Я смог бы передвинуть его, но
земля вокруг ямы настолько пропиталась водой и стала такой мяг-
кой, что я по щиколотки погрузился в нее.
Я снова достал фонарик, отрегулировал его, чтобы пятно света
было не более самой мелкой монеты, и начал осматривать повер-
хность ящика. Никаких металлических щеколд, никаких болтов. Нас-
колько я понял, крышка была просто прибита гвоздями. Я подсунул
под крышку лопату. Гвозди заскрипели, когда я начал выдирать их
из дерева, но я не обращал на это внимания, и мне удалось отор-
вать один конец крышки. Я приподнял ее на пару футов и посветил
внутрь.
Даже мертвый, Яблонски улыбался. Улыбка была кривой, такой же
кривой, каким стал сам Яблонски, силой запихнутый в этот тесный
ящик, но все же это бьла улыбка. Его лицо было спокойным и безмя-
тежным. Концом карандаша можно было закрыть эту крохотную дыроч-
ку между его глаз. Такую дырочку оставляет медно-никелевая пуля
22-го калибра.
Там, в заливе, я дважды вспоминал о мирно спящем Яблонски, и
он действительно спал, вот уже много часов, холодный, как мрамор.
Обшаривать его карманы я не стал - Ройал и Вайленд сделали это
до меня. Кроме того, я знал, что у Яблонски при себе не было ни-
чего изобличающего, ничего указывающего на истинную причину его
пребывания в этом доме, ничего, что могло выдать меня.
Я стер капли дождя с лица Яблонски, опустил крышку и аккурат-
но забил гвозди концом лопаты. Я рыл яму, а закапывал могилу. Ро-
йалу повезло, что я тогда не встретил его.
Поставив лопату и грабли под навес, я покинул огород.
Домик у входа не был освещен. Я нашел дверь и два окна невысо-
ко от земли - домик был одноэтажным, - но все запертые. В таком
месте так и должно было быть - все всегда заперто.
Но гараж не был заперт. Не найдется идиота, который попытался
бы увести парочку "роллс-ройсов", даже если бы он мог прорваться
через ворота. Гараж был под стать машинам: о таких верстаках и
инструментах мечтал каждый любитель делать все своими руками.
Я испортил пару стамесок по дереву, но мне все же удалось
отодвинуть щеколду на одном окне. Казалось маловероятным, что в
домике установлена охранная сигнализация, так как на подъемных
окнах не было шпингалетов. Но я не стал рисковать, опустил вер-
хнюю половинку окна и пробрался внутрь. Обычно специалисты счи-
тают, что домушник - раб привычки, которая заставляет его подни-
мать нижнюю половинку окна и пробираться под ней, и не утруждая
себя, натягивают провод на уровне пояса, а не над головой. В этом
домике я обнаружил, что средней руки специалист все же работал
здесь: сигнализация была установлена.
Я не свалился никому на голову и не побил горшки и чашки на
кухне только потому, что выбрал помещение с матовыми стеклами, и
мог побиться об заклад, что это ванная. Так оно и оказалось.
В коридоре я включил фонарик. Архитектура домика, если это
можно было назвать архитектурой, была незатейливой. Коридор нап-
рямую соединял парадную и заднюю двери. По обе стороны коридора
располагались две небольшие комнатки.
Комнатка напротив ванной оказалась кухней - ничего интересно-
го в ней не оказалось. Я двинулся по коридору так тихо, как поз-
воляли мне скрипевшие ботинки, добрался до двери слева, осторож-
но нажал на ручку и бесшумно вошел.
Именно сюда-то мне и нужно было попасть. Закрыв за собой
дверь, я прислушался: от левой стены доносилось глубокое, равно-
мерное дыхание, и я тихо двинулся в ту сторону. А когда оказался
футах в четырех, зажег фонарик и направил луч прямо в глаза спя-
щему человеку.
Он проснулся моментально и приподнялся на кровати на локте,
другой рукой прикрывая глаза от слепящего света. Я обратил внима-
ние, что даже разбуженный посреди ночи он выглядел так, будто
причесал свои блестящие черные волосы лишь десять минут назад. Я
же всегда просыпался с копной всклокоченных волос - точной ко-
пией современной женской прически "а ля Гаврош" - произведением
близорукого идиота с садовыми ножницами в руках.
Он не стал ничего предпринимать. Это был здоровенный здраво-
мыслящий человек, который знал, когда можно что-либо предпринять,
а когда - нельзя. И он знал, что сейчас не время для этого, осо-
бенно когда почти ничего не видишь.
- За фонариком пистолет тридцать второго калибра, Кеннеди, -
сказал я. - Где твой пистолет?
- Какой пистолет? - В его голосе не слышалось страха
- он не испугался.
- Вставай! - приказал я.
Пижама была не темно-бордовой, что меня очень удивило и обра-
довало.
- Отойди к двери.
Он отошел. Я сунул руку под подушку.
- Вот этот пистолет, - сказал я, доставая маленький пистолет
серого цвета. - Вернись к кровати и сядь.
