись назад, настроение у нее было приподнятое, будто она сбросила с себя груз прожитых лет. Ее не тревожила мысль, что она никогда больше не увидит этого юношу, но он сделал ее счастливой в тот день; обновленная и помолодевшая, она увидела в нем двух своих возлюбленных – Адама и Брентона. И это пробудило в ней нежность к мужу, чувство, посещавшее ее теперь крайне редко.
Она собиралась рассказать ему об этой прогулке вечером, но за послеобеденным чаем Гордон выложил, что они ходили гулять с «дядей из лагеря», и что он приходил на судно и «разговаривал с мамой».
Дели начала объяснять, как она предложила починить пуловер; это звучало теперь странно и неубедительно. Она не могла объяснить такое побуждение воспоминанием о кузене. Брови Брентона сошлись на переносице, его шея покраснела, на ней вздулись вены. Дети умолкли и напряглись в тревожном ожидании. Ночью, когда они остались одни, он накинулся на нее с бранью.
– Разве я не говорил тебе, чтобы ты не покидала судно без меня?!
– Да, но детям очень хотелось пойти, и это был такой милый юноша…
– «Милый юноша»! Сколько времени он пробыл здесь, на борту! Тебя, похоже, потянуло на молодого, сука!
Она молчала, слишком уязвленная, чтобы отвечать. Может, она ослышалась? Весь вид его доказывал обратное.
– Ты, видно, захотела поменять своего старого хромоногого мужа на «этого милого юношу»? – Он возбужденно ковылял по каюте, помогая больной ноге руками.
– Ради Бога, Брентон, не сходи с ума! Ничего не было, мы поговорили немного, пока я заканчивала починку, а потом пошли на берег вместе с детьми…
– Я, кажется, видел его по дороге сюда… Рыжий доходяга, я могу перешибить его одним пальцем. Так значит, я для тебя уже недостаточно силен? – Он стиснул ее запястье стальной хваткой.
– Сколько виски ты принял сегодня? – презрительно спросила она.
– Нисколько! Я пьян без виски. – Он тянул ее за руку вниз, пока не поставил на колени. – Что было еще? Говори!
– Пусти меня! Пусти! – Она яростно сопротивлялась и колотила его свободной рукой, пытаясь укусить его жесткую коричневую руку. Наконец, он отшвырнул ее от себя, и она упала на пол, сжавшись в комок.
Она понимала, что так взбесило его: вид другого мужчины, который был молод. Его выводила из себя мысль, что сам он старится. Она медленно поднялась на ноги, потирая ушибленное плечо. Если бы только здесь был Бен! Она вспомнила Бена, который был так нежен с ней, так любил ее. Какое счастье, что она не рассказала о нем мужу!
– Ты – круглый идиот! – холодно произнесла она. – Если бы я хотела найти тебе «замену», как ты это называешь, я уже давно могла бы сделать это. Неужели ты думаешь, что у меня не было поклонников в Мельбурне? Ты ни разу не подумал о том, чтобы поехать вместе со мной, но я оставалась тебе верна. А теперь ты устроил мне сцену ревности из-за парня, которого я увидела первый раз в жизни! И все из-за того, что он заставил тебя почувствовать свой возраст!
С горьким удовлетворением она отметила, что достигла цели. Брентон вдруг притих и направился к двери. Вдруг он снова повернулся к ней и принял угрожающий вид.
– Прочь с моих глаз! Вон отсюда!
Она вышла с высоко поднятой головой и начала дефилировать взад и вперед по дальней, неосвещенной части палубы. Так ему и надо! Впредь будет выбирать слова, разговаривая с женой! В конце концов она все ему прощала: и ту девку в трактире, и пассажирку с желтыми шпильками, Несту, а сколько было других?
Ее мысли крутились у края черной пропасти. Впервые в жизни она поняла значение пословицы: «У нее голова пошла кругом». Между ними все кончено, должен же быть предел!
Она пошла на корму, спустилась в шлюпку, дрожащими пальцами отвязала непослушную веревку. Пройдя на веслах под мостом, она долго гребла без цели по широкой глади озера; звезды над ее головой медленно перемещались в сторону запада; на темной воде плясали их белые отражения.
