– Трое сыновей! – сказала Дели однажды вечером, складывая пеленки на столе, стоящем в салоне. – А вместе с первым так целых четыре. Я чувствую себя, точно леди Макбет, которой муж велел приносить одних сыновей.
– Я хочу иметь дочь, – упрямо сказал Брентон, – чтобы она ходила за мной в старости.
– Более вероятно, что она выскочит замуж и уедет на край света. Но, кроме шуток, мы не можем позволить себе еще хотя бы одного – у нас просто нет места.
– Я понимаю, но что же нам делать? Все, что мы применяли, не срабатывает.
– Остается попробовать последнее средство – спать отдельно. Оно сработает безотказно.
Он посмотрел на жену с недоумением, но она сохраняла непреклонный вид. Стоило ему, однако, протянуть руку и привлечь ее к себе, как она ощутила знакомую теплую волну и восхитительную слабость во всем теле. Сопротивление не имело смысла.
– Нам надо соблюдать предельную осторожность, – сказала она чуть слышно.
– Мамочка! Горди хочет пить! – донеслось из соседней каюты, которая уже давно превратилась в детскую. Младенец, лежащий в кроватке по соседству с их койкой, закашлялся и заплакал; немного погодя плач перешел в громкий рев.
– Вот и еще один способ, – сказала она, высвобождаясь из объятий мужа. – Скоро у меня просто не будет времени на то, чтобы зачать дитя.
Она сунула ребенку пустышку и налила воды для Гордона, но когда она вошла в детскую, тот уже снова заснул. Маленький Бренни открыл глаза на свет лампы, поморгал своими длинными ресницами и сердито нахмурился. Она потрогала Гордону лоб под шелковыми белокурыми кудрями: он был горячий и влажный. Она сдернула одно из покрывавших его одеял, поцеловала Бренни и вышла. Гордону снятся страшные сны, если укутывать его слишком тепло; он просыпается с испуганными криками и долго не может успокоиться.
Дели подошла к перилам и посмотрела в тихую ночную тьму.
Теперь ей, двадцать девять лет, не увидишь как стукнет тридцать. Тридцать лет! А что она успела сделать? Что может она еще успеть сделать с тремя крошками на руках?
Она теперь почти ничего не писала. Ее переполняли идеи, замыслы, варианты композиции картин, более заманчивые, чем все прежние. Перед ней вставали необъятные засушливые просторы, тягомотное знойное лето, безоблачные небеса; они заполняли все ее существо, требовали воплощения на холсте, выражения ее собственного видения этой огромной южной страны, прежде чем оно затуманится и будет утрачено. Но времени не было, как не было и выхода.
Бывали дни, когда Дели охватывала острая потребность рисовать. Но тут раздавался плач проснувшегося ребенка и начиналась нескончаемая череда утомительных и отупляющих домашних дел, заканчивающаяся поздно ночью, когда, совершенно обессиленная, она падала на койку.
Иногда ей мнилось, что она попалась в ловушку, как многие другие люди, как ее родной отец, всю жизнь мечтавший о путешествиях. Силки, хитроумно расставленные самой Природой, выглядели так заманчиво, что она потянулась к ним по своей воле, с радостью и любопытством. И слишком поздно услыхала, как захлопнулась железная дверь и повернулся тяжелый ключ в замке.
Борта судна огородили теперь проволочной сеткой на высоту около трех футов, но Гордон, которому скоро должно было исполниться четыре года, уже начинал карабкаться на нее. Худой, подвижный мальчик с белокурой головкой унаследовал от отца волевой подбородок и прямой нос, а от матери ему достались темно-синие глаза, огромные и ласковые.
Бренни был шатеном, но в остальном полностью повторял отца: густые кудри, аквамариновые глаза, взгляд прямой, лишенный мечтательности. Он доставлял матери меньше хлопот, чем остальные. Младший, Алекс, родился слабеньким; по ночам его мучил кашель, и мать укачивала его часами, валясь с ног от усталости. Доктора ничем не могли ему помочь.
Почти каждый месяц у него обострялся бронхит, по неделям держалась температура. Тогда Дели не отходила от него, опасаясь воспаления легких. Она боялась, что ей его не выходить и что он уйдет к своему безымянному брату, похороненному в одинокой могиле на берегу реки. Порой ей вспоминалась незнакомая женщина, мать троих детей, которых она похоронила в песчаных могилах у подножия дюны под Эчукой. «Несчастная! – думала Дели с сочувствием. – Самое страшное на свете это пережить своих детей».
Ей много помогал Бен. Он носил на руках младшего, когда тот болел, и играл с Бренни. Старший, Гордон, ходил по пятам за отцом, помогал удерживать штурвал, вцепившись в ручки так крепко, что его тельце поднимало в воздух. С тех пор как он стал ходить, отец проявил к нему интерес и начал учить плаванию.
По утрам Брентон с грохотом спрыгивал со своей койки (он не умел вставать тихо, какой бы усталой ни была жена). Через минуту она слышала всплеск – значит, он прыгнул за борт. Сейчас он будет громко звать сына, а вместе с ним проснутся и двое других. Дели встала и шла за Гордоном.
