Я вытащил из кармана носовой платок и обмотал вокруг ранки.
– Все нормально, парень. Пусть приятель отведет тебя в больницу.
Я повернулся к Джэгу. Тот побледнел – здорово грохнулся.
Сви уставился с раскрытым ртом, переводя глаза с повязки на меня и обратно.
– Извини, я не хотел…
Я помог Джэгу сесть. Он хватал ртом воздух. Я встал на колени между ним и Сви.
– Скоро заживет. Считай, что мы квиты, ладно? Держи. – Я протянул нож.
У Джэга от ужаса глаза на лоб полезли, и он грохнулся в обморок.
У меня за спиной Сви испуганно заорал:
– За хреном ты на кой его пришил, верхний? Он на тя не наезжал, хотел ноги сделать! На кой?
Я встал. Для меня это было уже слишком. К тому же я почти не понимал их. Нужно постараться не набирать обороты. Ноги у меня ослабели. Я осторожно перешагнул через порог и прислонился к разбитому окну:
– Что ты кричишь? Я ничего не собирался делать.
Сви съежился в комок, готовясь рвануть мимо меня на улицу. Он схватился за дряхлую дверь:
– Слышь, пусти меня, а? Сви смоется, лады? – Он медленно продвигался по противоположной стене. Слава богу. Я кивнул, но тут же спохватился:
– Нет, подожди.
Сви отскочил назад:
– Лады!
– Я ищу своего друга.
Сви молчал.
Уличные ведут себя очень странно. Когда-то давно отец рассказывал мне об этом. Нужно как-то успокоить его.
– Тебя как звать?
Он поколебался, но ответил:
– Сви. Мид.
– Свимид?
– Я – Сви. Мы – миды.
– А что такое «миды»?
– Племя. Племя трущобников.
– Не говори так, это невежливо.
Отец очень ясно растолковал мне это. С другой стороны, этот мальчик был старше меня, так что не мое дело читать ему нравоучения.
– Извини. Меня звать Филип.
Я протянул ему руку.
– Не полосни!
– Филип Таер. Вообще-то Филип Таер Сифорт.
Я подошел к нему с протянутой рукой, надеясь, что он не слишком злится и не оттолкнет меня.
Сви уставился на мою руку так, словно это была змея, и очень осторожно дотронулся до нее. Уже лучше.
– Моего друга зовут Джаред. На нем был синий пиджак и такие же брюки. Ты знаешь, где он?
Позади нас раздался стон. Джэг открыл глаза.
– Живой? – поразился Сви.
– Конечно, живой. Вам обоим нужно показаться врачу. Идем, поможем ему встать.
Сви заколебался. Я потянул его за руку, и он как-то неуверенно побрел за мной следом. Мы помогли Джэгу сначала сесть, а потом и встать.
– Может, ты знаешь? – обратился я к Джэгу. – Две ночи тому назад сюда из башни выбежал мальчик. Я его ищу.
– Не. – Джэг переминался с ноги на ногу, не поднимая глаз от разбитого тротуара. – Пойду я.
– Скажи, – не выдержал Сви. – Может, это Пууков? Забыл? У верхнего наши ножи!
Джэг широко раскрыл глаза:
– Так ты за этим парнем? Больше тебя? Нюнит?
Наверняка Джаред!
– Светлые волосы, примерно вот такого роста…
Сви переглянулся с Джэгом:
– Про укрытие базара не будет. Мы обещали Пууку.
Их манера говорить сводила меня с ума.
– ХВАТИТ! – Я сжал кулаки.
– Лады, верхний. – Он бочком-бочком двигался к двери.
– Где Джаред?
– Где Пуук, – буркнул Сви.
– Что это значит – Пуук?
– Парнишка. Был мид. Снюхался со стариком Чангом. Хапнул твоего верхнего дружка.
– Пуук – это мид, и Джаред у него?
– Ну.
Прогресс. Мне. полегчало.
– Где его найти?
Они переглянулись.
– Следующий квартал. Точно не знаем. Может, в доме.
– Ну хорошо. Простите за крик. – Я вынул второй нож. – Вы согласны на перемирие, если я верну вам это?
