Яблонски тогда выпил оба стаканчика, а может, и
еще парочку после моего ухода.
У Ройала и его друзей не было необходимости взламывать дверь в
комнату Яблонски, поскольку у них был ключ, но даже если бы им
пришлось взламывать дверь, Яблонски все равно ничего не услышал
бы. Наркотика в бутылке хватило бы, чтобы свалить слона. У Яблон-
ски, должно быть, еще хватило сил добраться до кровати. Я знал,
что это глупо, но все же горько казнил себя за то, что не попро-
бовал виски. Хотя это была смесь двух сортов - "Микки Финна" и
скотча, я бы сразу почувствовал добавку. Но Яблонски почти не пил
виски и, наверное, посчитал, что скотч таким и должен быть.
Ройал, конечно, нашел два стакана с остатками виски и решил,
что я тоже лежу без сознания, но в их планы не входило убивать
меня.
Теперь я нашел ответы на все вопросы, кроме одного, самого
важного - почему они убили Яблонски? У меня не было на этот счет
никаких соображений. И Потом, не заглянули ли они в мою комнату?
Я считал, что не заглянули, но не поставил бы на это и пары ста-
рых шнурков.
Не было никакого толка сидеть и размышлять об этом, но я про-
сидел еще пару часов. К тому времени одежда моя почти высохла.
Брюки измялись так, что были похожи на кожу ног слона, но нельзя
ожидать безукоризненной одежды от человека, приговоренного спать
в костюме. Я оделся, открыл окно и уже собрался забросить по-
дальше дубликаты ключей от комнат и ключи от наручников, когда
услыхал легкий стук в дверь комнаты Яблонски.
Вздрогнув от неожиданности, я замер. Полагаю, я должен был ли-
хорадочно просчитывать в уме варианты действий, но после всего,
что произошло этой ночью, и после двухчасовых бесплодных размыш-
лений мой мозг был вообще не в состоянии работать. Я просто зас-
тыл. Застыл неподвижнее жены Лота. За эти долгие десять секунд
мне в голову не пришло ни одной умной мысли, кроме стремления бе-
жать. Но бежать было некуда.
Это был Ройал, тихий хладнокровный убийца с маленьким пистоле-
том. Он ждал за дверью с пистолетом наготове. Он знал, что я вы-
ходил. Он это проверил. Он знал, что я вернусь, потому что я в
сговоре с Яблонски. И он знал, что я пошел на все это не ради то-
го, чтобы, попав в этот дом, смыться при первом удобном случае. И
он догадывался, что я уже вернулся. А может быть, видел, как я
вернулся, но тогда почему он так долго выжидал?
Впрочем, мне было ясно - почему. Вернувшись, я должен был най-
ти Яблонски в комнате и, не застав его, - посчитать, что тот от-
правился по своему делу. А поскольку я запер дверь и оставил ключ
в замке, Яблонски не сможет воспользоваться своим ключом и поэто-
му постучит. Прождав партнера несколько часов, я буду настолько
встревожен его отсутствием, что при стуке брошусь открывать
дверь, и тут Ройал всадит мне медно-никелевую пулю между глаз.
Ведь если они точно знали, что мы с Яблонски работаем на пару, то
они также должны были знать, что я никогда не сделаю того, чего
они от меня хотят, поэтому я им больше не нужен, а отсюда и пуля
между глаз, как Яблонски.
И тут я вспомнил о Яблонски. Вспомнил, как он лежит, втисну-
тый в ящик, - и страх мой улетучился. Я видел, что у меня мало
шансов, но больше не боялся. Я прокрался в комнату Яблонски, взял
бутылку за горлышко, тихо вернулся в свою комнату и вставил ключ
в замок двери в коридор. Замок открылся бесшумно, и тут в дверь
постучали посильнее и подольше. Под этот звук я приоткрыл свою
дверь, поднял бутылку и осторожно выглянул в коридор.
Коридор освещался лишь тусклым ночничком в дальнем конце, но
этого оказалось достаточно, чтобы увидеть: в руке человека в ко-
ридоре нет пистолета и это не Ройал, а Мери Рутвен. Я опустил бу-
тылку и тихо отступил в свою комнату.
Через пять секунд я уже стоял перед дверью в комнате Яблонски.
Имитируя глубокий и хриплый голос Яблонски, я спросил:
- Кто там?
- Мери Рутвен. Впустите меня. Быстро. Пожалуйста. Я впустил ее
быстро - тоже не хотел, чтобы ее увидели в коридоре. Спрятался за
дверью, а затем быстро закрыл ее, пока она не узнала меня в туск-
лом свете, падавшем из коридора.
- Мистер Яблонски, - она говорила быстрым, задыхающимся и ис-
пуганным шепотом. - Я пришла поговорить с вами. Мне это просто
необходимо. Я думала, что не смогу выбраться, но Гантер уснул,
однако он может в любой момент проснуться и обнаружить, что я...
- Спокойнее, - тоже шепотом произнес я, поскольку так было
легче имитировать голос Яблонски, но мне все равно это плохо уда-
валось. - Почему вы хотите поговорить со мной?