Взяв фонарик в левую руку, а пистолет - в правую, я быстро
осмотрел комнату. В ней было только одно окно, наглухо зашторен-
ное занавеской. Я подошел к двери, включил свет, посмотрел на
пистолет и снял его с предохранителя.
- Так у тебя не было пистолета, - сказал Кеннеди.
- Теперь есть.
- Он не заряжен, друг.
- Рассказывай сказки, - сказал я устало. - Ты что, держишь
его под подушкой, только чтобы пачкать наволочки? Если бы писто-
лет не был заряжен, ты набросился бы на меня, как экспресс "Чата-
нуга".
Я оглядел комнату. Приятное мужское жилище с хорошим ковром,
парой кресел, столом со скатертью, небольшим диванчиком и посуд-
ным шкафчиком. Я достал из шкафчика бутылку виски и пару стакан-
чиков.
- С твоего позволения, конечно, - я посмотрел на Кеннеди.
- Веселый парень, - холодно ответил он. Я налил себе виски, и
много - я нуждался в этом. Выпив, я уставился на Кеннеди, а
он-на меня.
- Кто ты, приятель? - спросил он.
Я забыл, что он видит лишь незначительную часть моего лица, и
опустил воротник штормовки.
- Толбот, - медленно сказал Кеннеди. - Джон Толбот, убийца.
- Да, это я, - согласился я. - Убийца. Он сидел неподвижно,
глядя на меня. Наверное, десятки мыслей кружились в его голо-
ве, но ни одна из них не отразилась на лице. Оно было столь же
выразительно, как лицо деревянной статуи индейца. Но его карие
умные глаза выдали его. Он не смог скрыть враждебности и холод-
ной злобы, таившихся в их глубине.
- Чего ты хочешь, Толбот? Что ты делаешь здесь?
- Иными словами, почему я не уношу ноги?
- Почему ты вернулся? Они держали тебя взаперти в доме, бог
его знает - почему, с вечера вторника. Ты бежал, тебе не потребо-
валось кого-нибудь при побеге пришить, иначе я бы об этом знал.
Возможно, они даже не догадываются о твоем побеге, иначе я бы об
этом тоже знал. Но ты отсутствовал, ты выходил в море - я чув-
ствую его запах и вижу, на тебе рыбацкая штормовка. И бежал ты
давно - не смог бы так промокнуть за полчаса, даже если бы стоял
под водопадом. И после этого ты возвращаешься. Убийца, человек,
которого разыскивают. Все это чертовски странно.
- Действительно, странно, - согласился я. Виски было хоро-
шим, и впервые за многие часы я почувствовал себя почти челове-
ком. - Слушай, а что это за странная компания, на которую ты
здесь работаешь? - спросил я, отметив про себя, что этот шофер -
умный парень, соображает быстро.
Он ничего не ответил. Но, думаю, если бы я работал в этом до-
ме, то тоже не стал бы обсуждать своих хозяев с первым попавшим-
ся убийцей. Я сделал вторую попытку.
- Дочь генерала - мисс Мери - хорошенькая шлюшка, не правда
ли?
Это достало его. Он вскочил с кровати, в глазах его засвети-
лось бешенство. Руки сжались в кулаки, и он был на полпути ко
мне, прежде чем вспомнил, что пистолет направлен ему в грудь.
- Хотел бы я, чтобы ты, Толбот, повторил все это, но без пис-
толета в руке.
- Вот так-то лучше, - одобрительно произнес я. - Наконец-то
появились первые признаки жизни. Вырабатывая определенное мнение,
вспоминай старую добрую поговорку, что не по словам судят, а по
делам. Если бы я просто поинтересовался у тебя, что представляет
собой Мери Рутвен, ты не стал бы отвечать или послал бы меня к
черту. Я, как и ты, не считаю ее шлюшкой и знаю, что она не та-
кая. Я считаю ее хорошей крошкой и очень красивой.
- Не сомневаюсь в этом, - в голосе его слышалась злоба, но в
глазах появилось некоторое замешательство. - Именно поэтому ты в
тот день напугал ее до смерти.
- Сожалею об этом, искренне сожалею. Но я был вынужден сде-
лать это, Кеннеди, хотя и не по тем соображениям, о которых ду-
маешь ты и эта компания убийц в доме. - Я допил виски и, прис-
тально посмотрев на него, бросил ему пистолет. - Может, поговорим?
Я застал его врасплох, но он быстро, очень быстро пришел в
себя. Ловко поймал пистолет, посмотрел на него, потом на меня,
помедлил, пожал плечами и слабо улыбнулся: - Думаю, лишние масля-
ные пятна простыням не повредят,
- он засунул пистолет под подушку, подошел к столу, налил виски
себе и мне и с ожиданием посмотрел на меня.
- Я действую не наобум, как ты мог подумать. - Я слышал, как
Вайленд пытался убедить генерала и Мери избавиться от тебя, и по-
нял, что ты представляешь потенциальную опасность для Вайленда,
генерала и других, кого я могу не знать. И еще я понял, что ты не
имеешь никакого отношения к тому, что происходит. А ты должен
знать: здесь происходит что-то странное.