– Горди! – шептала она, – Папа уже купается. Ты будешь учиться плавать?
– Д-да, мамочка! – Гордон садится в постели, вид у него несколько испуганный. Она поднимает его и помогает ему освободиться от мокрой пижамы и натянуть плавки. Его белокурые волосы стоят торчком, глаза заспанные, щеку он отлежал.
В камбузе начинает возиться кок. Кочегар разжигает топку и заправляет ее поленьями.
Она ведет сына на нижнюю палубу и приподнимает его над сеткой. Брентон медленно плавает вдоль берега.
– Прыгай, Горди! – кричит он.
Мальчик вздрагивает всем телом и делает движение назад. Он явно боится.
– Прыгай, тебе говорят! – Брови отца хмурятся, он ждет, плывя стоя. – Считаю до трех! Если не прыгнешь сам, я поднимусь и брошу тебя в воду, как щенка! Мне не нужны трусы! Раз… два… три!..
Гордон, выбрав из двух зол меньшее, наконец, прыгнул. Дели облегченно перевела дух. Теперь все в порядке: сын выйдет из воды довольный. Но он – нервный ребенок, и у нее есть основания думать, что его ночные кошмары связаны с уроками плавания.
Как только среднему сыну исполнилось три года, отец начал учить и его. Сразу же обнаружилась разница между сыновьями: Брентон чувствовал себя в воде, как утка.
Подбородок у него твердый, как у отца, нос короткий, характер решительный. Уж если он что-то задумает сделать, никто его не остановит. Он прыгает в воду по первому слову, и если бы отец велел ему прыгнуть с крыши рулевой будки, мальчик прыгнул бы не раздумывая. Плавает он, как рыба, и уже обгоняет старшего брата.
– Это – будущий чемпион! – с гордостью говорит Брентон.
Стоянка у них была в Моргане, более известном, чем Северо-западная излучина, или просто Излучина. Этот город красивым не назовешь: дома, сложенные из неотесанного камня и покрытые рифленым железом, тянутся вдоль голых каменистых скал; ни деревца, ни сквера; в летнее время горячий северный ветер гонит серые облака пыли вдоль главной улицы города.
И все же река, когда отойдешь от оживленной гавани, где выгружаются и загружаются вагоны из Аделаиды, являет взору еще сохранившуюся прелесть. Полупрозрачная зеленая вода спокойно огибает желтые скалы; вдоль кромки берега стоят величественные эвкалипты, и каждое дерево клонится к своему отражению, будто беседуя с ним о чем-то сокровенном.
Джим Пирс, получивший от хозяина сертификат, покинул судно и приобрел собственный пароход. Чарли Макбин все еще служил у них механиком. Бен учился заочно на помощника капитана. Для того чтобы получить эту профессию, ему не требовалось научиться вести корабль по звездам или определять высоту солнца над горизонтом; однако нужно было держать в голове всю речную систему, нарисованную на карте. Его могли спросить о любом пункте на извилистом фарватере, протяженностью свыше трех тысяч миль; о реках Уакул, Эдвардс, Маррамбиджи и Дарлинг, если даже он не собирался плавать нигде, кроме реки Муррей.
Он должен был знать высоту подъемных мостов на верховьях рек, конфигурацию Муррея у Поллард-Каттинг, глубину дна у гавани Гулуа, расстояние между опорами моста в Эчуке, расположенной отсюда на расстоянии тысячи миль.
– Ты уверен, Бен, что тебе надо именно это? – спросила однажды Дели, застав его за изучением большой сорокафутовой карты, которую он принес из рубки. У тебя хорошая голова, ты можешь подготовиться и получить стипендию в колледже, а потом поступить в университет.
Бен выслушал ее с удивлением.
– Но сколько уйдет на это времени! Пройдут многие годы, прежде чем я начну что-то зарабатывать, – сказал он.
– Ну и что? Ты ведь не собираешься обзаводиться семьей. А может у тебя есть невеста, а, Бен?
Он покраснел.
– Нет, дело не в этом. Просто я не могу себе представить жизнь без реки, – его застенчивые темные глаза выразительно посмотрели на нее и потупились.
Смысл этого взгляда можно было истолковать так: я не могу и подумать о том, чтобы оставить реку, потому что это означало бы расстаться с тобой.
Слегка покраснев, Дели нагнулась над своим младшеньким, который выковыривал шпаклевку из щелей между досками палубы. Кашель у него постепенно проходил, и он стал быстро прибавлять в весе. Дели не забыла, что именно Бен принимал у нее первенца, благодаря чему между ними установилась некая интимная связь.
Она начала ползать по палубе, рыча, будто медведь. Ребенок весело засмеялся. Бен хлопнулся рядом с ней на колени. Сердито рыча, они ползали между корзин и бочонков, Алекс ползал и рычал вместе с ними. Восьмилетняя разница в возрасте двух взрослых совершенно не чувствовалась.
