"Мери",
отметил я, а не "мисс Мери", но, может, это ничего и не значило,
может, он просто называл ее так за глаза. - "Падший полицейский",
- сказала она. Еще одна подстава?
- Да, еще одна подстава. Мы разрабатывали все это два года.
Сначала нам потребовался человек, который досконально знает Ка-
рибский бассейн. Мы нашли Яблонски, который родился и вырос на
Кубе. Два года назад он работал в нью-йоркском отделе по рассле-
дованию убийств. Именно Яблонски пришла в голову идея о привлече-
нии его к суду. Умно придумано - не только объясняло внезапное
исчезновение одного из лучших в стране полицейских, но и открыло
перед ним двери в преступный мир, когда в этом возникла необходи-
мость. Он работал со мной в странах Карибского бассейна послед-
ние полтора года.
- Рискуя, да? Я хочу сказать, что Куба - второй дом для всех
преступников в Штатах, и шансы...
- Он изменил внешность, - терпеливо пояснил я. - Отрастил
усы, бороду, перекрасил волосы, надел очки - родная мать не узна-
ла бы.
Наступила долгая тишина, затем Кеннеди поставил свой стакан и
посмотрел мне в глаза: - Что происходит, Толбот?
- Извини. Ты должен верить мне. Чем меньше ты будешь знать,
тем лучше для тебя. Моллисон ничего не знает, полицейские ничего
не знают - они лишь исполняют приказы.
- Это крупное дело? - медленно спросил он.
- Достаточно крупное. Послушай, Кеннеди, не задавай вопросов.
Я прошу тебя помочь мне. Если ты .еще не боишься за жизнь Мери,
то сейчас самое время начать бояться. Я не думаю, что ей извес-
тно о делах Вайленда и генерала больше, чем тебе, но уверен: ей
грозит опасность. Большая опасность. Смертельная. Я работаю про-
тив крутых ребят, играющих по-крупному. В этой игре они уже уби-
ли восьмерых - это я знаю точно. Если ты влезешь в это дело, то,
вполне вероятно, получишь пулю в спину. Но я прошу тебя влезть в
это дело. Не имею на это права и все же прошу. Что ты на это от-
ветишь?
Его смугловатое лицо несколько побледнело. Ему не понравилось
то, что он услышал, но если руки у него и задрожали, я не заме-
тил этого.
- Ты умный человек, Толбот, - медленно произнес он.
- Может быть, слишком умный, я не знаю. Но ты достаточно умен и
не рассказал бы мне всего этого, если бы не был уверен, что я
пойду за тобой. "Играют по-крупному", - сказал ты. Ну что же, и я
поучаствую в игре.
Я не стал тратить время на благодарности - если человек сует
голову в затягивающуюся петлю, его не стоит поздравлять, и вмес-
то этого сказал: - Я хочу, чтобы ты ходил с Мери. Везде. Почти
уверен, что завтра утром, то есть уже сегодня утром, мы отправим-
ся на нефтяную платформу. Мери почти наверняка отправится с нами.
У нее не будет выбора. Ты поедешь с ней.
Он попытался было прервать меня, но я жестом остановил его: -
Я знаю, что тебя сняли с этой работы. Придумай какой-нибудь по-
вод, чтобы сегодня рано утром попасть в дом. Постарайся уви-
деться с Мери и скажи ей, что с Валентино утром произойдет не-
большой несчастный случай, и она...
- О чем ты? Какой несчастный случай?
- Не волнуйся, - зловеще ответил я. - Несчастный случай в луч-
шем виде. Он некоторое время будет неспособен присматривать даже
за самим собой, чего уж говорить о присмотре за другими. Скажи
ей, чтобы она настояла на твоем возвращении в телохранители. Если
она упрется, генерал не станет возражать, и я больше чем уверен,
что Вайленд
- тоже: все займет всего один день, а завтра его не очень-то бу-
дет волновать вопрос, кто ее охраняет. Не спрашивай, откуда я это
знаю, - я этого не знаю, - но могу побиться об заклад, что это
так. - И, помолчав немного, продолжил:
- В любом случае Вайленд просто подумает, что она настаивает на
этом потому, что, как он считает, ты... как бы это сказать... -
ее слабость.