34
В низовьях реки еще оставалось много судов: торговые пароходы, рыбацкие шхуны, плавучие домики, лодчонки «китоловов Муррея» и еще странного вида суденышки, приводимые в движение педалями, точно швейные машины. Недостатка в собутыльниках не было, и Брентон из ночи в ночь не являлся домой.
Дели твердо решила не спать с ним больше и не беременеть. Она ему не простила.
– Если я не могу получить то, что мне надо здесь, я всегда получу это в другом месте, – сказал он однажды ночью, когда она оттолкнула его. Он оделся и ушел – до следующего утра.
После этого он оставил ее в покое. Дели убеждала себя, что именно этого она и добивалась, но ей было не по себе. Несколько раз она пыталась рисовать, пока дети спят. Надо было хотя бы не утратить наработанный уровень. Чаще всего, однако, она ложилась спать вслед за детьми.
Примерно месяц спустя Брентон вернулся домой раньше обычного – она едва успела задуть лампу. Она тихонько лежала в теплой пахнувшей керосином тьме. Под обшитым панелями потолком гудели комары. Она слышала тяжелое и частое дыхание Брентона, раздевавшегося близ ее койки (каюта была тесная) и видела его коренастую фигуру на фоне освещенного дверного проема. Сейчас он заберется на верхнюю койку…
И тут ее предательское тело возжаждало его. Она жадно прислушивалась к его дыханию, ловила каждое его движение. Ей хотелось, чтобы он оказался рядом.
«Я не хочу его! – яростно убеждала она себя. Я ненавижу его!» Но когда минуту спустя он начал шарить в темноте, ища ее койку, Дели захлестнула волна радости.
– Нет… я устала, – безвольно пробормотала она. Он самоуверенно засмеялся:
– Ты хочешь меня, я знаю.
В конце концов он мне муж, подумала она в последний момент, перед тем, как ее плоть взяла верх над разумом. Вспоминая потом об этой ночи, она не могла отделаться от мысли, что стала жертвой предательства – ее снова подвела чувственность.
Уже не в первый раз ей диктовал не разум, а тело, решая ее судьбу помимо ее воли. Оно не хотело повиноваться ей, когда она всей душой желала отдаться Адаму; оно помешало ей продолжить обучение в Художественной школе и побудило выйти замуж;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Мы стоим под парами уже добрых полчаса, ожидая тебя! – Отец рвал и метал, привязывая лодку. Едва Гордон ступил на палубу, его сбил с ног сильных удар в ухо. – Пусть тебе это будет наукой! А теперь марш в постель и не смей вылезать из нее.
Гордон пошел в каюту, держась за скулу. Лицо его было бледно, на глазах блестели слезы. Однако он не издал ни звука, пока не оказался в полутемной каюте, на своей койке. Когда через некоторое время Дели принесла оставленный ему завтрак, он отвернулся к стене и даже не взглянул на мать.
33
Топографические работы вдохнули новую жизнь в эту малонаселенную часть Нового Южного Уэльса – его северозападный район, граничащий с обширными пустынными землями Южной Австралии.
Мелкое озеро, окруженное оранжевыми дюнами и скалами из плотного глинозема, выглядело искусственным. Сама природа выстлала его дно непроницаемой для воды глиной; с Мурреем оно сообщалось через технические сооружения, регулирующие спуск и забор воды, предполагалось построить еще два шлюза в конце этой бухты и в начале бухты Руфус-Крик, непосредственно сообщающейся с рекой.
Однако работы были приостановлены из-за начавшейся войны, и озеро не могло быть использовано под водохранилище еще шесть лет.
– Они не приступили к сооружению даже первого шлюза, – кипятился Брентон. – Пока не будет построен девятый шлюз, отводящий воду обратно в озеро, и не закончены ворота для водосброса, никакая топосъемка не поможет!
– Может, они начнут где-нибудь в другом месте? – предположила Дели.
– Начинать надо с ворот! Вот посмотришь: наступит новая засуха, а у них ничего не будет готово!
На юго-западном берегу озера, у входа в бухту Руфус-Крик расположился лагерь геодезической группы, и Брентон решил поставлять им провизию и спиртное. Этим людям некуда было тратить деньги, которые буквально жгли им руки. Особенно дефицитным было у них вино.
– И женщины, – Эдвардс многозначительно посмотрел на жену. – Когда причалим, ты на берег не сходи, а то неприятностей не оберешься.