– Чё, чё? – заморгал Сви.
– Перемирие.
Похоже, нож ему был не нужен, поэтому я осторожно положил его на край дороги.
Он рванулся было к ножу, но заколебался.
– Мзда?
– Нет, мзду не получишь. Если нож тебе не нужен, я оставлю его у себя. Иначе кто-нибудь может пострадать.
У мальчишки вытянулось лицо.
– Стало быть, верхний себе оставит.
Он вздохнул.
Нет, понять этих людей просто невозможно.
– Прощайте, – я направился к дальнему углу.
– Эй, верхний! – окликнул Сви. Я остановился:
– Что?
– Ты чё, ночью останешься наружи? – Он смотрел на меня с почтением.
– Конечно нет. Это слишком опасно.
Я пошел дальше.
Уже почти совсем стемнело. К сожалению, я оказался далеко от «Шератона», не стоило и пытаться вернуться туда. Вообще-то я предполагал, что такое может случиться, и обдумал все заранее. Джареду придется подождать до утра.
Из окна неботеля я заметил, что на улицах то здесь, то там стоят брошенные электромобили. Вот и сейчас один из них был виден неподалеку. Отлично. Я вжался в дверной проем, подождал, пока побольше стемнеет, и помчался к машине. Она была низкой, как и большинство моделей, но пока еще я не начал раздаваться вширь и был достаточно худым. Сняв пиджак, я постелил его под машину, заполз туда. Потом сунул в рот шоколадку и стал дожидаться, когда наступит новый день.
22. Джаред
Спаси меня, Господи! Пожалуйста! Прости меня. Если ты действительно существуешь – нет, нет, я не это хотел сказать, честно! Помоги мне, Боже!
В голове мелькали какие-то обрывки молитв.
Я отчаянно крутил за спиной распухшими кистями, пытаясь освободиться. Грудь пронзила страшная боль, отчего голова закружилась еще больше.
Веревка не поддавалась.
Нужно обязательно освободиться прежде, чем вернется этот дикарь и прикончит меня.
Я опустил подбородок вниз, пытаясь разглядеть, что он сделал. Кровь наконец-то остановилась. Господи, как больно!
Капли пота катились по вискам. Я облизал пересохшие губы.
Почему он ударил меня ножом? До чего больно. Придет он или нет наказать меня, если я закричу снова?
Тусклый свет доходил только через открытый люк на. потолке. Этого хватило, чтобы понять: я лежу в грязной кабине лифта. Если б удалось освободить руки, можно было бы выбраться через люк.
С другой стороны, грудь у меня была исполосована ножом и рана могла открыться от любого неосторожного движения.
Этого нельзя было допустить. Прошу тебя, Господи, пусть отец потрясет меня как следует, разбудит, велит немедленно встать и отправиться в школу.
Мне было страшно.
Почему нижний сделал это?
С первого взгляда он выглядел вполне цивилизованно. На год помладше меня. Спортивный костюм грязноват, но новый. Волосы подстрижены и не слишком длинные сзади. Только когда я подошел поближе, то заметил жутко грязные руки, почувствовал зловонное дыхание.
Я начал яростно дергать веревку в разные стороны. Что я ему сделал? Всего лишь спросил дорогу. Разве это, повод, чтобы избить, стукнуть по голове? Полоснуть ножом?
Неужели у нижних нет никакого чувства порядочности?
Почему он забрал мой пиджак, мою рубашку? Зачем оставил на ночь в сломанном лифте? Неужели он бросил меня здесь умирать от жажды и инфекции?
Почему я здесь?
Я тихонько заплакал. Из-за резкий движений у меня открылась рана, и снова потекла кровь. Я скорчился в углу и заплакал.
Послышался какой-то шум.
Господи Иисусе! Я забился в угол, глядя на потолок.
Глухой стук. Шаги. Спасатель? Я не осмеливался позвать.
В люке появилось лицо. Я еще сильнее вжался в угол и замер.
Он спрыгнул вниз – кабина закачалась. Я сдвинул колени поближе к изуродованной груди, пытаясь как-то защитить ее.
– Надо наладить. – Мальчишка вытянул руки с грязной тряпкой и какой-то бутылочкой. Я в отчаянии рванул веревки:
– Убирайся!
