Выходя из себя от ярости и тревоги, Морган пристрелил двоих своих людей, которые хлестали виски в переулке. Вопя, он бросился на других с обнаженным палашом:
– По местам! Дьявол вас побери, мы еще не захватили город! Назад к делу, дворняги!
Но генерал Кастельон, алькальд Порто-Бельо и комендант форта Ла-Глория, сумел сделать то, чего не удалось добиться рассерженному Моргану.
Поскольку город его католического величества Порто-Бельо сейчас полностью был захвачен лютеранами, то генерал Кастельон потер подбородок, а потом повернулся к отряду артиллеристов, которые с посеревшими лицами и наполовину раздетые выстроились около своих пушек.
– Огонь по городу!
– Как? – Бородатый лейтенант, не веря своим глазам, уставился на начальника. – Вы сказали, стрелять по Порто-Бельо, генерал?
– Да, клянусь кровью Христовой! Выполняйте приказ. Откройте огонь по городу и убейте этих проклятых английских демонов!
Дон Ипполито де Кастельон, высокий и все еще видный для своих пятидесяти лет, прикинул, насколько далеко достанут ядра маленькой батареи. С развевающейся седой бородой он переходил от пушки к пушке с обнаженным мечом в руках.
Начав регулярный обстрел, батарея сразу же выпалила по своим и чужим зарядом картечи и шестью восьмифунтовыми ядрами. Батарея была расположена так, что в пределах ее досягаемости оказались Плаца Майор и широкая центральная улица, мгновенно превратившиеся в бойню. Улицы оказались усыпаны телами убитых горожан и пиратов.
Если бы генерал Кастильон задержался с обстрелом на полчаса, то корсары были бы уже так пьяны, что его героическая мера оказала бы быстрое действие. Но сейчас ошеломленные бандиты оставили грабеж и бросились в укрытие.
Вначале шагом, а потом бегом флибустьеры мчались по улицам и остановились только на краю маисового поля, где дисциплинированный отряд Джекмена все еще блокировал дорогу Камино Реал. Морган, который тоже умчался из города, встретил их бранью и предсказанием полного разгрома.
– Собери своих безмозглых мартышек, – рычал он на Сенолва. – Рикс! Ганто! Димангл! Стройте своих oболтусов. Проклятье, Харрингтон, ты что, хочешь сдохнуть здесь? Ставь свою команду слева от меня!
Вне пределов досягаемости пушек Ла-Глории, пираты торопливо перестроились. Сосредоточенные, злые и более чем обескураженные своими потерями, они бросали тревожные взгляды на внушительную фигуру адмирала в пороховой гари.
Доктор Армитедж, которому помогал голландский врач по имени Эксквемелин – он приплыл на корабле Гасконца, – трудился изо всех сил, его руки были по плечи в крови. Он облегчал страдания стонущих, истекающих кровью, страшно изуродованных пиратов. Один за другим раненых клали на кухонный стол, быстро осматривали их, накладывали швы или прибегали к услугам хирургической пилы. Раздавались жуткие вопли.
Рикс, в свисающей клочьями красной рубашке, сказал:
– Ты прав, Гарри. Мы вели себя как идиоты и не заслужили твоего доверия, но, клянусь Богом, я и моя команда исправят это. Что ты собираешься делать?
– Любой ценой, – прокричал Морган, перекрывая вопли раненых, – мы должны обезвредить Ла-Глорию. Готовьтесь к главному удару!
Форт Ла-Глория был построен из желтых и коричневых камней. Он стоял на небольшом возвышении к северу от города и представлял собой впечатляющее зрелище. Там были укрепления и бастионы, окруженные стенами высотой приблизительно в десять футов. Над ними возвышалась главная башня с амбразурами и укрепленные крыши бараков и складов, битком набитые лучниками и солдатами с аркебузами.
Попытка атаковать относительно низкую стену с тыла Ла-Глории окончилась полнейшим провалом. В клубах дыма Морган увидел, как двадцать его самых лучшим людей попадали и со стонами отползли в высокую зеленую траву.
Он отошел назад и приказал своим самым лучшим снайперам стрелять по амбразурам, откуда пушки продолжали изрыгать убийственную картечь. Хотя корсарам удалось сделать несколько замечательных выстрелов, атака за атакой были отбиты гарнизоном, который хорошо держался благодаря умелому командованию.
Армитедж и Эксквемелин подбежали к адмиралу с целью убедить его прекратить эту бесцельную бойню. Даже их искусство не могло помочь, когда раненых стало так много.
И Моргану, отчаявшемуся и усталому, ничего не оставалось, кроме как приказать отступать в город. Как перебраться через стену? Храбрые, когда речь шла о том, чтобы захватить отчаянно оборонявшийся галион или напасть на рассвете на испуганный и неорганизованный город, пираты не выказывали ни малейшего желания атаковать хорошо обученных солдат, находившихся под защитой каменных стен.