На палубу с громкими воплями выбежал Бренни. Рот его был широко раскрыт, лицо побагровело.
– Что случилось, милый? – Дели взяла его кулачки, которыми он тер глаза, и погладила их. Он, однако, ударил ее по руке и огрызнулся.
– В чем дело, наконец? – В ответ на его дерзость в ней поднималось глухое раздражение: – Ни минуты нельзя провести спокойно!
На палубу как-то боком вышел Гордон.
– Ну-ка, подойди сюда! Ты побил Бренни?
– Нет! Он – дурак!
– Горди меня ударил! Прямо в глаз! А-а-а!
Дели налетела на Гордона и наказала за плачущего брата. Теперь завопил Гордон, а за ним и Алекс, которому стало жаль, что кончилась такая веселая игра. Бен подхватил его на руки; Дели зажала уши и убежала в противоположную часть палубы.
Она и сама готова была разреветься. Шум терзал ее нервы, взвинченные недосыпанием. С этого борта были видны очень живописные скалы; от них отломились три остроугольных валуна, которые теперь лежали наполовину скрытые в оливково-зеленой воде. Ее пальцы затосковали по кисти, острое желание писать охватило художницу.
Дели закрыла глаза и сделала глубокий вдох. После этого она спустилась вниз, чтобы приготовить детям еду. Благодарение Богу, они растут и года через три все мальчики уже выйдут из пеленок. Впервые за все время ей захотелось убыстрить ход времени, чтобы освободиться от этой кабалы.
30
Меж высоких желтых скал воздух был неподвижен и душен. Река, разомлевшая от жары, казалось, задремала.
Команда обливалась потом, пока грузила дрова со склада у поселка Лирап. Тедди Эдвардс не захотел ждать, пока они освежатся купанием. Купаться надо рано утром либо во время движения судна, заявил он. Сам Брентон так и делал. Когда они отчалили, один юнга спустился в шлюпку, привязался веревкой и окунулся в нагретую солнцем воду.
Капитан стоял в рулевой будке, босой, в хлопчатобумажных рабочих брюках. Тыльной стороной ладони он вытер бусинки пота на верхней губе.
– Ты не можешь взять у меня штурвал, Бен? – спросил он. – Я хочу искупаться.
Помощник, сменившийся с дежурства, отдыхал в маленькой каюте, которую соорудил для них с механиком на корме, когда семья капитана увеличилась.
Брентон снизил скорость вполовину и сделал красивый прыжок с кожуха гребного колеса. Вынырнув, он схватился за румпель, взобрался на палубу и прошелся по ней, бодрый и освеженный купанием. Ласковая, прохладная на глубине вода наполнила его отвагой и безрассудством. Он не стал подниматься снова на кожух, а перепрыгнул через проволочную сетку и встал, балансируя на самом краю палубы, впереди большого колеса.
Дели кормила малыша на палубе, чтобы освежиться на легком ветерке, поднимавшемся от движения судна, увидела его и вскочила на ноги.
– Постой! – воскликнула она. Она видела, как поправился он за последнее время, как потяжелела его фигура, а среди золотых кудрей появились седые пряди. А он и не думает отказываться от своего мальчишества!
– Только не под колесо, дорогой! Прошу тебя!
Он помахал ей рукой, улыбнулся белозубой улыбкой, повернулся, набрал в легкие воздуху и нырнул – точно под вращающиеся лопасти. Дели закрыла глаза и сосчитала до двенадцати сердечных ударов. Когда она открыла их снова, голова мужа качалась на волнах, оставляемых их судном.
Он подплыл по диагонали к берегу, быстро пробежал вперед, перепрыгивая через корни и поваленные стволы, пока не обогнал судно на достаточное расстояние. После этого он поплыл навстречу «Филадельфии» и взобрался на палубу по румпелю, как и прежде.
Дели была разъярена. От пережитого страха у нее тряслись руки.
– Как ты можешь? – кричала она, когда он проходил мимо, направляясь к себе в рубку. С него ручьями стекала вода, а глаза были яркие, почти зеленые. – Если тебе наплевать на то, что я чувствую, не мешало бы вспомнить про детей. Выпендриваешься, словно десятилетний мальчишка! У тебя уже не та фигура для таких фокусов. Что будет со всеми нами без тебя – ты подумал об этом?
Он замер на ступеньках и взглянул на нее сверху вниз. Дели неистово размахивала перед его носом бутылочкой из-под молока. Глаза его зажглись гневом и гордостью, подбородок высокомерно вздернулся. Он решил ее проучить, чтобы впредь она не кидалась такими словами.
– Ах вот как? – с расстановкой произнес он. – Тогда я проделаю это еще раз, специально для тебя.
Не взглянув на нее, он спустился на нижнюю палубу, перепрыгнул через сетку и нырнул в воду впереди колеса. В ровных всплесках лопастей произошла секундная задержка, после чего они вышвырнули назад его безжизненное тело, подхваченное волнами кильватера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98