Он кивнул: - Но я только шофер. А что они ответили Вайленду?
По тому, как он это спросил, я заключил, что он питает к Вай-
ленду отнюдь не нежные чувства.
- Они встали на дыбы и наотрез отказались.
Мои слова доставили ему удовольствие, хоть он и пытался не
показать этого.
- Ты, кажется, не так давно оказал семье Рутвен великую услу-
гу, - продолжил я. - Пристрелил парочку головорезов, пытавшихся
похитить Мери Рутвен.
- Мне повезло. И я подумал, что там, где требовались быстро-
та и жестокость, ему всегда везло.
- Я прежде всего телохранитель, а не шофер. Мисс Мери
- лакомый кусочек для любого громилы в этой стране, который стре-
мится по-быстрому заработать миллион. Но я больше не телохрани-
тель, - неожиданно закончил он.
- Я встречался с твоим преемником, - кивнул я. - Валентино. Он
не способен охранять и пустую детскую.
- Валентино? - ухмыльнулся он. - Эл Гантер. Но Валентино под-
ходит ему лучше. Ты, я слышал, повредил ему руку?
- Он повредил мне ногу. Она вся сплошной синяк. - Я посмот-
рел на него с интересом. - Забыл, что разговариваешь с убийцей,
Кеннеди?
- Ты не убийца, - заявил он решительно. Последовала долгая
пауза, потом он отвел взгляд и уставился в пол.
- Патрульный Доннелли, да? - спросил я.
Он молча кивнул.
- Доннелли жив и здоров. - Может, ему и потребовалось ка-
кое-то время, чтобы смыть пороховую гарь с брюк, но это все его
страдания.
- Все подтасовано, да? - спросил он тихо.
- Ты читал обо мне в газетах, - я махнул рукой на журнальный
столик. Я все еще красовался на первой полосе, и фотография была
еще хуже, чем предыдущая. - Остальное ты слышал от Мери. Кое-что
из того, что ты прочитал или слышал, - правда, кое-что - ложь.
Меня действительно зовут Джон Толбот, и я действительно, как они
сказали в суде, специалист по спасательным работам. Я работал во
всех тех местах, что они назвали, кроме Бомбея. Но я никогда не
занимался никакой преступной деятельностью. Однако по Вайленду,
или генералу, или скорее по им обоим действительно тюрьма плачет.
Они послали телеграммы своим посредникам в Голландии, Великобри-
тании и Венесуэле - у генерала, конечно, есть нефтяные интересы
во всех трех странах, - с приказом проверить меня. Они останутся
довольны. Мы долго готовились.
- Откуда ты знаешь, что они послали телеграммы?
- Все телеграммы, посланные из Марбл-Спрингз за границу за
последние два месяца, просматривались. Генерал,
- а все телеграммы отправлены от его имени, - конечно, пользует-
ся шифрами, что вполне законно. В квартале от почтового отделе-
ния живет один старичок из Вашингтона, он - гений по шифрам. Так
вот, он говорит, что шифр у генерала детский. С его точки зрения,
конечно.
Я встал и начал прохаживаться по комнате. Действие виски
прекратилось. Я казался себе холодной мокрой камбалой.
- Я должен был влезть в это дело. До сих пор мы действовали
впотьмах, но по причинам, которые сейчас долго объяснять, мы зна-
ли, что генерал ухватится за возможность заполучить специалиста
по спасательным работам. И он ухватился.
- Мы? - Кеннеди все еще сомневался.
- Мои друзья и я. Не волнуйся, Кеннеди, за моей спиной - за-
кон. Я в этом деле участвую не по своей инициативе. Чтобы заста-
вить генерала заглотнуть наживку, мы должны были использовать его
дочь. Она абсолютно не в курсе того, что происходит. Судья Молли-
сон находится в дружеских отношениях с семьей генерала, и 'я поп-
росил его пригласить ее пообедать, а до обеда - посидеть в зале
суда, пока он рассмотрит последние дела.
- Судья Моллисон участвует в этом.
- Да. У тебя здесь есть телефон и справочник, можешь позво-
нить ему.
Он покачал головой.
- Моллисон в курсе, - продолжал я.-И с десяток полицейских,
но все они поклялись молчать: стоит проговориться - и им придет-
ся искать другую работу. Единственный человек, который не служит
закону и находится в курсе этого дела, - хирург, который якобы
оперировал Доннелли и подписал свидетельство о его смерти. Он
очень совестливый человек, но мне удалось уговорить его.
- Все обман, - пробормотал Кеннеди, - а я клюнул на него.
- Все клюнули. На это мы и рассчитывали. Ложные сообщения
Интерпола и с Кубы при полной поддержке полиции, два холостых
патрона в барабане кольта Доннелли, ложные заслоны на дорогах,
обманные погони полиции, обманные...
- Но пулевая пробоина в лобовом стекле?
- Я приказал Мери пригнуться и сам сделал ее. Машина и пус-
той гараж - подставлены, Яблонски - тоже.
- Мери говорила мне о Яблонски, - медленно сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33