Лавочники торопливо ставили на место железные решетки и закрывали ставни, чтобы уберечься от беснующейся толпы.
На башнях фортов Чарльз и Эдуард развевались все флаги, которые только смог найти гарнизон, и когда победный флагман адмирала вошел в пролив, то на салюты было израсходовано огромное количество пороха. Палили все батареи в гавани.
Итак, Панама пала! Слава Богу, ужасная угроза испанского вторжения была уничтожена, по крайней мере на время. Подумать только, британская армия – пусть и пиратская – пересекла опасный перешеек и разграбила и стерла с лица земли прекраснейший город в Испанской колониальной империи.
– Наш Гарри и правда великий полководец! – восклицали купцы, млея при мысли о новой добыче, которая пополнит их склады.
– Да, – соглашались соседи. – Он сломал хребет поганым донам и показал им, что они просто хвастуны и пустомели. Теперь, по крайней мере, мы можем спокойно торговать.
Сотнями появлялись воззвания, в которых люди благословляли адмирала и его капитанов – но некоторые удивлялись, почему за величественным флагманом Моргана следовало только одиннадцать кораблей. Вскоре выяснилось, что дележ добычи – причем ходило много слухов о том, как долго ее делили – состоялся в Сан-Лоренсо. И в результате большинство французских и все голландские суда расплылись в разные стороны.
Морган был поражен, что сэр Томас не смог или не захотел найти крепких парней, которые решились бы постоянно остаться в Сан-Лоренсо и тем самым упрочить власть Британии на беззащитном сейчас Кастильо-дель-Оро.
Самые молоденькие и симпатичные шлюхи в городе пробирались вперед и бросали цветы под ноги улыбающейся коренастой фигуре в темно-красном бархатном костюме.
Для Моргана такая сердечная встреча была чуть ли не самым важным достижением его карьеры. И ничего удивительного, что они так приветствовали его. Привезенного им богатства хватит, чтобы купить так необходимые товары у североамериканских колоний, рабов в Африке и нанять в Англии опытных слуг. С этого момента Ямайка вполне по праву могла носить титул, который ей вскоре присвоили: «Сокровищница Вест-Индии».
И снова Морган ловил себя на мысли, что ему хотелось бы, чтобы Анни Пруэтт стала свидетельницей его торжества и увидела, как сбылось все то, о чем он ей говорил тогда в винном погребе. Хорошо бы и если бы острый на язык сэр Эдвард Морган смог признать, что Лиззи не так уж плохо сделала, выйдя замуж за юного капитана пиратов. На мгновение у него мелькнула мысль, нет ли Карлотты в толпе, которая приветствовала его, когда он выбирался из гички на берег. Но он знал, что Карлотта – это уже пройденный этап его жизни.
Морган, как обычно, махнул рукой, ожидая тишины, а потом заговорил, рассказав о доблести полковника Брэдли, стойкости пиратов и редких способностях Принса, Коллиера, Бледри Моргана и других капитанов.
Он такими яркими красками расписал мужество французских братьев, что узкое лицо Трибитора расплылось от удовольствия в широкой улыбке.
Когда команды, уже наполовину пьяные, толпясь, повалили на берег, горя желанием скорее поведать о своих подвигах, Морган незаметно ускользнул от беснующейся толпы и отправился в поместье Данке – к Мэри Элизабет.
Конь был уже весь в мыле и тяжело дышал, когда он наконец въехал в свои ворота.
– Лиззи! – закричал он. – Лиззи!
Почти сразу же появилась его жена. Она выбежала на террасу и спустилась вниз к подъезду. На ее загорелом лице сияла радостная улыбка.
Морган соскочил на землю и с громким криком заключил ее в железные объятья. Забыв о сбежавшихся слугах и тяжело дышавшей лошади, которая двинулась вперед, таща за собой поводья, они улыбались друг другу.
– Теперь весь мир признает, какой ты великий человек, – прошептала Мэри Элизабет, – но я всегда это знала.
По щекам Моргана проползли две слезинки.
– Спасибо тебе, любимая, потому что твои слова – это самая дорогая, самая ценная награда за все, чего я достиг.
Словно простой крестьянин, прогуливающийся с подружкой, Морган обнял жену за талию, и вместе они исчезли в прохладной темноте дома.
Вся фигура Мэри Элизабет излучала гордость, когда она на следующее утро внесла в кабинет адмирала кипу портфелей, в одном из которых лежал план внушительного дома.
– Это, – объявила она, – будет Пенкарн-холл.
– Пенкарн? – Морган был глубоко тронут. – Но, Лиззи, так называлось мое родовое поместье, пока «круглоголовые» не сожгли его.
Его жена кивнула и продолжала:
– Работы уже начаты.
– Боже Всевышний! А если бы я потерпел поражение в Панаме – а ведь еще немного, и так и было бы!
Мэри Элизабет улыбнулась.