Под влиянием момента, в отчаянии от не предвиденного им препятствия, Морган внезапно нашел решение, но как выяснилось позднее, ошибся в своих расчетах. Он принял его, объясняя «военной необходимостью». Морган поманил к себе Дента и Джекмена.
– Найдите среди пленных столяров, – приказал он, – и быстро сколотите мне хотя бы двенадцать крепких лестниц, такой ширины, чтобы могли залезть двое мужчин.
Израненные после неудачного штурма пираты схватили, что попалось под руку, и отправились в город, мрачно поглядывая на Ла-Глорию.
Во время этого перерыва Гасконец и Трибитор зашли в лавку шорника, которую Морган использовал в качестве командного пункта, и потребовали объяснить, что он собирается делать с лестницами. Когда Морган ответил, то Гасконец расхохотался так злобно, что его шляпа с огромным оранжевым страусиным пером сползла набок, Трибитор покачал головой.
– По-моему, хотя тебе это и не понравится, Гарри, ты совершаешь большую ошибку. Конечно, все испанские духовные лица наши враги, и мы стремимся отомстить им и желаем смерти, но я прошу тебя не делать этого. Я… я против!
– Гарнизон не станет стрелять по своим монахам и монахиням, – уверил его Морган. – Можешь мне поверить. Поэтому мы не причиним вреда духовенству, а сами поставим лестницы и захватим Ла-Глорию.
– Нет! Нет! Ты сошел с ума. Кастельон будет стрелять и по монахам. Он известен своей храбростью.
Морган неожиданно протянул руку и схватил Трибитора за растрепанную бороду.
– Спокойно, собака. Я сказал, что испанцы не будут стрелять, а я адмирал, и ты должен выполнять мои приказания! Вот и выполняй,
И в результате вскоре после полудня сильный отряд пиратов промаршировал к монастырю Ла-Мерседес и приказал распахнуть двери.
Джереми Дент и Харрингтон вошли в обитель с отрядом корсаров, у каждого из которых был кнут или палка.
– Наружу! Вон! Холера вас побери!
Большинство из тех, у кого были пики, тоже бросились на помощь и вывели пленных на солнечный свет. Монахи были в черных рясах приходских священников, коричневых рясах францисканцев, серых – доминиканцев или черных ордена братьев Христовых – иезуитов. Монашки представляли жалкое зрелище, потому что их так неожиданно вытащили из постелей, что многие из них оказались едва одеты.
Некоторые монахи выступали гордо и важно, но большинство сбились в кучу и испуганно таращили глаза; другие двигались словно во сне – они никак не могли поверить, что все это случилось в их тихом, хорошо укрепленном городе.
Под градом пинков, ударов и проклятий пленников построили в длинную колонну, которая под усиленной охраной двинулась на север по разоренным, заваленным мертвыми телами улицам. Стервятники, недовольные тем, что их оторвали от трапезы, медленно взлетали на крыши. Горестная процессия направлялась прямо к видневшейся Ла-Глории.
Сгрудившиеся на окраине города пираты были озадачены звуками, доносившимися от этого жалкого шествия. Задумался и галантный Кастельон, алькальд Порто-Бельо, и его офицеры. Они высунули головы из-за укреплений, но ничего не заметили внизу, кроме пригорка, усеянного телами мертвых пиратов. Во дворе форта напряженно застыли на своих местах солдаты с луками и аркебузами, в латах и касках.
«Какой еще адский план созрел в головах этих еретиков?» – задумался Кастельон, почесывая короткую и ухоженную бороду.
У испанского командира не было никаких иллюзий. Если Сантьяго-де-ла-Глории удастся продержаться хотя бы один день, то к тому времени гарнизоны других фортов смогут собрать силы для атаки, которая уничтожит пиратов.
– Конечно, – пытался ободрить своих офицеров Кастельон, – большой форт Сан-Фелипе-де-Сотомайор скоро вышлет нам подкрепление.
– Да, сеньор генерал, – согласился артиллерийский майор. – Разве дон Абелардо не командует самой мощной крепостью между Картахеной и Веракрусом?
Испанские офицеры бродили вокруг. Так или иначе, но зловещее молчание этих демонов беспокоило их намного больше, чем звуки шумной резни. Что же касается алькальда, то он бросал свирепые взгляды на два военных корабля, которые, сделав всего один-единственный бесполезный залп по городу, сейчас разворачивались в бухте Порто-Бельо и направлялись к выходу. Неожиданно один лейтенант в ужасе схватил его за руку.
– Боже мой! – в ужасе выдохнул он. – Смотрите! Смотрите, что делают эти проклятые слуги сатаны!
Из нескольких узких улиц, выходящих к стенам форта, одновременно появились странные группы людей. Они двигались с трудом из-за тяжелых лестниц; несмотря на боль от уколов пиками и ударов палашами, они не могли идти быстрее. Сгибаясь под тяжестью груза, священники, монахи и монашки вопили, что ни один добрый католик не станет стрелять в них. Армитедж, все еще занятый делом, заметил одного седого аббата, который, шатаясь, почти вдвое согнулся под непосильной тяжестью. Остальные кричали:
– Пожалейте нас, сыновья, если вы надеетесь, что вас самих пожалеют после смерти!
