Но лучше проверить. На цыпочках Морган спустился вниз и увидел Соломона, огромного негра, который, свесив голову, громко храпел почти у самой: лестницы.
Двигаясь с величайшей осторожностью, Морган добрался до дверей спальни Клариссы и прислушался; она говорила, что ее спальня расположена как раз за тем кабинетом, в котором он так неосторожно дал волю своему языку и выставил себя таким идиотом. Морган безмолвно поклялся никогда больше не повторять этой ошибки.
Дрожащими пальцами он схватился за оловянную дверную ручку, и замок громко щелкнул! Уже приготовившись к отчаянному визгу, Морган все-таки вошел и закрыл за собой дверь. Он не ошибся – это действительно была комната Клариссы. Воздух в ней был напоен густым ароматом духов, бальзамов. Чувствовалось, что здесь живет женщина.
Занавеси, загораживавшие большую, застланную покрывалом кровать, зашевелились, и он застыл на месте, вцепившись в кинжал. Если она попытается позвать на помощь, он, ни на секунду не задумавшись, убьет дочь мистера Мизея.
– Кто там? – спросил знакомый заспанный голосок. – это ты, Агнесса?
Надеясь, что следы крови на его одежде не очень заметны, Морган улыбнулся в темноте и снял меч и сапоги. Все еще держа наготове обнаженный кинжал, он в одних чулках подошел к занавеси у кровати.
– Тсс, не шуми, – прошептал он. – Кларисса, дорогая, это я – Гарри Морган.
Он услышал, как она нервно вздохнула, и приготовился броситься на нее, но она только ойкнула:
– Ох! Чертов разбойник! Как ты посмел так ворваться сюда?
– Мой дорогой, обожаемый ангел! Я больше ни секунды не мог оставаться вдали от тебя. «И это почти правда», – подумал он.
– О, о, Гарри! Мой дорогой негодяй! – Темные занавеси распахнулись, и бледный свет, струящийся из окон, осветил растрепанную голову Клариссы. Он заметил, что ее пышная ночная рубашка соскользнула, открыв одно прелестное плечико и небольшую, но крепкую грудь.
– Да. Я так люблю тебя, Рисса, дорогая, что не отступлю ни перед какой опасностью.
Он сел на кровать и крепко обнял ее, а она ответила на его объятия и прижалась к его холодной кожаной куртке.
– О, Г-гарри, вот за это я и люблю тебя, – прошептала она. – Но… но ты не д-должен был приходить ко мне вот так. А если папа узнает об этом?
Да. Теперь уже можно не сомневаться, что простая дочь кожевенника сможет занять место среди благородных. Ха! Его объятья причиняли ей боль, но несмотря на это и на то, что колючая щетина царапала ей щеки и подбородок, она крепко прижалась к нему.
– Ах, осторожнее, Гарри. Осторожнее. Вот так, теперь нам будет хорошо. – Теплый запах ее волос на мгновение одурманил его.
Путаясь в завязках рубашки, Морган усмехнулся в темноте. Да. Разве предатель и все кромвелевцы с ним заодно когда-нибудь догадаются поискать за занавесками кровати его собственной дочери?
Луч солнечного света настойчиво бил Моргану прямо в плотно сомкнутые веки. Он с трудом очнулся от беспробудного сна и сначала не мог сообразить, что происходит. Где он? Что это? Его ум выбирался из объятий сна, словно из горшка с густым сиропом, пока он не вспомнил, где он находится. Он понял, что его разбудил яркий луч света, который отражался от поверхности золотого перстня с печаткой, который он постоянно носил на мизинце левой руки. Морган лениво открыл глаза и увидел перед собой перстень на расстоянии не более шести дюймов. Ему всегда очень нравилась эта печатка, рисунок, выгравированный на поверхности перстня. Летящий грифон – печатка Хербертов, семьи его матери, был похож на веселого, забавного и одновременно свирепого дракона, который дразнился, высунув язык, словно шаловливый мальчишка.
– Боже милостивый! – Неожиданно воспоминание об ужасных событиях прошедшей ночи заставило его так стремительно вскочить, что покрывало слетело прочь. Он моргнул, затем изо всех сил потер глаза. – Это не сон. Я действительно нахожусь в доме проклятого предателя Мизея. – Поскольку он пока не видел другого выхода, то снова опустился на огромную пуховую подушку, все еще влажную и приятно пахнущую Клариссой, и задумчиво поскреб колючий подбородок.
Он лежал на широкой и мягкой кровати, пожалуй, слишком мягкой, украшенной бледно-зелеными и вышитыми розовыми занавесками; таким же было и покрывало. Интересно, Мизей уже вернулся домой? В мозгу у него звенели тревожные голоса. Как мог он так неосторожно храпеть здесь всю ночь напролет?
Взглянув в сторону, он с облегчением заметил свой меч и перевязь в дальнем углу, а его одежда валялась на полу рядом с кроватью Клариссы. Он немного нервничал, поскольку ее самой нигде не было видно.
Поднимет ли она тревогу? Нет. Конечно нет. В конце концов, речь шла о ее собственной судьбе.