– Я знала, что ты победишь – ты всегда побеждаешь. Поэтому, учитывая твои приобретения в Панаме, – как деликатно она избегала слова «добыча», – мы можем построить приличную резиденцию и… и купить еще землю под названием «Поместье Артура» – идеальное место для разведения сахарного тростника, а в Пенкарне можно выращивать кофе и какао.
Стратегические таланты Моргана помогли ему оценить, как мудро Лиззи распоряжается его собственностью.
– И во сколько мне обойдется «Поместье Артура»?
– Всего в пять тысяч фунтов – золотом.
– Думаю, я с этим справлюсь, – ответил он, – а как насчет какао? Когда я отплывал, разве у нас не погиб урожай?
– Да, поэтому я планирую заменить эту культуру на индиго или коноплю.
Она сжала его руки.
– Гарри, обещай, что ты больше не уедешь на войну.
Он опустил глаза, и его лицо посуровело.
– Без поддержки королевской власти, нет. Между прочим, если бы не ангелы-хранители, кому ты молилась день и ночь и которым пришлось славно потрудиться в Панаме, ты бы сейчас была вдовой. Нет, Лиззи, я не дурак и не считаю, что фортуна будет вечно улыбаться мне. – Он заговорил серьезно, обдумывая слова: – Мне нужен флот настоящих боевых кораблей и дисциплинированные войска из Англии, и я намерен все это получить. Клянусь Богом, тогда я захвачу Картахену и Гавану!
Мэри Элизабет решительно покачала головой.
– Гарри, я… я боюсь и говорить об этом; но не обманывай себя. У тебя много могущественных врагов. – Она понизила голос. – Скажи, ты действительно не знал, что прошлым июлем был подписан мирный договор с Испанией?
Морган оторвал взгляд от плана Пенкарн-холла.
– Брэдли слышал об этом в Сан-Лоренсо, а я в Панаме, но решил, что это очередная выдумка испанцев. Кроме того, в Европе часто заключают мир, при котором можно вести военные действия в колониях. – Он фыркнул. – Представляю, как сейчас испанский королевский двор оплакивает Панаму.
– Да, Гарри, об этом я и говорю.
– Не расстраивайся, курочка. Я не скоро снова соберусь в поход – здесь слишком много дел, – к примеру, с землей.
Морган прошелся по комнате и остановился перед зарешеченным окном, неподвижно глядя на разбитые внизу клумбы. Он задумчиво стукнул кулаком одной руки по раскрытой ладони другой, а потом резко развернулся.
– Лиззи, – начал он, – я… ну, все эти планы и земля, к чему они?
– Я тебя не понимаю.
Морган рассматривал половицы у себя под ногами.
– Мы должны признать тот печальный факт, дорогая, что у нас не будет наследников; виноват я, а не ты.
Мэри Элизабет взглянула на него с глубоким состраданием; только она – и еще одна женщина – могли понять, чего стоило этому крепкому, полному сил мужчине признаться в этом.
– Поэтому я подумал, что кто-нибудь нашей крови может принять мое имя – Боже Всевышний, Лиззи, я не могу вынести мысли, что имя, за которое я боролся, умрет вместе со мной. Морганы из Лланримни – древний и достойный род, их знают по всему Уэльсу.
Женщина своим быстрым умом мгновенно схватила и оценила его намерение.
– Ты хочешь сделать наследниками детей моей сестры?
– Да, если кто-нибудь из детей мужского пола Биндлоссов или Арчбольдов примет фамилию Морган, то я… я завещаю им свои земли – после твоей смерти.
– О Гарри, дорогой, я уверена, что ты найдешь приемного сына среди детей Арчбольдов или Биндлоссов. Их отцы так уважают и любят тебя, что, конечно, согласятся. – Она подбежала, и ее пальцы мягко коснулись его щеки. – Как ты мудр, у нас появится новый смысл в жизни, и дети будут нашей крови.
– Твоей крови, – мягко поправил он.
Однажды днем доктор Армитедж вышел на улицу и, несмотря на плохо сгибающиеся руки – след его плена, – поскакал к поместью Данке.
Внешне врач держался непринужденно и вежливо, как обычно, но Морган мгновенно распознал в его поведении такую нервозность и тревогу, что как можно скорее увел Армитеджа в свой кабинет.
– Значит, ты скоро уезжаешь учиться в Лондон? Что ж, это неплохо. – Морган улыбнулся. – Бог благословит твои занятия, Дэвид. Я предсказываю тебе, что ты скоро станешь известным врачом.
Армитедж сжал широкую загорелую руку адмирала.
– Спасибо, Гарри, за присланный кошелек с дукатами, но в нем не было необходимости, ты и так был щедр ко мне.
Морган нахмурил брови.
– Что тебя тревожит, старина хирург? У тебя такой вид, словно вот-вот лишишься богатого пациента.
Армитедж стянул с головы платок и пригладил короткие волосы на голове.
– Все гораздо хуже, Гарри. Я могу потерять двух богатых пациентов.
– Ага, значит, снова начинается лихорадка? – Морган закурил трубочку и вопросительно посмотрел на своего гостя. – И кто эти два пациента?