– Не. Налажу.
Он неожиданно нагнулся и дернул меня за ноги. Я растянулся на полу. Он уселся на меня, прижав так, что я не мог шевельнуться.
– О Господи, снова! Не нужно, прошу тебя!
– Кончай свой ор.
Он открыл бутылку и налил жидкость на тряпку.
Я сопротивлялся, но все было бесполезно.
– Что ты де. – не нужно!
Он прижал мокрую тряпку к моей искалеченной груди Меня обожгло адское пламя. Пронзительно закричав от боли, я пытался сбросить его.
Господи, не дай этому случиться.
– Заткнись, верхний! – Одной рукой он продолжал прижимать тряпку к порезам на моей груди, а второй попытался заткнуть мне рот.
– Боже, прекрати! Перестань! Я сделаю все, что скажешь! Пожалуйста!
– Заткнись, верхний. Хуже сосунков!
Он снова плеснул из бутылки на тряпку. Я не смог удержаться и завыл от боли. Мальчишка закрыл бутылку крышкой.
– Заткнись, раз Пуук сказал!
Он схватил меня за волосы, потянул голову вверх и начал бить по щекам, с каждым разом все сильнее.
– Кончай орать, не то получишь! Заткнись!
Я кричал, лягался, рыдал. Если б руки у меня не были связаны за спиной…
Мне с трудом удалось подавить плач. Я корчился от его жестокого лечения.
Мальчишка смазал мне грудь какой-то грязной жгучей жидкостью. Я невольно сжимался каждый раз, когда он дотрагивался до меня. Бог знает, какие болезни от него можно подцепить.
В конце концов я обессилел и затих.
Он осторожно убрал тряпку. Я опустил глаза, пытаясь разглядеть, что он со мной сотворил.
– Шпирт, – пробормотал он. – Наладил.
– Что?
– Вроде как метка племени, – ухмыльнулся он. – Теперь ты с племени Пуука.
Он помахал передо мной бутылкой:
– Шпиртуха.
– Боже! Ты что, полил мне раны спиртом?
Я скосил глаза, стараясь увидеть все, что ниже подбородка.
– Чтоб наладить. Он встал.
– Принесу те попить.
– Отпусти меня. Пожалуйста. Я…
Он оттолкнулся ногами, подпрыгнул и исчез.
Я кое-как сумел сесть, упираясь в стенку. Постепенно жжение в груди сменилось тупой болью.
Послышались быстрые шаги, и в следующее мгновение мальчишка приземлился совсем рядом со мной. От ужаса и отвращения я свалился на пол и закричал от боли.
– Вода, – он протянул банку. – Пить хошь?
– Отпусти меня!
– Не. – Он присел на корточки. – Я тя схватил. Буду держать, чтоб до мзды.
Что он несет?
Мальчишка пихнул банку мне под нос. Я отвернул голову.
– Мне нужно держать самому.
– Думаешь, Пуук дурик?
Он схватил меня за волосы, повернул и влил воду в рот. Я чуть не подавился.
– Пей!
Нужно помнить, что он псих, да еще с ножом. Чтобы не раздражать его, я поднес губы к краю банки, сделал глоток мерзкой воды и вдруг начал жадно пить, сам себе поражаясь.
Мальчишка держал банку, пока я не напился.
Наконец я откинулся к стенке.
– Спасибо.
Голос мой прозвучал тихо и униженно.
Он наклонился ко мне.
– Я Пуук. А ты, верхний?
Я следил за его руками, опасаясь, как бы он не вытащил нож.
– Извини, но я не понимаю, что ты хочешь.
Я попытался отодвинуться.
Внезапно он выбросил вперед руку и кулаком заехал мне в висок Я закричал от новой боли, попытался откатиться, но не смог.
– Прошу тебя! Не надо!
– Говори! – Он снова занес надо мной кулак.
– Убери от меня свои лапы! – Я лягнул его ногой, и он поморщился. – Тронь меня снова, и я убью тебя!
Мои угрозы звучали нелепо. Что можно сделать со связанными за спиной руками? Но мне уже было все равно, до того я разозлился.