Его лицо оставалось бесстрастным, как у индейца, поэтому я
продолжил: - Не знаю, так ли это, да это и не моя забота. Просто
рассказываю тебе, что, по-моему, думает Вайленд и почему это зас-
тавит его уступить ей. Это и еще то, что он не доверяет тебе и
предпочтет иметь тебя перед глазами.
- Хорошо, ^ ответил он так, будто я пригласил его на увесели-
тельную прогулку. Он действительно был очень хладнокровным чело-
веком. - Я поговорю с ней и сделаю так, как ты хочешь. - Он заду-
мался на секунду: - Ты говоришь, что я подставляю голову. Возмож-
но. Но делаю это по собственной воле. И все же мне кажется, мое
согласие заняться этим делом позволяет мне надеяться на большую
откровенность с твоей стороны.
-А я не откровенен? - я не был раздражен, просто почувствовал
смертельную усталость.
- Только в том, чего ты не сказал. Ты хочешь, чтобы я прис-
матривал за генеральской дочкой. Судя по тому, за чем ты охо-
тишься, Толбот, безопасность Мери тебе до лампочки. Если бы тебя
это заботило, ты бы спрятал ее, когда она позавчера была в твоих
руках. Но ты этого не сделал - привез ее обратно. Говоришь, что
ей грозит большая опасность, но именно ты, Толбот, привез ее ту-
да, где она этой опасности подвергается. Ладно, ты хочешь, чтобы
я присматривал за ней, но тебе еще что-то от меня надо.
Я кивнул: - Да. Я лезу в эту кашу со связанными руками. Не
преувеличиваю: лезу в эту кашу, как пленник. Мне нужен человек,
которому я могу доверять. Тебе я доверяю.
- Ты можешь доверять Яблонски, - тихо произнес он.
- Яблонски мертв. Он молча уставился на меня, затем потянулся
за бутылкой и плеснул нам обоим виски. Его губы превратились в
тонкую белую полоску на смугловатом лице.
- Видишь это? - показал я на свои промокшие и грязные ботинки.
- Это земля с могилы Яблонски. Я закопал его перед тем, как прий-
ти сюда, не более пятнадцати минут назад. Они прострелили ему го-
лову из малокалиберного автоматического пистолета. Прямо в пере-
носицу. Он улыбался, Кеннеди. Человек не улыбается, видя", как к
нему приближается смерть. Он не видел ее приближения. Они убили
его во сне.
Я кратко рассказал ему о том, что произошло после моего ухода,
начиная с моей поездки на Х-13 и кончая моим возвращением сюда.
- Ройал? - спросил он, когда я замолчал.
- Ройал.
- Ты никогда не сможешь доказать этого.
- А мне и не придется, - ответил я почти автоматически. - Ро-
йал не предстанет перед судом, Яблонски был моим другом.
Он понял меня: - Я бы охотно согласился, чтобы тебе не приш-
лось рассчитываться за меня, Толбот.
Я выпил. Теперь виски на меня не действовало. Я чувствовал се-
бя усталым, опустошенным и чуть живым стариком.
- Что ты собираешься делать теперь? - поинтересовался Кеннеди.
- Что? Собираюсь попросить у тебя на время сухие ботинки, нос-
ки и нижнее белье. Затем вернусь в дом, проберусь в свою комнату,
просушу одежду, прикую себя наручниками к кровати и выброшу клю-
чи. Утром они придут за мной.
- Ты с ума сошел, - прошептал Кеннеди. - Почему они убили
Яблонски?
- Не знаю, - устало ответил я.