– Спасибо, я как-нибудь разберусь сама.
Через узкую, извилистую бухту с заросшими берегами могло пройти только маленькое судно, такое как «Филадельфия». Она остановилась в том месте, где над водой проходил железнодорожный мост. До устья Муррея было отсюда восемь миль, до Уэнтворта – шестьдесят, если ехать через буш по разбитому тракту.
Палатки в лагере были поставлены под углом – один ряд по берегу озера, другой вдоль бухты. Топографы нашли, чем поживиться на пришвартовавшемся корабле. Они повалили на борт, осадили длинный прилавок, который выдавался на палубу из помещения склада, где хранились разные товары. Рыболовные принадлежности, табак и спички, фонари и ламповые стекла, фланелевые рубашки, консервированные фрукты и варенье шли нарасхват.
Дели знала, что будет в центре внимания. Она оставалась в подсобке, передавая Брентону товары с полок, помогая отыскать товары, заложенные чем-то другим. Мужчины не сводили с нее глаз. Взгляды были разные – одни восхищенно-сентиментальные, другие похотливые, третьи оценивающие. Равнодушных не было. Здесь, среди мужского общества, она была Женщиной, символизирующей дом и все то, чего они были лишены.
Один помощник топографа, худой и загорелый до черноты, спросил, есть ли у них шерстяные нитки, подходящие по цвету к его пуловеру. Он повернулся и показал Дели большую дыру на плече.
Она с готовностью начала перебирать мотки ярко-синей пряжи, низко нагибаясь над коробкой, чтобы скрыть краску смущения: парень не сводил с нее глаз. Ее привлекло в нем что-то такое непосредственное, мальчишеское, напомнившее ей молодого Брентона: этот тщедушный паренек был так же уверен в себе, не сомневаясь в своем обаянии.
– Мне связала его мама, – доверительно сказал он, – и я не хочу, чтобы он пришел в негодность, если его не починить вовремя. И всего-то надо сделать пару стежков.
– Раз порвался, надо починить. Здесь понадобится штопальная игла.
– У меня ее нет. Я охотно куплю пакет игл, если они у вас найдутся. Правда, мне не приходилось этого делать…
– Оставьте ваш пуловер здесь, я починю его, – неожиданно для себя самой сказала Дели.
– Вот здорово! Это было бы чертовски любезно с вашей стороны. – Чистые голубые глаза, полные молодого задора, смотрели на нее с признательностью. В эту минуту она вдруг вспомнила Адама, хотя у того глаза были карие. О, молодость… Она подавила вздох и взяла у него пуловер. Стоявшие рядом мужчины начали над ним подтрунивать и жаловаться ей, что у них тоже найдется много чего починить.
– Приходи после ленча, я сделаю, – сказала она, не обращая внимания на их шутки.
Брентон, занятый получением платы за товар, ничего не заметил. Механик Чарли, пришедший за новой бритвой, заинтересовался схемами водных сооружений и вызвался осмотреть предполагаемое место водосброса после того, как сменится с вахты.
Дели сидела на верхней палубе у дверей каюты и штопала пуловер. Он немного свалялся подмышками, и от него исходил терпкий запах мужского пота.
Алекс и Мэг спали, Гордон и Бренни лежали на своих койках, рассматривая картинки в книжках. Это было самое спокойное для нее время дня. Целая куча выстиранного белья ждала утюга и починки, а она тратит время и силы на художественную штопку, которая могла бы удивить саму тетю Эстер.
– Ну, как дела?
С берега ей махал белокурый юноша, владелец пуловера. Он был одет в чистую светло-голубую рубашку. Кудри его были смочены водой и приглажены щеткой.
– Еще не готово. Поднимайтесь сюда, – пригласила Дели.
Взойдя на борт, он придвинул плетеный стул и наклонился, чтобы посмотреть на ее работу.
– Потрясающе! – выдохнул он, трогая заштопанное место пальцами. – Знаете, это действительно…
– …чертовски любезно с моей стороны, – закончила за него Дели, и оба весело рассмеялись.
– Тсс! Дети спят…
Они перешли на полушепот. Это придало их беседе оттенок интимности. Она чувствовала себя легко и свободно, как если бы сидела с давним другом.