Его тревога немного поутихла, и он откинулся назад и с любопытством принялся рассматривать развешанную на ближайшем стуле женскую одежду.
«Да, старина, сейчас все зависит от того, заподозрит ли моя подружка, что ее отец ведет двойную игру».
Вне всякого сомнения, именно служащий таможни подучил свою дочь задать ему некоторые вопросы. Конечно, приятно, что то, о чем он рассказал, не могло стать причиной ареста главных роялистов. Кто-то уже выдал их гораздо раньше, причем сделал это намеренно. Но все же он в порыве неудержимого хвастовства называл имена, слишком много имен – и он еще более горько, чем прежде, принялся проклинать свою глупую неосторожность.
«Ну, дружок, что же ты теперь будешь делать?» Обхватив руками колени, Морган невидящим взглядом уставился на Клариссины пяльцы. Какая злая насмешка судьбы заключалась в том, что только Кларисса Мизей могла сообщить ему необходимые сведения. Кларисса. Он позволил себе широко ухмыльнуться при мысли о том, как он славно отомстил ее отцу сегодня ночью. Удастся ли ему убить предателя и сбежать? Когда он думал о том, сколько храбрых парней теперь погибнет, то чувствовал, что внутри у него все переворачивается.
А сам он разве был в безопасности? Сейчас, наверное, да. Предатель никогда не догадается искать свою жертву в спальне собственной дочери.
Но юный Морган все равно не был спокоен; поскольку он был в ответе за смерть двух «железнобоких», то охотиться на него будут долго и упорно. Одному Богу известно, в какую глушь ему придется залезть, чтобы найти хотя бы временное убежище, да и найдется ли такое вообще на Британских островах. Он снова ощутил на губах горький привкус. Слишком скоро повторятся знакомые картины охваченных пламенем домов, изгнаний и казней -виселиц, дыб и колесований. Так недавно все это было. Разгром восстания роялистов в Тьюксбери в 42-м, в Нэзби три года спустя, и до окончательного поражения партии короля в Сент-Фагане в 48-м году.
Холера всех возьми, куда в самом деле подевалась Кларисса? Казалось, что внизу все вымерло, но он не осмеливался выйти на разведку. Понятно, что ему надо как можно раньше исчезнуть из Бристоля. Но как и куда ему отправиться? Он изо всех сил пытался решить эту проблему и не мог.
А, черт! Вечная погибель свинье и предателю, который свел на нет так старательно подготовленный заговор. Хотя, если поразмыслить, Мизей не мог нести полную ответственность за разгром начинающегося восстания, так же как и он, Гарри Морган, не мог один быть виноватым в роковой неосторожности.
Неожиданно он встрепенулся. Да. Совершенно точно, в коридоре слышны шаги, и они быстро приближаются. Морган заметался по комнате. Схватив ножны и меч, он нырнул обратно в постель и спрятал вещи между стеной и кроватью, а кинжал положил под подушку. Он пытался натянуть грязную, покрытую пятнами пота рубашку, когда дверь с щелканьем отворилась и на пороге появилась Кларисса.
Яркое весеннее солнце осветило и украсило ее, обрисовав ее фигурку в струящейся бледно-розовой рубашке, настолько прозрачной, что ткань только подчеркивала ее полные и прелестно очерченные формы. Кларисса приветствовала его медленной, полной обожания улыбкой, а потом поставила на стул накрытую салфеткой корзинку и поспешила к кровати, с шумом раздвигая занавеси.
– О, мой дорогой. Поцелуй меня, Гарри! Быстрее! Я сгораю от желания ощутить прикосновение твоих губ.
– Конечно, конфетка. – Он улыбнулся и непринужденно добавил: – И пожалуйста, закрой дверь на защелку.
Взметнув белокурыми волосами, она побежала исполнить его просьбу, а потом вернулась и бросилась в его объятья. Ее маленький, мягкий и горячий рот при свете дня казался не менее привлекательным, чем ночью.
– О, мой дорогой котик, – выдохнула она. – Я… я самая счастливая девушка во всей Англии, потому что у меня есть такой нежный, галантный и пылкий возлюбленный!
«Черт меня возьми, а ты и вправду недурна!» – подумал Морган, целуя вначале ее глаза, а потом маленький алый ротик.
Чтобы немного заглушить все возрастающее чувство беспокойства, а также оправдать свое бездействие, ему надо было кое-что узнать – и немедленно.
– А твои служанки? Они знают? Шпионят? – полувопросительно произнес он, когда Кларисса откинулась на подушки.
– Не беспокойся, радость моя. Они сюда не сунутся. Я позаботилась об этом. – Откинув с шеи влажные кудряшки и на скорую руку приведя их в порядок, она поднялась, босиком соскочила с кровати, побежала и притащила корзинку с завтраком. Оттуда она достала кувшин с молоком, на поверхности которого плавали желтые жирные сливки, буханку хлеба и большую деревянную миску с жидкой овсянкой.