- Ты должен знать, - настойчиво сказал Кеннеди. - С чего бы им
убивать Яблонски, если они не знали, кто он на самом деле и чем
занимается? Они убили его потому, что почувствовали обман. А ес-
ли они узнали, что он их обманывает, то они могли узнать это и
про тебя. Они будут ждать тебя в твоей комнате, Толбот. Они уве-
рены, что ты вернешься, потому что им неизвестно, что ты нашел
тело Яблонски. Ты подучишь пулю в голову, как только переступишь
порог. Ты что, не понимаешь этого? Да пойми же ты это, ради бога,
наконец!
- Я понял это очень давно. Может быть, они знают обо мне все,
а может, - не все. Я сам многого не знаю, Кеннеди. Но, возможно,
они не убьют меня, по крайней мере сейчас.
- Я поднялся. - Я возвращаюсь.
На мгновение мне показалось, что он попытается силой остано-
вить меня, но, видимо, на моем лице было написано нечто такое,
что заставило его изменить решение.
Он взял меня за руку: - Сколько тебе за это платят. Толбот?
- Гроши.
- Награда?
- Никакой.
- Так что же может заставить человека пойти на такое безумие?
- его приятное лицо исказили тревога и недоумение - он не мог по-
нять меня.
Я и сам не мог понять себя: - Не знаю... Нет, знаю. И скажу
тебе в один прекрасный день.
- Ты не доживешь до этого дня, - мрачно произнес он.
Я взял сухие ботинки и одежду, пожелал ему спокойной ночи и
ушел.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
Я открыл дверь из коридора дубликатом ключа, который дал мне
Яблонски, бесшумно вошел в комнату. Никто не размазал мои мозги
по стене. В комнате никого не было.
Тяжелые шторы были задернуты, но я не стал включать свет. А
вдруг они не знают, что я покидал комнату этой ночью? Но если
кто-нибудь заметит, что в комнате прикованного к кровати челове-
ка зажегся свет, то сразу явятся с проверкой. Только Яблонски мог
бы зажечь свет, а он - мертв.
Я осмотрел каждый квадратный фут пола и стен, подсвечивая се-
бе фонариком. Ничего не пропало, ничего не изменилось. Если
кто-то и побывал в комнате, то не оставил никаких следов. Но, с
другой стороны, я и не ожидал, что они, побывав в комнате, оста-
вят следы.
В стену, рядом с дверью в комнату Яблонски, был встроен
большой электрический камин. Я включил его на полную мощность,
разделся, вытерся насухо и повесил брюки и пальто на спинку сту-
ла сушиться. Натянул на себя белье и носки, которые позаимство-
вал у Кеннеди, засунул свои промокшие носки и белье в промокшие
ботинки и, открыв окно, забросил их подальше в кусты - туда же,
куда, воспользовавшись пожарной лестницей, уже запрятал раньше
штормовку и дождевик. Прислушался, но не услышал звука падения
ботинок и был уверен, что никто ничего не услышал бы - вой ветра
и шум ливня заглушали любой звук.
Я достал из кармана уже парившего пиджака ключи и подошел к
двери в комнату Яблонски. Может быть, они ждали меня там, но ме-
ня это не очень волновало.
Комната оказалась пуста. Я подошел к двери в коридор и потро-
гал дверную ручку. Заперто.
Было очевидно, что на кровати, как я и ожидал, спали: просты-
ни и одеяло свисали на пол. Следов борьбы не было. Не было замет-
но даже следов насилия. Я нашел их, только перевернув подушку.
Подушка была испачкана в крови, но не так, как бывает, если
смерть не мгновенная. Пуля, должно быть, прошла сквозь череп на-
вылет, чего нельзя ожидать от пистолета 22- го калибра, но, с
другой стороны, Ройал использовал не простые патроны. Я нашел пу-
лю внутри подушки. Медно-никелевая. Какая неосторожность. Непохо-
же на Ройала. Я буду лелеять этот кусочек металла, хранить и бе-
речь его, как алмаз "Куллинан". Я нашел в ящике кусочек липкой
ленты, снял носок и прилепил пулю под вторым и третьим пальцами -
там она не будет мешать при ходьбе. Там она
- в надежном месте. Там ее не найдут даже при самом тщательном
обыске.