– Ну, вот! Собственно говоря, это следовало бы отутюжить, но… По крайней мере, не будет распускаться дальше.
– Это просто чудесно! – он взял пуловер из ее рук и начал энергично натягивать его через голову.
– Стойте! Вы надеваете его задом наперед!
– Я хочу, чтобы заштопанное место было ближе к сердцу! – взгляд, который он бросил на Дели, был более чем выразительным.
Она покраснела и поднялась с места со словами:
– Пора будить детей.
Она заглянула в свою каюту: Мэг все еще крепко спала в своей кроватке. В соседней каюте мирно посапывал Алекс. Из салона донесся голос Гордона:
– Можно нам вставать, мамочка?
– Вставайте. Вам помочь обуться или вы сами?
– Ну, я пошел, мадам! Еще раз – большое спасибо.
– Не за что, – ее ответ прозвучал сухо и официально. – Я уверена, что ваша мама сделала бы это лучше.
Надевая пуловер, он взъерошил свои светлые кудри и теперь выглядел таким юным и таким привлекательным, что Дели испугалась за себя.
Подошел Гордон, шлепая по доскам палубы незашнурованными башмаками. Он приветливо поздоровался с незнакомцем. Дели пошла обувать Бренни. Когда она вернулась, Гордон и молодой человек увлеченно спорили о способах рыбалки. Юноша обещал Гордону показать, как надо правильно ставить снасть на треску, чтобы рыба не могла сойти. Пусть только мальчик спустится с ним к воде.
– Можно, мамочка? – Гордон смотрел на нее умоляющими глазами.
– Право, не знаю… Маленькая сейчас проснется. Как далеко это место?
– В двух шагах, мадам.
– Хорошо, подождите минуту, – Дели взглянула на спящих детей и потянулась за шляпкой, которую надевала теперь очень редко. Она считала, что головной убор придаст ей солидность, подчеркивая ее положение замужней женщины.
Вчетвером они спустились к озеру. Она боялась выпустить мальчиков из вида: как бы они не заблудились в этих безлюдных местах.
Когда они вернулись назад, настроение у нее было приподнятое, будто она сбросила с себя груз прожитых лет. Ее не тревожила мысль, что она никогда больше не увидит этого юношу, но он сделал ее счастливой в тот день; обновленная и помолодевшая, она увидела в нем двух своих возлюбленных – Адама и Брентона. И это пробудило в ней нежность к мужу, чувство, посещавшее ее теперь крайне редко.
Она собиралась рассказать ему об этой прогулке вечером, но за послеобеденным чаем Гордон выложил, что они ходили гулять с «дядей из лагеря», и что он приходил на судно и «разговаривал с мамой».
Дели начала объяснять, как она предложила починить пуловер; это звучало теперь странно и неубедительно. Она не могла объяснить такое побуждение воспоминанием о кузене. Брови Брентона сошлись на переносице, его шея покраснела, на ней вздулись вены. Дети умолкли и напряглись в тревожном ожидании. Ночью, когда они остались одни, он накинулся на нее с бранью.
– Разве я не говорил тебе, чтобы ты не покидала судно без меня?!
– Да, но детям очень хотелось пойти, и это был такой милый юноша…
– «Милый юноша»! Сколько времени он пробыл здесь, на борту! Тебя, похоже, потянуло на молодого, сука!
Она молчала, слишком уязвленная, чтобы отвечать. Может, она ослышалась? Весь вид его доказывал обратное.
– Ты, видно, захотела поменять своего старого хромоногого мужа на «этого милого юношу»? – Он возбужденно ковылял по каюте, помогая больной ноге руками.
– Ради Бога, Брентон, не сходи с ума! Ничего не было, мы поговорили немного, пока я заканчивала починку, а потом пошли на берег вместе с детьми…
– Я, кажется, видел его по дороге сюда… Рыжий доходяга, я могу перешибить его одним пальцем. Так значит, я для тебя уже недостаточно силен? – Он стиснул ее запястье стальной хваткой.
– Сколько виски ты принял сегодня? – презрительно спросила она.
– Нисколько! Я пьян без виски. – Он тянул ее за руку вниз, пока не поставил на колени. – Что было еще? Говори!