- Мне не к кому больше обратиться. Вы не убийца, не проходи-
мец, что бы они там ни говорили о вас, вы - хороший человек. -
Она была сообразительной девушкой, женская интуиция позволила ей
увидеть больше Вайленда и генерала.
- Вы должны помочь мне... нам... вы просто обязаны. Мы попа-
ли в большую неприятность.
- Мы?
- Мы с папой. Правда, про отца я не знаю. Может, у него и нет
неприятностей. Может, он работает с этими... этими плохими людьми
потому, что хочет этого. Но это так на него непохоже. Может, он
вынужден работать с ними, не знаю, я ничего не знаю. Возможно, у
них есть власть над ним, чем-то они его держат, возможно... Он
всегда был таким хорошим, честным, прямым, но сейчас...
- Спокойнее, - снова прервал ее я. Я уже не имитировал голос
Яблонски, и, не будь она столь встревоженной и испуганной, она
сразу все поняла бы. - Факты, мисс, пожалуйста.
В моей комнате был включен электрический камин, дверь в комна-
ту была открыта, и я был уверен: скоро она разглядит меня и пой-
мет, что перед ней не Яблонски - копна рыжих волос выдавала меня.
Я повернулся к камину спиной.
- С чего бы мне начать? Похоже, мы потеряли свободу или, ско-
рее, папа потерял. Не свободу передвижений, нет, он не пленник,
но мы не можем самостоятельно принимать решения: папа принимает
решения за меня, а свои решения, мне кажется, тоже принимает не
он. Нам не разрешают разлучаться. Папа запретил мне отсылать
письма, пока не ознакомится с ними. Мне нельзя звонить по телефо-
ну или уходить куда-нибудь без этого ужасного Гантера. Даже ког-
да я еду к друзьям, например, к судье Моллисону, это животное
сопровождает меня. Папа говорит, что недавно угрожали меня похи-
тить. Не верю этому, но даже если бы это было правдой, то Саймон
Кеннеди, шофер, лучше Гантера. Я никогда не остаюсь одна. Когда
нахожусь на Х-13, я не пленница - просто не могу уехать. Но здесь
окна моей комнаты забиты, а Гантер проводит ночь в передней, сле-
дя...
Последние три слова замерли в наступившей тишине. В своем
возбуждении, в своем желании поделиться с кем-нибудь тем, что
тревожило ее несколько недель, она вплотную подошла ко мне. Ее
глаза уже привыкли к темноте. Она вся задрожала, ее правая рука
начала медленно подниматься ко рту, глаза широко раскрылись, она
судорожно вздохнула - это была прелюдия к крику.
Но прелюдией все и закончилось. В нашем деле не приходится
медлить: я закрыл ей рог ладонью, а другой рукой обхватил ее до
того, как она собралась закричать. Несколько секунд она с удиви-
тельной силой яростно боролась со мной, затем обмякла в моих ру-
ках, как подстреленный кролик. Это застало меня врасплох - я ду-
мал, что времена, когда молодые леди падали в обморок в стрессо-
вой ситуации, давно прошли. Но, возможно, я недооценил ужасную
репутацию, которую создал себе, недооценил тот шок, который она
испытала после долгой нервной ночи, когда решила прибегнуть к
последнему, оказавшемуся напрасным, шагу после недель бесконечно-
го напряжения. Что бы там ни было, она не прикидывалась - это
действительно был обморок. Я положил ее на кровать, но потом пе-
ренес в свою комнату - мне не хотелось, чтобы она лежала на кро-
вати, на которой не так давно убили Яблонски.
Я обладал большим опытом оказания первой помощи, но не знал,
как выводить из обморока молодых леди. У меня было смутное подоз-
рение, что любые мои действия могут оказаться опасными, и подоз-
рение это очень гармонировало с моим невежеством в данном вопро-
се, поэтому я пришел к выводу, что лучше всего - дать ей возмож-
ность очнуться самой. Я не хотел, чтобы она очнулась в мое отсут-
ствие и подняла на ноги весь дом, поэтому присел на краешек кро-
вати и стал освещать фонариком ее лицо ниже глаз, чтобы не осле-
пить ее.
На ней поверх голубой шелковой пижамы был надет голубой сте-
ганый шелковый халат. Туфли на высоких каблуках тоже были голубы-
ми, даже ленточка в волосах была того же цвета. Ее лицо было сей-
час бледным, как старая слоновая кость. Ничто не могло сделать ее
лицо прекрасным, но мое сердце впервые за последние долгие три с
половиной года одиночества внезапно бешено забилось. Нас разделя-
ли лишь 285 миллионов долларов и тот факт, что я был единствен-
ным мужчиной в мире, один взгляд на которого заставлял ее от
страха терять сознание.
Она пошевелилась и открыла глаза. Я почувствовал, что трюк с
Кеннеди - пистолет за фонариком - будет в данном случае иметь не-
гативные последствия, так что просто взял ее за руку, наклонился
к ней и сказал мягко с укоризной: - Молоденькая глупенькая дуроч-
ка, зачем ты пришла и выкинула такую плохую шутку?