Встав на четвереньки, я осветил ковер и увидел две парал-
лельные полоски, оставленные ногами Яблонски, когда его волокли.
Затем еще раз осмотрел кровать, взял подушечку, лежавшую на крес-
ле, и осмотрел ее. Я ничего не увидел, но когда понюхал ее, то
все понял - едкий запах сгоревшего пороха надолго впитывается в
ткань.
Подойдя к маленькому столику в углу, я налил в стакан виски на
три пальца и сел, чтобы обдумать ситуацию.
Я все еще не видел во всем этом смысла. Ничего не стыковалось.
Во-первых, как могли Ройал и тот, кто был с ним,
- никто в одиночку не смог бы вытащить тело Яблонски из комнаты,
- попасть внутрь? Яблонски чувствовал себя в этом доме в такой же
безопасности, как заблудившаяся овечка в стае оголодавших волков,
и я знал, что он запер бы дверь. Конечно, мог быть еще один ключ,
но все дело в том, что Яблонски всегда оставлял ключ в замке,
причем так, чтобы его нельзя было вытолкнуть из замочной скважи-
ны или повернуть снаружи, не наделав столько шума, чтобы раз де-
сять не разбудить Яблонски.
Яблонски застрелили во сне. Он, я знал, спал в пижаме, но ког-
да я нашел его в огороде, он был полностью одет. Зачем было оде-
вать его? Я не видел в этом никакого смысла, особенно если речь
идет о том, чтобы одеть мертвого человека весом в 240 фунтов. И
почему не воспользовались глушителем? А это было очевидно: глуши-
тель поглощает часть энергии, и даже такие специальные пули не
пройдут сквозь череп навылет, да еще к тому же убийца использо-
вал подушечку, чтобы приглушить звук выстрела. Это как раз понят-
но: комнаты расположены в удаленном крыле дома, и при реве надви-
гающегося шторма можно с помощью подушечки сделать так, что выс-
трел никто не услышит. Но я-то в соседней комнате должен был бы
услышать выстрел, если не оглох или не помер, а Ройал знал - по
крайней мере так я считал, - что я сплю в соседней комнате. Или
Ройал знал, что меня там нет? Может, он пришел проверить, увидел,
что меня нет, и, зная, что отпустить меня мог только Яблонски,
тут же убил его? Я сопоставил факты, но они не вязались с улыб-
кой на лице мертвого Яблонски.
Я сходил в свою комнату, перевесил одежду на спинке стула у
камина и вернулся в комнату Яблонски. Снова взяв свой стакан,
посмотрел на бутылку - виски в ней было на две трети. Отпитая
треть совершенно не подействовала бы на настороженного Яблонски.
Однажды я видел, как он за вечер выпил целую бутылку рома - вис-
ки он не любил - и только чаще, чем обычно, улыбался.
Но больше Яблонски никогда не улыбнется.
Сидя почти в полной темноте, я поднял стакан в прощальном тос-
те. Набрал виски в рот и задержал его, чтобы насладиться букетом
отличного старого скотча, и тут же вскочил, быстро пересек комна-
ту, выплюнул виски в раковину и очень тщательно прополоскал рот.
Вот оно. Виски дал Вайленд. После того, как Яблонски сводил
меня к генералу прошлым вечером, Вайленд дал Яблонски запечатан-
ную бутылку и стаканы. Когда мы вернулись в наши комнаты, Яблон-
ски налил пару стаканчиков, и я уже хотел было выпить свой, да
подумал, что пить перед работой в кислородном аппарате на большой
глубине не стоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33