– Ешь спокойно, дорогой, – пригласила она и хитро наморщила маленький, немного вздернутый носик. – И нечего поглядывать на дверь, я отправила Юлию на рынок. – Она тихо рассмеялась. – Старая карга понеслась как стрела, сгорая от любопытства, – похоже, ночью была охота на роялистов или что-то вроде этого.
Пока он только обратил внимание, что она говорила очень беззаботно, как о пустячном деле.
– По крайней мере, разносчик молока утверждает, что весь наш городок перевернули вверх ногами, и он до сих пор так и стоит на голове.
Медленно работая челюстями, Морган пробормотал:
– А где чернокожий?
– Соломон? Он в конюшне. А после этого он займется садом, пока па… отец не вернется.
– А ты о нем не беспокоишься?
Кларисса расхохоталась и стала сооружать на голове сложную прическу.
– Ба! Да я никогда не знаю, когда он вернется домой.
Заставляя себя жевать овсянку, Морган не сводил глаз с ее фигуры, вырисовывавшейся под рубашкой.
– А какие ходят слухи?
Кларисса пожала округлыми плечами.
– Боюсь, у меня для тебя плохие новости, Гарри. Говорят, что сторонникам твоей партии угрожает смертельная опасность. Бог знает сколько роялистов и умеренных уже забрали.
– Правда? – Удивительно, но голос у него звучал вполне беззаботно.
– Да. – Кларисса хихикнула и томно подняла на него голубые глаза. – Так что тем более приятно, что ты был здесь, утенок.
– А что с твоим отцом? – Он напряженно ждал ее ответа, хотя делал вид, что весь поглощен в обмакивание горбушки в кувшин с молоком.
Кларисса стряхнула крошки с бледно-розовой ночной рубашки.
– Мне кажется, что в душе папа – убежденный роялист, но он так умен, что и виду не подаст. Я точно не знаю. – На лице ее внезапно появилось серьезное выражение, и она сразу стала выглядеть старше на несколько лет. – Если ты о нем беспокоишься, то зря. Я заметила, что дорогой папочка чрезвычайно искусно выворачивается и не из таких сложных ситуаций. Он прислал предупредить меня, что не вернется до полудня.
Раздался вздох облегчения.
– А что еще говорят?
Кларисса уселась в кресло у окна, покачивая ножкой в узенькой и легкой туфле из телячьей кожи.
– Я уже сказала, что забрали многих подозрительных, так что тюрьмы уже переполнены.
Кларисса изящно зевнула.
– Говорят, что в таверне «Роза» была настоящая потасовка; во всяком случае, разносчик молока мне так сказал. – Когда она продолжила, сердце у Моргана бешено заколотилось. – Какой-то человек по фамилии Йомене, или что-то вроде этого, оказал сопротивление при аресте и был убит, но до этого он сам убил двух кромвелевцев.
– Это все?
– Нет. Ходят слухи о тяжело раненном офицере гарнизона, который оказался предателем. Говорят, что другим заговорщикам удалось ускользнуть.
В веселой, залитой солнцем спальне Клариссы наступила гробовая тишина, а потом Морган тихо спросил:
– Откуда это известно?
– Двое «железнобоких» были найдены убитыми возле конюшни во дворе таверны.
Морган чуть не подавился куском хлеба, но сумел запить его большим глотком молока.
– А о джентльмене по имени Стивенс говорили что-нибудь или о майоре Николасе?
Кларисса встала, ее светлые волосы блестели на солнце, и начала собирать разбросанные вещи, ленты и нижние юбки.
– Ну, я не помню, Гарри.
– Пожалуйста, вспомни.
– Ой, называли столько имен, к тому же тебе не о чем беспокоиться. Ты же в этом не замешан. – Она нежно улыбнулась ему через плечо. – Если будет нужно… ну, я могу поклясться, что ты не участвовал в заварушке сегодня ночью.
– Ты редкое сокровище, Кларисса, и очень привлекательное. – Он поколебался, но решил все же закончить: – Тем не менее я боюсь, что имя Гарри Моргана появится в списках. Скорее всего солдаты лорда-протектора в эту самую минуту уже ищут твоего бедного возлюбленного.
– Правда? – Кларисса замерла, глаза у нее расширились, и она с необычной для нее задумчивостью уставилась на его мощную фигуру, а потом тревожно воскликнула: – Ой, Гарри, неужели тебе действительно угрожает арест?
Он усмехнулся.
– Вне всякого сомнения. Лучше смотреть правде в глаза, ведь так?
– О! Дорогой, что же мы будем делать?
Не так давно он придумал план дальнейших действий, но притворился, что его только что осенило вдохновение.
– Если бы ты спрятала меня… здесь… пока не стемнеет, то я… я нашел бы выход. – Он ущипнул ее и удовлетворенно похлопал пониже пояса. Какая она все-таки славная девочка – верит всему, словно щенок, которому пообещали кость. – Это можно устроить?
– А где же еще тебе прятаться? – радостно вскричала она. – Да, да. Здесь ты будешь в полной безопасности Никто не входит в мою спальню, кроме старой Юлии, а ее легко можно выставить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69