– Пусти меня! Пусти! – Она яростно сопротивлялась и колотила его свободной рукой, пытаясь укусить его жесткую коричневую руку. Наконец, он отшвырнул ее от себя, и она упала на пол, сжавшись в комок.
Она понимала, что так взбесило его: вид другого мужчины, который был молод. Его выводила из себя мысль, что сам он старится. Она медленно поднялась на ноги, потирая ушибленное плечо. Если бы только здесь был Бен! Она вспомнила Бена, который был так нежен с ней, так любил ее. Какое счастье, что она не рассказала о нем мужу!
– Ты – круглый идиот! – холодно произнесла она. – Если бы я хотела найти тебе «замену», как ты это называешь, я уже давно могла бы сделать это. Неужели ты думаешь, что у меня не было поклонников в Мельбурне? Ты ни разу не подумал о том, чтобы поехать вместе со мной, но я оставалась тебе верна. А теперь ты устроил мне сцену ревности из-за парня, которого я увидела первый раз в жизни! И все из-за того, что он заставил тебя почувствовать свой возраст!
С горьким удовлетворением она отметила, что достигла цели. Брентон вдруг притих и направился к двери. Вдруг он снова повернулся к ней и принял угрожающий вид.
– Прочь с моих глаз! Вон отсюда!
Она вышла с высоко поднятой головой и начала дефилировать взад и вперед по дальней, неосвещенной части палубы. Так ему и надо! Впредь будет выбирать слова, разговаривая с женой! В конце концов она все ему прощала: и ту девку в трактире, и пассажирку с желтыми шпильками, Несту, а сколько было других?
Ее мысли крутились у края черной пропасти. Впервые в жизни она поняла значение пословицы: «У нее голова пошла кругом». Между ними все кончено, должен же быть предел!
Она пошла на корму, спустилась в шлюпку, дрожащими пальцами отвязала непослушную веревку. Пройдя на веслах под мостом, она долго гребла без цели по широкой глади озера; звезды над ее головой медленно перемещались в сторону запада; на темной воде плясали их белые отражения.
34
В низовьях реки еще оставалось много судов: торговые пароходы, рыбацкие шхуны, плавучие домики, лодчонки «китоловов Муррея» и еще странного вида суденышки, приводимые в движение педалями, точно швейные машины. Недостатка в собутыльниках не было, и Брентон из ночи в ночь не являлся домой.
Дели твердо решила не спать с ним больше и не беременеть. Она ему не простила.
– Если я не могу получить то, что мне надо здесь, я всегда получу это в другом месте, – сказал он однажды ночью, когда она оттолкнула его. Он оделся и ушел – до следующего утра.
После этого он оставил ее в покое. Дели убеждала себя, что именно этого она и добивалась, но ей было не по себе. Несколько раз она пыталась рисовать, пока дети спят. Надо было хотя бы не утратить наработанный уровень. Чаще всего, однако, она ложилась спать вслед за детьми.
Примерно месяц спустя Брентон вернулся домой раньше обычного – она едва успела задуть лампу. Она тихонько лежала в теплой пахнувшей керосином тьме. Под обшитым панелями потолком гудели комары. Она слышала тяжелое и частое дыхание Брентона, раздевавшегося близ ее койки (каюта была тесная) и видела его коренастую фигуру на фоне освещенного дверного проема. Сейчас он заберется на верхнюю койку…
И тут ее предательское тело возжаждало его. Она жадно прислушивалась к его дыханию, ловила каждое его движение. Ей хотелось, чтобы он оказался рядом.
«Я не хочу его! – яростно убеждала она себя. Я ненавижу его!» Но когда минуту спустя он начал шарить в темноте, ища ее койку, Дели захлестнула волна радости.
– Нет… я устала, – безвольно пробормотала она. Он самоуверенно засмеялся:
– Ты хочешь меня, я знаю.
В конце концов он мне муж, подумала она в последний момент, перед тем, как ее плоть взяла верх над разумом. Вспоминая потом об этой ночи, она не могла отделаться от мысли, что стала жертвой предательства – ее снова подвела чувственность.
Уже не в первый раз ей диктовал не разум, а тело, решая ее судьбу помимо ее воли. Оно не хотело повиноваться ей, когда она всей душой желала отдаться Адаму; оно помешало ей продолжить обучение в Художественной школе и побудило выйти замуж;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98