Удача или инстинкт подсказали мне правильный ход. К страху,
который еще метался в ее широко раскрытых глазах, добавилось за-
мешательство. Убийцы определенного сорта не берут вас за руку и
не говорят с вами успокаивающе. Отравители, убийцы ножом в спину,
возможно, делают так, но убийцы с моей репутацией - убийцы из
любви к насилию
- так не поступают.
- Вы не собираетесь больше кричать? - осведомился я.
- Нет, - хрипло ответила она. - Извините, это так глупо.
- Все в порядке, - с воодушевлением произнес я. - Если вы
чувствуете себя хорошо, давайте поговорим. Нам надо поговорить, и
у нас мало времени.
- Не могли бы вы зажечь свет? - попросила она.
- Никакого света. Просвечивает сквозь шторы. Сейчас нам не
нужны посетители...
- Там есть ставни, - перебила она. - Деревянные ставни. На
каждом окне в доме.
Толбот - "Соколиный Глаз". Я весь день смотрел в окно, а став-
ней не заметил. Я встал, закрыл ставни и дверь в комнату Яблон-
ски и зажег свет. Она сидела на краю кровати, спрятав руки под
мышки, будто замерзла.
- Я обижен, - заявил я. - Вы только взглянули на Яблонски и
сразу поняли, что он - не проходимец. Но чем больше вы смотрите
на меня, тем больше у вас уверенности, что я-убийца.- Она хотела
сказать что-то, но я жестом руки остановил ее. - Конечно, у вас
есть на это причины. Веские причины. Но они обманывают вас. - Я
задрал штанину и показал ей ногу в элегантном темно-бордовом нос-
ке и черном ботинке. - Видели их раньше?
- Это Саймона, - прошептала она.
- Вашего шофера. Он дал их мне пару часов назад. Естественно,
по собственной воле. Мне потребовалось пять минут, чтобы убедить
его, что я не убийца и далеко не тот, за кого меня принимают. Вы
дадите мне столько же времени?
Она медленно молча кивнула.
Мне потребовалось даже меньше трех минут, но я опустил эпизод
с обнаружением тела Яблонски - она пока не была готова к таким
ударам.
Когда я закончил свой рассказ, она недоверчиво спросила: - Так
вы все это время знали о нас? О папе, обо мне и о наших неприят-
ностях и...
- Мы узнали о вас несколько месяцев назад. Не конкретно о ва-
ших неприятностях, какими бы они ни были, нет, мы узнали лишь,
что генерал Блэр Рутвен впутался во что-то, во что не имел права
впутываться. И не спрашивайте меня, кто это "мы" или кто я такой,
потому что я не люблю отказываться отвечать на вопросы, да и для
вас так будет лучше. Чего боится ваш отец. Мери?
- Я не знаю. Знаю, что он боится Ройала, но...
- Он боится Ройала. Я боюсь Ройала. Мы все боимся Ройала.
Держу пари, что Вайленд рассказывает генералу массу историй про
Ройала, чтобы генерал был паинькой и боялся. Но не в этом дело.
Не столько в этом. Он боится за вас, но мне кажется, что его
страхи только выросли, когда он понял, с какой компанией связал-
ся. То есть когда он понял, что они из себя представляют на са-
мом деле. Думаю, он влез во все это с открытыми глазами, пресле-
дуя свои собственные цели, даже если он и не знал, во что ввязал-
ся. Как долго Вайленд и ваш отец являются, скажем так, компаньо-
нами?
Подумав немного, она ответила: - Могу сказать вам точно. Все
началось, когда мы отдыхали на нашей яхте "Темптрисс" у Вес-
т-Индских островов в конце апреля прошлого года. Мы стояли в Кин-
гстоне, на Ямайке, когда мамины адвокаты сообщили папе, что она
хочет официального развода. Вы, должно быть, слышали об этом, -
продолжила она печально. - Похоже, все газеты Северной Америки
писали об этом, а некоторые дали просто отвратительные статьи.
- Вы имеете в виду, что генерала слишком долгое время выдава-
ли за образцового гражданина этой страны, а его брак с вашей ма-
терью - за идеальный?
- Да, вроде того. Они сделались излюбленной мишенью "желтой"
прессы, - горько произнесла она. - Я не знаю, что нашло на маму -
нам всем было так хорошо друг с другом, - но это лишь говорит о
том, что дети никогда точно не знают, что происходит между роди-
телями.
-Дети?
- Я образно говорю. - В ее голосе слышались усталость и по-
давленность, она и выглядела усталой и разбитой да и была такой,
иначе никогда не стала бы рассказывать об этом постороннему чело-
веку. - Дело в том, что у меня есть сестра, Джин, которая на де-
сять лет младше. Папа женился поздно. Джин живет с мамой. Похоже,
она и останется с мамой. Адвокаты все еще улаживают дела. Разво-
да не будет, конечно. Вы не знаете Рутвенов из Новой Англии, мис-
тер Толбот, но если бы вы знали их, то знали бы и то, что некото-
рые слова отсутствуют в их языке. "Развод" - одно из этих слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33