Работая пастушьими кнутами, пираты гнали их вперед. Если кто-нибудь из пленных спотыкался, то его тут же подминала толпа других.
Три колонны слились воедино и направились к укреплениям. Там наверху солдаты повернулись к командующему.
Они не знали, что делать. Если они выстрелят, то будут вечно жариться в аду. Но если они не буду стрелять, то погибнут. Пусть решает алькальд.
Генерал Ипполито де Кастельон дрогнул, но в глубине души он был убежден в том, что гарнизон еще можно спасти, а монахи внизу уже все равно погибли.
Кастельон приставил ладони ко рту:
– Огонь! Приказываю открыть огонь по людям с лестницами!
– Святой Господь! – Майор артиллерии повернул к нему искаженное ужасом лицо. – Мы не можем этого сделать. Именем Бога, дон Ипполито, вы же не хотите приговорить всех нас к вечной…
– Я здесь командую! – Он выхватил у ближайшего солдата ружье и мгновение спустя свалил выстрелом высокого францисканца, который пытался приставить лестницу. – Видите? Я беру ответственность на себя. Огонь! Стреляйте, пока еще не слишком поздно. Да здравствует король! Да здравствует католическая церковь!
Но орудийные расчеты никак не могли решиться стрелять, пока колонны не прошли уже половину пути. Но вид визжащих и орущих пиратов, которые выскочили из зарослей кукурузы, пробудил их пошатнувшуюся решимость.
– Божья Матерь, прости меня! – простонал артиллерист и приложил спичку к фитилю. Пушка рявкнула и откачнулась назад, словно брыкающаяся лошадь, а в рядах атакующих появилась дорожка мертвых тел.
Внезапно в стоны и жалобы духовенства, ружейные выстрелы и пушечный грохот ворвался новый звук. Доминиканец в темной рясе, с окровавленными от ударов хлыстом плечами, дрожащим голосом затянул гимн:
– «Gloria in Excelsis…»
Другие монахи присоединились к нему, а вместе с ними монахини, которые уже вообще плохо соображали, что происходит.
– Заткнись, папистская собака! – Дент кольнул доминиканца пикой в пухлые ягодицы. Тот застонал и навалился на лестницу, но продолжал петь.
Под ураганным огнем из дюжин амбразур монахи падали, кричали и дергались в смертельной агонии.
Морган, собравшийся с мыслями, подбежал к передней лестнице, оттолкнул трясущегося старого священника и подставил плечо под перекладину.
– Вверх! Вверх! Давайте. Вперед, ленивые псы, за мной!
Когда лестницы дотащили до стен, люди Моргана оттолкнули духовенство и сами полезли наверх. Теперь вся стена оказалась усыпана пестро одетыми корсарами. Несмотря на льющееся сверху кипящее масло и пушечные ядра, которые солдаты руками бросали вниз, пираты висели на лестницах и лезли вверх. Они лезли на стену, словно стремительный поток поднимающейся воды. Те из монахов, которые остались в живых, теперь пытались отползти в поле и скрыться там.
Генри Морган одним из первых вскарабкался на парапет в залитых кровью остатках рубашки и изодранных в клочья штанах. Вокруг свистели пули, но он на мгновение остановился, чтобы оценить ситуацию.
Головорезы Харрингтона и бандиты Трибитора тоже оказались на стене.
– Наверх, братья! Наверх, за Англию! Еще немного – и крепость ваша, парни!
Следуя за адмиралом, бандиты вначале очистили орудийную площадку, а потом пробились во двор, где испанские солдаты сражались не на жизнь, а на смерть, пока их не оттеснили численно превышающие силы нападающих. Некоторые раненые отползли в сторону в поисках хотя бы временного спасения в подвалах и складах, битком забитых горожанами, которые сбежались в Ла-Глорию во время взятия Сан-Иеронимо.
Кастельон был не менее опытен в воинском деле, чем Морган, и руководил обороной с холодной расчетливостью, присущей ветеранам. Вовсю работавший пикой Джекмен заметил, что алькальд убил по меньшей мере трех пиратов, прежде чем, размахивая выкованным в Толедо мечом, он с остатками гарнизона отступил в трапезную старших офицеров.
Импровизированный таран из валявшегося во дворе бревна скоро вдребезги разбил дверь столовой.
Не понадобилось много времени, чтобы загнать уцелевших испанцев в тупик у дальней стены длинной залы.
– Сантьяго! Сантьяго! Да здравствует король! – Кастельон продолжал подбадривать жалкие остатки защитников крепости. И Генри Морган приказал своим людям отойти немного назад. Убедившись, что стрельба прекратилась, он переступил через упавшие тела и оказался перед свирепым алькальдом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69