– Ты и сэр Томас Модифорд.
Рука Моргана замерла.
– Я сегодня в хорошем настроении, – сказал он, – продолжай свою шутку.
– Я бы хотел, чтобы это была шутка, – честно признался Армитедж. – Ты знаешь, что из Англии только что прибыл фрегат королевских военных сил под названием «Желанный»?
Морган фыркнул и затянулся трубочкой.
– Что ж, давно пора лордам Торговой палаты послать сюда нам на помощь настоящий военный корабль. И что из этого?
– Тебе это не понравится, – медленно и серьезно сказал Армитедж, – но фрегат прибыл вместе с сэром Томасом Линчем на борту.
– Тьфу! Чума побери этого надоедливого пустомелю! – плюнул Морган, но голове его неожиданно стало холодно. – Мы были так рады избавиться от него в шестьдесят четвертом году.
Армитедж наклонился вперед.
– Лоцман, мой бывший пациент, подслушал разговор на борту, когда он вводил «Желанного» в гавань. Гарри, – он замолчал и взглянул на Моргана своими голубыми глазами, – Линч прибыл, чтобы сменить на посту сэра Томаса Модифорда!
– Что?
– И не только это. У Линча есть ордер на арест губернатора и обвинение в преступлении против мира и достоинства королевской власти.
Морган не верил своим ушам.
– Ты ошибаешься, Дэвид. Существует элементарная благодарность.
– Может, ты слышал о «благодарности королей»? – заметил Армитедж. – Более того, если я не ошибаюсь, то речь идет и о тебе.
Трубка Моргана упала на пол и разбилась.
– Они не посмеют! Гори они адским пламенем, эти благородные рыцари в Лондоне! – С момента захвата Порто-Бельо Армитедж не слышал, чтобы адмирал так ругался.
Виргинец сидел молча, пока не затих поток ругательств.
– Говори что хочешь, но я боюсь, что это правда. Полковника Биндлосса и других уже прошиб холодный пот. Говорят, что испанский посол в Уайтхолле просто бесился от гнева и стыда, когда получил вести из Панамы.
– И пускай бесится, папистский ублюдок. Англия – простые люди – поймут, что я воевал за них. Они поддержат меня!
– Может, и так, но не забывай, что, с другой стороны, Англия сейчас не в том состоянии, чтобы развязывать еще одну большую войну. Казна его величества истощена, правительство недостаточно прочно сидит на своих местах, а сторонники парламента готовы в любой момент попытаться снова взять власть в свои руки. Испанский посол, граф де Молина, потребовал под угрозой войны, чтобы Модифорда и тебя, – он в отчаянии поднял на Моргана глаза, – вернули в Лондон и повесили за нарушение прочного договора о мире.
Непроизвольно пальцы Моргана потянулись к шее. Здесь, в Карибском море, он научился, как распутывать нити политической интриги, как ценить друзей и врагов, но Лондон, до которого было три тысячи миль, казался ему коварной, непредсказуемой трясиной.
– Ясно, что сэру Модифорду не выпутаться. Но, Гарри, в конце концов, виноват он, потому что не вернул твою экспедицию. Поэтому я и все твои друзья считаем, что тебе надо собрать все самое ценное и бежать на Тортугу, пока есть такая возможность.
Морган хлопнул кулаком по столу.
– Черт тебя побери, Дэйв, я думал, ты меня лучше знаешь. Ты думаешь, что я сбегу и оставлю Тома одного под угрозой виселицы? Никогда! Даже если после этого мне придется жариться в аду целую вечность. Брось, мы положим этому конец. Я уверен! Ямайка не допустит такой черной неблагодарности.
Он выскочил в коридор и во все горло заорал, требуя лошадей и одежду.
Информация Армитеджа оказалась почти достоверной. Ордера об аресте Моргана не было, но Модифорд оказался в опасности.
Линч прекрасно понимал, что попытка публично арестовать такого популярного губернатора, как Модифорд, приведет только к волнениям и, возможно, бунту, поэтому он заманил сэра Томаса на борт «Желанного». Тогда, и только тогда, он опубликовал в Порт-Ройяле указ королевской власти, в котором он назначался вице-губернатором острова и временно исполняющим обязанности губернатора.
Обстановка в городе накалялась, даже самые низкие души возмущались отказом Линча отпустить своего пленника под честное слово, чтобы навестить сына, умирающего в Испанском городе.
Морган бурей ворвался в город и с удивлением узнал, что о нем самом не было опубликовано никаких распоряжений; в настоящий момент вся ответственность за атаку на Панаму была возложена на Модифорда, не только потому, что он выдал каперские поручения, но и потому, что не сообщил адмиралу о вновь подписанном мире.
Поговаривали, что Морган и его ребята ворвутся на борт королевского фрегата и силой освободят любимого губернатора, но когда гарнизоны фортов проявили достаточную дисциплинированность и признали действия сэра Томаса Линча законными, друзья Моргана убедили его, что для защиты Модифорда будет лучше, если не оказывать физического сопротивления королевской власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69