Он разжал кулаки.
– Чё, пришьешь Пуука? – Он отвесил мне такую оплеуху, что у меня дернулась голова. – Не ори на Пуука. Я тя схватил.
– Не смей. Трогать. Меня, – тихо и жестко проговорил я. Я всматривался в его лицо, чтобы в следующий раз, когда руки у меня будут свободны, узнать и убить.
Он кивнул, вроде бы с уважением.
– Верхний больше не боится? – Он опустился на корточки. – Почему? Боялся, когда я резал метку мидов. – Он указал мне на грудь.
Я дернулся:
– Ничего не мог с собой поделать.
– Порежу тя снова. Если захочу.
Он вытащил нож.
О Господи. Я стиснул зубы и зажмурился, стараясь не заплакать.
Резкий укол в плечо. Я дернулся в сторону и открыл глаза. Он ухмылялся.
– Ну и что? – заговорил я дрогнувшим голосом. – Я тоже бы так смог. Если бы нож был у меня.
– Это кто тут трущобник? – угрожающе проговорил он.
– А разве ты не из них?
– Я мид, – подумав, изрек он наконец.
Нужно продолжать с ним разговаривать, чтобы он не начал бить меня снова. Похоже, он испытывал ко мне уважение за то, что я сопротивлялся. Я спросил:
– Как тебя звать? Мид?
– Я ж говорю, Пуук. А тя?
– Джаред.
– Джаред, – произнес он незнакомое слово. – А племя?
– Не понимаю… Я из Вашингтона.
– Я был. – Он усердно ткнул себя пальцем в грудь. – Чанг брал!
– Как скажешь. – Я пошевелился. – Руки болят. Развяжи меня.
– Не, – он поднял голову вверх, к дневному свету. – Хочу мзду.
Теперь, когда он вроде бы успокоился и был в состоянии рассуждать, я не хотел, чтобы он уходил.
– Пуук, если ты меня отпустишь, мой отец даст тебе вознаграждение.
– Это чё – возграждение?
– Деньги.
– Уже взял, – он сунул руку к себе в карман, вытащил несколько смятых банкнот и похлопал меня по брюкам. – Оттуда.
– Проклятый вор! – Я снова попытался освободить руки.
– Теперь мои.
Он встал.
Я сдержал себя.
– Подумай, сколько денег ты получишь, когда освободишь меня!
– Не. Я тя продам.
Я содрогнулся. Одному только Богу известно, чем это все закончится.
Он потрогал мои носки, точно прицениваясь, сколько они могут стоить. Только сейчас я понял, что на мне нет ботинок.
– Щё вернусь, верхний.
Он подпрыгнул, ухватился за люк, подтянулся и исчез.
Я снова съежился в углу. Кто он такой? Почему мучает меня? Он забрал у меня половину одежды. Неужели заберет и остальное? Что тогда? Я постарался отогнать страх перед неизвестным. На спине выступила испарина.
Я скрестил ноги, подавляя желание помочиться. Скорей бы вернулся этот нижний.
Время шло. Я старался сидеть неподвижно, чтобы не потревожить рану на груди и ободранные кисти. Интересно, что раньше было в этом здании? Лифт отделан латунью. Полуистлевшее покрытие пола, похоже, раньше было роскошным ковром.
Мне стало тревожно, и я начал громко звать на помощь, пока не охрип. Никто не ответил.
Я стискивал ноги, надеясь, что Пуук все-таки вернется раньше, чем я намочу штаны. Это было бы непереносимое унижение.
Становилось все темнее. Я слышал, что оставаться ночью на улице очень опасно. А если он не вернется? Я поежился, несмотря на жару. Совершенно беспомощный, руки связаны за спиной – без Пуука я умру от голода или от жажды. Кабина лифта станет мне гробом. Отец так и не узнает, что со мной случилось. Я с тоской вспоминал свою комнату в нашем коттедже. Что-то скрипнуло.
– Пуук? – стало уже слишком темно, чтобы разглядеть. – Мид?
Молчание.
Я забеспокоился, потом обезумел от страха. Если я останусь здесь один на всю ночь – связанный, покинутый, точно рехнусь до утра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75